Ангел тьмы - Вирджиния Эндрюс

Внизу в столовой уже свернули и убрали ковровые дорожки и вынесли из помещения столы. С потолка свисали вьющиеся пестрые бумажные ленточки, а вместо огромной люстры сверкал вращающийся зеркальный шар. В общем, из просторной и светлой днем комнаты получился вполне приличный танцевальный зал.

Эми Лаккетт первой увидела меня, когда я направлялась туда, и застыла в изумлении, всплеснув от восторга своими маленькими ручками.

— Ох! — раскрыла она рот. — Я даже представить себе не могла, что ты можешь так выглядеть, Хевен!

— Благодарю за комплимент, — ответила я. — А тебя разве не пригласили?

— На твоем месте я бы не пошла… — оглянувшись по сторонам, пробормотала она, прикрыв ладошкой рот и вытаращив глаза.

Но я все-таки пошла.

Теперь, когда на мне было малиновое платье с блестящим широким лифом на узеньких красных блестящих бретельках и воздушным снопом облегающее мои бедра, меня уже ничто не могло остановить. Я нарочно не надела малиновый жакет, потому что не собиралась скрывать свою стройную фигуру. Пусть все мальчики и девочки ахнут, увидев меня в этом наряде, как та продавщица в салоне модной одежды, которая даже воскликнула, когда я примеряла его:

— А вам не кажется, мистер Таттертон, что этот фасон не для молодой девочки?

— Да, пожалуй, — согласился Тони. — Но такие платья нечасто попадаются, и мне нравится этот редкий оттенок. Это платье никогда не выйдет из моды, и через десять лет красивая женщина будет казаться в нем отлитой из жидкого пламени!

Именно такой я и ощущала себя, подходя к переоборудованной на скорую руку в танцевальный зал столовой, из-за дверей которой уже звучала музыка. Я умышленно опоздала, желая усилить впечатление от своего появления, и я произвела-таки на всех впечатление, да еще какое!

Все девочки Уинтерхевен выстроились в ряд вдоль стены слева от дверей, а мальчики — вдоль стены напротив. Едва я вошла, как все обернулись в мою сторону. И тут я поняла, что имела в виду Эми Лаккетт: ни одна из девочек не была в вечернем наряде, ни одна!

Все были в самой обычной, будничной одежде: в юбке с блузкой или свитером. Правда, это были хорошие юбки, новые блузки и дорогие свитера. Но на общем фоне я чувствовала себя белой вороной в своем длинном малиновом платье. И зачем только Тони купил его, ну зачем?!

Глядя на меня, мальчики многозначительно ухмылялись. Я готова была развернуться и выбежать из зала, собрать свои вещи и уйти из Уинтерхевен навсегда. Но потом, не найдя в себе сил для этого, я внутренне собралась и с безразличным видом пошла вперед, словно бы лучше других понимала, что и когда следует надевать и как себя вести. И те же мальчики, которые только что с двусмысленными ухмылками поглядывали на меня, побросали своих партнерш и кинулись приглашать на танец меня. Впервые в жизни вокруг меня было столько кавалеров, сколько не увивалось и за Фанни. Не успела я понять, что происходит, как очутилась в руках долговязого рыжеволосого парня, чем-то похожего на Тома.

— Я терпеть не могу эти глупые танцевальные вечера, — пыхтел он, норовя прижать меня к себе покрепче. — Но ты, крошка, внесла в эту скуку приятное оживление.

Дело было, конечно, не во мне, а в моем малиновом платье. Фанни визжала бы от восторга, если бы увидела его. Да она бы просто накинулась на меня и отняла платье силой. Средневековая аристократия считала, что в красные платья одеваются только уличные девки. Красный цвет ассоциируется и теперь с женщинами свободного поведения, это цвет страсти, похоти, цвет насилия и крови. Вот почему мне пришлось собрать все свои силы, чтобы сдержать напор молодых самцов, рвущихся получить низменное наслаждение, потеревшись об меня. Я переходила от одного партнера к другому из рук в руки, ловя на себе быстрые взгляды других девочек. Вся усыпанная блестками и серпантином, задыхающаяся, злая и измученная, с волосами, рассыпавшимися по плечам. Я уже едва держалась на ногах, но мне не давали даже перевести дух.

— Отпустите меня! — пыталась я перекричать громкую музыку и, оттолкнув очередного партнера, пошатываясь направилась к диванчику возле столика с чаем и пирожными. Юноши тотчас же окружили меня и принялись угощать бутербродами, тарталетками и фруктовым пуншем, от которого у меня закружилась голова. Я успела проглотить лишь два тонюсеньких бутерброда, и меня вновь вытащили на середину зала. Я заметила, что все двадцать девочек, удостоенные чести участвовать в танцевальном вечере, постоянно наблюдают за мной. Но что это за странный блеск в их глазах? Что за необычное, словно бы что-то предвкушающее, выражение на лицах?

Судя по тому вниманию, которым окружили меня мальчики, я пользовалась головокружительным успехом. Но почему же девочки смотрят на меня без всякой зависти? Ведь их, казалось бы, отвергли ради меня! Я начала чувствовать себя неуютно под этими пристальными взглядами, следившими исключительно за мной, даже когда рядом танцевали и другие пары. Может быть, я не так, как нужно, веду себя? Даже преподаватели, стоящие вдоль стены с чашечками в руках, не сводили с меня глаз. Я начала не на шутку нервничать.

— Ты такая красивая, — кружась со мной в танце, сообщил мне мой очередной партнер. — Мне так нравится твое платье. Ты специально выбрала именно красный цвет?

— Странно, почему другие девочки не надели вечерние платья, — тихо сказала я ему на ухо, потому что он показался мне скромнее остальных. — Я думала, что на танцах нужно выглядеть нарядной.

Он пробормотал что-то насчет диких и сумасшедших нравов девчонок из Уинтерхевен, от которых всего можно ожидать, но я уже не слушала его, пронзенная резкой болью в животе. До месячных было еще далеко, и даже в этот период я никогда не страдала от сильных судорог. Танец закончился, но ко мне уже подскочил новый партнер, с дьявольской ухмылкой на губах.

— Я хотела бы пропустить этот танец, — сказала я, направляясь к дивану.

— Но ты не имеешь на это права! — воскликнул он. — Ведь ты королева бала и не должна пропускать ни одного танца!

Новый спазм сжал внутренности, и у меня все буквально поплыло перед глазами. Лица наблюдающих за мной девочек слились в одну сплошную уродливую гримасу, как в кривом зеркале в комнате смеха. На моей руке повис маленький и пухленький, но симпатичный коротышка.

— Пожалуйста, потанцуй со мной, — канючил он. — Со мной никогда никто не хочет танцевать!

И не успела я раскрыть рот, как он вытащил меня снова в круг танцующих, двигающихся на этот раз в другом, быстром ритме. Всю жизнь я мечтала, чтобы меня приглашали на каждый танец, а не приходилось сиротливо жаться в одиночестве к стене или отсиживаться в уголочке.