Дело очаровательного призрака - Эрл Гарднер

– Возражение принимается, – постановил судья Моран.

– Вы можете проводить перекрестный допрос, – повернулся Гамильтон Бергер к Мейсону.

Мейсон колебался какое-то время, а потом сказал Делле Стрит:

– Это ловушка, Делла, но все равно придется в нее заходить. Он пытается представить, что я боюсь фактов, связанных с этими драгоценными камнями, что я делаю все возможное, чтобы скрыть информацию о них от присяжных. Ладно, вперед!

Мейсон поднялся из-за стола, отведенного для зашиты, и направился к свидетельнице. Остановившись прямо напротив нее, адвокат задал свой первый вопрос:

– Вы стояли в дверном проеме?

– Да.

– И видели эти драгоценные камни на кровати?

– Да.

– На расстоянии скольких футов?

– Наверное, десяти.

– Вы увидели, что это драгоценные камни?

– Да, сэр.

– Какие?

– Бриллианты, изумруды и несколько рубинов.

– Владелицей скольких драгоценных камней вы сами являетесь?

– Я… у меня есть бриллиантовые осколки.

– Это были бриллиантовые осколки?

– Нет.

– Владелицей скольких граненых бриллиантов вы сами являетесь?

Свидетельница отвела взгляд и посмотрела в пол.

– Скольких? – повторил Мейсон.

– Ни одного.

– Сколько вам принадлежит настоящих рубинов?

– Один. Мне его подарили. Я… предполагаю, что он настоящий.

– Он сейчас принадлежит вам?

– Да.

– Как давно вам его подарили?

– Десять лет назад.

– Он настоящий?

– Предполагаю, что да. Я же сказала, мистер Мейсон, что мне его подарили, а поэтому я не знаю.

– Теперь вернемся к рубинам на кровати. Это были настоящие рубины, подделки или декоративная бижутерия?

– Это были рубины.

– Настоящие?

– Да, сэр. По крайней мере, у меня сложилось такое впечатление. Я стараюсь давать показания максимально точно – в меру своих возможностей.

– И вы многократно обсуждали свои показания с окружным прокурором?

– Я рассказала ему о том, что произошло. Я не обсуждала с ним свои показания.

– Вы представили ему то, что намерены сказать, когда окажетесь в свидетельской ложе?

– Ну, в некотором роде.

– Вы рассказали ему все, что случилось?

– Да.

– И заявили, что это настоящие рубины?

– Да.

– Вы находились в десяти футах от них?

– Да.

– Не ближе?

– Нет, наверное, нет.

– Сколько времени вы оставались в дверном проеме?

– Секунд десять.

– Давайте теперь поговорим о принадлежащем вам рубине. Он вставлен в кольцо?

– Да.

– Рубин – это ваш камень по гороскопу?

– Да.

– С конкретно этим рубином у вас связаны какие-то сентиментальные воспоминания?

– Да.

– Вы много раз надевали кольцо с тем рубином и смотрели на него?

– Да.

– Держа всего в нескольких дюймах от глаз?

– Да.

– И все равно вы не в состоянии с уверенностью утверждать, что это настоящий рубин. Тем не менее вы хотите, чтобы присяжные поверили вам, когда вы заявили, что, находясь в десяти футах в течение десяти секунд, вы, не колеблясь, определили, что все камни, лежавшие на кровати, настоящие. Я правильно вас понял?

– Ну… когда вы это так сформулировали, то, конечно, звучит абсурдно.

– Звучит абсурдно, потому что это абсурд. Вы не являетесь экспертом по драгоценным камням.

– Нет, но можно определить, драгоценные это камни или нет.

– Каким образом?

– Это понимаешь инстинктивно. По тому, как они блестят.

– Но вы не поняли это инстинктивно – что касается рубина, принадлежащего вам уже десять лет. Вы просто предполагаете, что он настоящий. Вы не знаете, подделка это или искусственный драгоценный камень, не так ли?

– Ну, я… он несколько отличается от рубинов, лежавших на кровати.

– Каким образом?

– В тех рубинах было больше огня.

– Значит, вы предполагаете, что принадлежащий вам в течение десяти лет рубин не является настоящим, это подделка или искусственный драгоценный камень?

– Я не знаю.

– Сколько драгоценных камней лежало на кровати?

– Наверное, около пятидесяти.

– Могло оказаться и больше?

– Могло. Могло быть даже семьдесят пять.

– Если вы за десять секунд осмотрели семьдесят пять камней, то вы делали это со скоростью семь камней в секунду. Я правильно сосчитал?

– Наверное.

– А вам известно, что опытный ювелир тратит во много раз больше, причем используя увеличительное стекло, чтобы определить, является камень настоящим или это подделка?

– Предполагаю, что так.

– Тем не менее вы, абсолютно не разбирающаяся в камнях, не являющаяся владелицей настоящих драгоценностей, за исключением одного рубина, в подлинности которого вы сомневаетесь, заявляете под присягой, что смотрели на семьдесят пять камней в течение десяти секунд с расстояния десять футов и определили, что все они настоящие?

