Уничтожить Париж - Свен Хассель

— Черт возьми! — сказал Порта. — Это оружейный склад!

Что будем делать? — прошептал я.

— Подождем, посмотрим, что будет дальше. Мы не знаем, сколько их там.

— Если их всего шесть, думаю, нужно немедля атаковать, — убежденно сказал Порта, вскинув к плечу автомат.

— Да пусть хоть шестьдесят шесть, — сказал Малыш с обычной кровожадностью.

— Кончай ты! — цыкнул Легионер и схватил за руку потянувшегося к револьверу Малыша.

Один из американцев пошел в нашу сторону. Он явно не видел нас и шел к деревьям с какой-то своей целью. Я почувствовал, как лежавший рядом со мной Легионер напрягся, готовясь к действию. Американец не успел даже вскрикнуть, когда Легионер с приобретенным в Иностранном легионе мастерством обхватил его одной рукой за шею, а другой — вонзил нож в спину.

Остальные пятеро усердно грузили бочки с бензином в один из прицепов. Старик повел подбородком в их сторону. Мы бесшумно двинулись по поляне, осторожно ступая — так, как учил Легионер. В последний миг один американец оглянулся. Остальные были захвачены врасплох. Мы бросились вперед, как пантеры, и прикончили их, видимо, еще до того, как они поняли, что происходит. Этому искусству мы поневоле научились в России.

Старик огляделся и указал пальцем на длинный, низкий сборный дом. Мы подкрались к нему и осторожно заглянули в окна. Внутри за двумя большими столами завтракали солдаты. Снаружи наверняка были часовые, патрулировавшие вход. Легионер и Малыш отправились в разные стороны разделаться с ними. Остальные решительно приготовили гранаты.

Серия взрывов. Сидевших за столами подбросило, и они упали лицами в миски. Мы увидели Малыша с Легионером, ворвавшихся в заднюю дверь, увидели испуганных людей, выбежавших из душевой, прикрываясь влажными полотенцами. Легионер скосил их из автомата, и мы по сигналу Старика влезли в окна.

— Не стрелять! Вокруг слишком много бочек с бензином.

— Эй, поглядите сюда! — крикнул Малыш. Он открыл еще одну дверь и обнаружил за ней чулан с провизией.

— Жратва! — заорал Порта и бросился к нему.

Старик попытался удержать его, но было поздно.

Малыш уже откупорил первую бутылку виски; Порта уже воткнул штык в первую банку ананасов.

— Не трогайте все это! — крикнул Старик.

— Имей совесть, — сказал Грегор. — Я с самого начала войны не видел такого изобилия.

Он поспешил к двум мятежникам и издал громкий радостный крик:

— Шампанское!

Право, это было уже слишком. Я ринулся вперед вместе с остальными и схватил бутылку. Вскоре весь пол был запружен пробками, бойко подскакивающими в море шампанского. Пока мы пили, Порта лихорадочно набивал большую кастрюлю всем, что попадалось под руку: тушенкой, фрикадельками, картошкой, помидорами, беконом, яйцами, маслом, сыром…

— Почему я не родился американцем? — вздохнул он, блаженно помешивая все это деревянной ложкой.

Старик громко возмутился, но Малыш, видимо, держался того же мнения, что и Порта. Он снял со спинки стула американский мундир и с треском швов натянул на себя. В затылок ему угодила пробка от шампанского.

— Ты убит, ты убит! — забубнил Хайде, спьяну вспомнив детство.

— Кончайте дурачиться, идите есть! — крикнул, перекрывая шум, Порта.

Это походило на чудесный вакхический сон. Только, как ни странно, было явью.

— Жаль, что с нами нет нашего испанца, — пробормотал я, думая о Барселоне и рассеянно выливая шампанское в ухо вместо рта.

— Предупреждаю, — серьезным тоном заговорил Старик, — я снимаю с себя всякую ответственность за этот разгул. Вы открыто воспротивились мне с оружием в руках. — Рыгнул и постарался сделать вид, что этого не было. — Предупреждаю, — повтори он, — я записал все это в блокноте.

— Велика важность, — сказал Порта. Схватил блокнот и бросил в кастрюлю. — Выпей еще шампанского, оно развеет дурные мысли.

Малыш довольно улыбался всем. Лицо его сияло жиром и доброжелательностью.

— Адольф никому не устраивал такого пиршества, — сказал он. — Напишу мистеру Эйзенхауэру, попрошусь в его шайку.

