Ангел тьмы - Вирджиния Эндрюс

— Спасибо за комплимент, но ты не заметила лилового оттенка? — спросила я.

— Да, ты права, — согласилась она, а остальные девочки захихикали. — Знаешь, Хевен, мы вели себя не слишком любезно по отношению к тебе, но мы всегда нарочно так делаем, пока не убедимся, что новенькая заслуживает нашего одобрения.

Мне стало любопытно, чем я заслужила их «одобрение».

— Откуда ты столько знаешь о голоде и нищете? — спросила Фейт Моргентайл, симпатичная девушка с каштановыми волосами, одетая в чистый, но затасканный свитер и линялые джинсы.

— Вам известно, что я из Западной Виргинии, — стараясь не выдать волнения, ответила я. — Там живут шахтеры, добывающие уголь, а еще там есть хлопкоочистительный завод. Местные жители считают учебу пустой тратой времени. Чего же удивляться, что я хорошо изучила окружавших меня людей?

— Но ты так красочно описала муки голодающих, что невольно приходит в голову, не испытала ли ты их сама.

— Если у человека есть глаза, уши и сердце, способное сострадать чужим бедам, ему вовсе не обязательно самому их испытывать.

— Как верно ты это подметила, — искренне улыбнулась мне одна из девушек. — А правда, что твои родители развелись и тебя отдали на воспитание отцу? Это так необычно! Как правило, суд бывает на стороне матери, особенно если ребенок — девочка.

— Тогда мне было слишком мало лет, чтобы запомнить все детали бракоразводного процесса, — пожала я плечами. — Мой отец не любил вспоминать прошлое. — Я принялась накалывать на вилку салат и свои любимые помидоры с луком, давая понять, что тема исчерпана.

— А когда твой отец приедет проведать тебя? Нам бы очень хотелось познакомиться с ним. Он, наверное, интересный человек.

Я и не сомневалась, что Люк Кастил произведет на них неизгладимое впечатление. Я с неприязнью покосилась на прилипчивую Пру Каррауэй: ее так и подмывало подколоть меня. Она ощущала себя хозяйкой положения, уверенная в поддержке своей богатой и влиятельной семьи и своих многочисленных подруг. У меня же не было защиты, кроме собственной смекалки и дорогой новой одежды. Я не спеша, с аппетитом доела спагетти с фрикадельками, с трудом удержавшись, чтобы не выпить томатную подливу, не обращая ни малейшего внимания на изумленные и осуждающие взгляды своих соседок по столу. Их наверняка поразило, что я с удовольствием поглощаю это далеко не изысканное блюдо. Разозленная нападками девочек, я решила нанести ответный удар, частично раскрыв им правду:

— Мой отец никогда не приедет навестить меня, потому что, во-первых, мы с ним недолюбливаем друг друга, а во-вторых, он тяжело болен и скоро умрет, — будничным тоном сообщила я, вытирая салфеткой губы.

Девушки раскрыли рты от изумления, до глубины души потрясенные столь откровенным проявлением дурного тона. Мне и самой стало немного не по себе от сорвавшихся с губ злых слов об отце: все-таки я не имела права так говорить о нем и даже мысленно желать ему скорой смерти. Но уже в следующий миг все перенесенные из-за него обиды и унижения вновь взыграли во мне, и я решила, что все-таки он заслуживает подобных жестоких слов и мыслей.

— Мы организовали своего рода клубы у себя в школе, — вкрадчиво сообщила мне неуемная Пру Каррауэй. — И не остались бы перед тобой в долгу, если бы ты устроила нам встречу с Троем Таттертоном или кому-то конкретно из нас…

Ее слова застали меня врасплох, потому что в этот момент я думала о своем отце.

— Вряд ли мне это удастся, — натянуто улыбнулась я в ответ. — Он очень самостоятельный человек и к тому же слишком стар и искушен в жизни для девочек из Уинтерхевен.

— Трою Таттертону две недели назад исполнилось всего лишь двадцать три года, — заметила Фейт Моргентайл. — Некоторым из наших девушек уже восемнадцать, и они вполне подходят мужчинам его возраста. Тебе только семнадцать, однако же мы видели тебя вместе с ним в это воскресенье!

Я была потрясена тем, что нас с Троем заметили в таком огромном городе, как Бостон.

Так вот где собака зарыта! Вот чем вызвано их неожиданное внимание ко мне! Они сами или кто-то из их подруг видели меня с Троем в кафе. Я встала из-за стола, бросив салфетку на скатерть.

— Спасибо, что пригласили меня за свой стол, — произнесла я, испытывая настоящую душевную боль из-за того, что ошиблась, рассчитывая найти здесь подруг. Я никогда не имела ни одной подруги, кроме, пожалуй, Фанни, которая была своего рода семейным горем и тяжким крестом. Вернувшись к своему столику и взяв учебники, оставленные там, я вышла из столовой.

С этого момента я почувствовала, что отношение ко мне резко изменилось. Если раньше девушки относились ко мне с недоверием просто потому, что я была новенькой и непохожей на них, то отныне, после того как я открыто бросила им вызов, они стали моими врагами.

На следующее утро, доставая из гардероба свой новый любимый кашемировый свитер василькового цвета, так подходивший к моей юбке, я вдруг, к своему полнейшему ужасу, обнаружила, что он «пополз». А на новой шерстяной юбке, которую я с вечера выложила на кровать, оказалась подпоротой кайма и стежки на складках плиссировки. В Уиллисе я, конечно, вполне могла где-то зацепиться случайно и порвать нитки, но не здесь! Ведь еще вчера, я точно помнила, и свитер, и юбка были целехоньки.

Один за другим принялась я извлекать из гардероба свитера и рассматривать их. Пять были испорчены! Я помчалась в чулан посмотреть на мои юбки и блузки и обнаружила, что все они в полном порядке. Видимо, у злодея просто не было времени испортить всю мою одежду. На завтрак я не пошла, а отправилась прямо в аудиторию в одной блузке и юбке, не надев свитера. Впрочем, я не особенно выделялась, потому что все девочки предпочитали мерзнуть, но никогда не сидеть на занятиях в пальто или шубе. И это при том, что в классных комнатах было не намного теплее, чем в горных хижинах в конце октября. Пуританские нравы, насаждаемые в Уинтерхевен, предполагали воспитание учениц в строгости и скромности, и мало кто осмеливался открыто противиться этому. Все утро меня трясло от холода, и я думала лишь о том, как сбегаю в полдень в свою комнату и надену легкий жакет.

Едва не давясь обедом, я быстренько проглотила его и помчалась наверх в свою комнату, дверь в которую не запиралась. Подбежав к стенному шкафу, я схватила один из висевших на вешалке жакетов, которые выбирал для меня сам Тони. Он был мокрым! Двух других жакетов вообще не было — они пропали!

Выходит, если все эти девицы такие богатые и всемогущие, то, значит, могут себе позволить безнаказанно губить мои вещи и даже воровать их? Дрожа от холода и ярости, я выбежала с влажным жакетом в руках в холл. В туалетной комнате шесть девочек курили и хихикали. При моем появлении наступила мертвая тишина.