– Я так не говорила. Я не заявляла, что все они настоящие.

– Сколько среди них было поддельных?

– Я не знаю.

– Какой процент составляли поддельные?

– Я не знаю.

– Сколько было настоящих?

– Я не знаю.

– Хотя бы один был настоящий?

– Да, конечно.

– Два?

– Я говорю, что не знаю.

– Вот именно. Вы не знаете, был ли среди них хотя бы один настоящий, не так ли?

– Я думаю, что был.

– Инстинктивно?

– Да.

– Вы просто увидели сверкающую груду камней?

– Да.

– У меня все, – объявил Мейсон, улыбаясь присяжным.

Гамильтон Бергер встал со своего места. Победная улыбка не сходила с его губ.

– Давайте предположим – для того, чтобы мне задать следующий вопрос, – что Дугласа Хепнера убили шестнадцатого августа примерно в пять часов вечера, – обратился он к Этель Белан. – Вы видели драгоценные камни до или после его смерти?

– Я возражаю, – заявил Мейсон. – Это несущественно, недопустимо в качестве доказательства и не имеет отношения к делу. Это спорный вопрос. Я считаю образ действий окружного прокурора неправильным, поскольку только что заданным вопросом он показывает свою предубежденность.

– Возражение принимается, – с суровым выражением лица постановил судья Моран. – Присяжные не должны брать во внимание только что прозвучавший вопрос.

– Хорошо, – согласился с решением суда Гамильтон Бергер. – Когда вы видели эти камни?

– Шестнадцатого августа.

– А в какое время?

– Около шести вечера.

– У меня все.

– У меня тоже все, – объявил Мейсон.

– Теперь я хотел бы пригласить мисс Сьюзен Грейнджер в качестве своей следующей свидетельницы, – сказал окружной прокурор.

Сьюзен Грейнджер прошла вперед и приняла присягу.

– Ваше полное имя – Сьюзен Грейнджер и вы проживаете в триста пятьдесят восьмой квартире в доме «Белинда»?

– Да, сэр.

– Вы мисс или миссис?

– Мисс.

– Вы одна проживаете в триста пятьдесят восьмой квартире?

– Да.

– Вы несколько раз ездили в Европу?

– Да, я интересуюсь искусством. Я провожу столько времени и трачу столько денег на европейские картинные галереи, сколько могу себе позволить. Я изучаю эффекты света и тени, работы старых мастеров и собираю данные, о которых мне не хотелось бы сейчас говорить, потому что я намерена раскрыть их в книге по искусствоведению, которую пишу в настоящий момент.

– Вы недавно вернулись из Европы?

– Да.

– И на борту теплохода по пути домой вы познакомились с Дугласом Хепнером?

– Да.

– И подружились с ним?

– Да, мы проводили много времени вместе на борту судна.

– Что произошло потом?

– Я не видела Дугласа… какое-то время, а потом случайно столкнулась с ним, и он пригласил меня вместе провести вечер…

– Когда он пригласил вас вместе провести вечер?

– Во второй половине июля.

– А дальше?

– Мы два или три раза ужинали вместе с ним, и он сказал…

– Мы не имеем права представлять подобный разговор в качестве доказательства, – перебил Гамильтон Бергер, пытаясь показать присяжным, что он в точности следует установленному порядку. – Правда, я считаю, что вы можете рассказать о сложившихся между вами взаимоотношениях.

– Мы стали настолько близки, что он начал делиться со мной событиями из своей жизни и мыслями о них.

– И вы многократно ходили вместе куда-то?

– Да.

– И иногда по возвращении вы приглашали его подняться к себе в квартиру?

– Да, он провожал меня до дома и, как дань вежливости, я приглашала его зайти выпить стаканчик, и он никогда не отказывался.

– К сожалению, мы не имеем права представлять ваши разговоры в качестве доказательств, но я хочу спросить вас, не обсуждал ли когда-либо Дуглас Хепнер с вами обвиняемую, Элеонору Корбин?

– Обсуждал.

– Ссылался ли он когда-либо во время этих разговоров на Элеонору Корбин как на свою жену?

– Нет. Как раз наоборот, он…

– Достаточно, достаточно, – перебил Гамильтон Бергер, поднимая руки, словно регулировщик, приказывающий машинам, движущимся в одну сторону, остановиться. – Допрос свидетелей должен производиться в строгих рамках, допустимых законом. Поскольку прозвучали заявления о том, что обвиняемая являлась женой Дугласа Хепнера, я решил выяснить у вас, ссылался ли он на нее когда-либо как на свою жену. Вы ответили, что нет. Одно ваше слово составляет ответ на мой вопрос. А теперь я намерен спросить вас о разговоре, который допустим в качестве доказательства. Вы обсуждали когда-либо с обвиняемой Дугласа Хепнера?