Кутеж продолжался. Старик волей-неволей присоединился к нам. Хайде нашел бочонок коньяка, и мы преспокойно выпили все, что в нем было. Потом у нас начались игры. Нелепые детские игры, сопровождаемые истеричным смехом и грубыми шутками. Я влез на дерево, делая вид — и наверняка думая, — что я обезьяна. Единственными орехами, какие мог найти, были гранаты, и я бросал их вниз одну за другой. Чудом никто не был убит. Порта с Малышом подожгли бочку с бензином и принялись прыгать через пламя, пока Малыш не шлепнулся на задницу и едва не сгорел. Мы бросились к нему с огнетушителем и обильно поливали пеной, пока он не стал походить на громадного снежного человека. Легионер в одиночестве с серьезным видом смешивал всевозможные напитки — ром, коньяк, виски, водку и мятный ликер; Грегор бегал, лая по-собачьи и кусаясь.

Неожиданно от деревьев послышался хорошо знакомый голос. Возмущенный до крайней степени.

— На сей раз вы точно хватили через край. Где фельдфебель Байер?

Мы прекратили веселье и замерли, разинув рты. Лейтенант Лёве появился среди нас, словно черная туча, за ним следовала в возбуждении вся рота.

— Где он? — зловеще повторил лейтенант.

После долгих поисков мы нашли Старика. Он лежал на спине И громко храпел, сжимая в обеих руках по гранате.

— Он пытался нас остановить, — заговорил я со смутным, пьяным чувством преданности к Старику. — Мы воспротивились ему — открыто воспротивились — с оружием в руках.

— Он записал все это в блокнот, — добавил Хайде.

— Его блокнот в кастрюле!

Грегор неудержимо засмеялся и снова залаял. Лейтенант Лёве зарычал. Просто открыл рот и зарычал. Слова были не нужны.

— Шшш! — прошипел Старик, наконец открывая глаза. — Привлечете сюда противника.

— Выпейте особый напиток Иностранного легиона, — предложил Малыш.

Он протянул стакан с бог весть какой смесью напитков. Лейтенант неблагодарно выбил его, и жидкость выплеснулась ему на мундир.

— Смотрите, что наделали, — сказал Малыш. И достал из кармана грязную тряпку. Подался вперед, чтобы вытереть мундир лейтенанта, пьяно пошатнулся и выбросил вперед руки, чтобы сохранить равновесие. Оба грохнулись на землю, сжимая друг друга в отнюдь не любовных объятиях. Трезвый лейтенант встал первым. Малыш крепко ухватился за его ногу, пытаясь подтянуться и встать. Лёве оттолкнул его пинком.

— Пустил в ход ноги, — заметил мне Грегор с очень серьезным видом. — Он в дурном настроении.

— Скорее в гневе.

Малыш, шатаясь, поднялся на ноги, опять повалился на лейтенанта, и они снова оказались на земле, суча руками и ногами.

— Только посмотрите! — укоризненно сказал Хайде. — Офицер унизился до драки со своим солдатом. Я бы хотел услышать, что скажет трибунал по этому поводу.

Пока лейтенант и Малыш катались, сцепясь, по земле, остальная рота с громкими, радостными криками набросилась на оставленный нами кавардак. Мы услышали знакомые, приятные хлопки пробок шампанского; услышали звон разбиваемых бутылок, постукивание вилок и ножей. Наши товарищи определенно не собирались оставаться в стороне от пиршества. Один из них выстрелил из револьвера в бочонок рома, подставил рот под бьющую струю и успевал глотать жидкость, не проливая ни капли. В окно полетела банка тушенки, следом — пустая водочная бутылка. Третье отделение стало забрасывать четвертое яйцами. Я был тронут почти до жалости при виде лейтенанта Лёве, беспомощно стоявшего посреди этого разгула. И не держал на него сердца за то, что он злился на нас.

— Я не держу на вас сердца, — любезно сказал я. — За то, что злитесь на нас. Понимаю ваши чувства.

Он обратил на меня взгляд, исполненный ненависти. Признаюсь, я был слегка ошеломлен, но настойчиво продолжал:

— Может, если сами немного выпьете, настроение слегка улучшится.

Лёве потряс над головой кулаками.

— Вы поплатитесь за это! — произнес он. — Поплатитесь все!

Грегор тут же бросился к ближайшему дереву, повис на ветке, задрыгал ногами и по-обезьяньи забормотал. Малыш начал швыряться в него камнями, а я, чувствуя легкую зависть, поскольку стал изображать из себя обезьяну первым, ухватил его за ноги, как регбист, и попытался сдернуть. Вскоре мы втроем катались по земле и совершенно забыли о существовании лейтенанта.

Очевидно, это был Порта, кто, наконец, оглушил нас ударами по голове. И определенно он, выйдя из себя, свалил бульдозером сборный дом. Я услышал, как Лёве где-то кричит во все горло, и разобрал слова «грабеж и мародерство»; услышал, как Порта заорал по-ослиному, потом заявил, что теперь он солдат американской армии, и у него есть основания полагать, что в лагере находятся фрицы. Потом я сунулся лицом под носок чьего-то сапога и погрузился в забытье, пока меня не привел в чувство сотрясший землю взрыв; я увидел, что весь лагерь вокруг меня в пламени.