Пустой дом Шерлока Холмса (сборник) - Антология

Мы отправились в путешествие накануне праздника, чтобы в рождественский вечер оказаться на Оксфордширском вокзале, откуда поезд отвез бы нас в Лондон.

Нам пришлось провести пренеприятнейшее время в ожидании поезда, несмотря на то что мы прибыли на станцию ровно в четыре минуты восьмого, как указывал наш «Брэдшо»[21]. Ужасный мороз с каждым мгновением, проведенным в ожидании, казалось, выстуживал жизнь из наших тел. Мало того, на платформе царила неразбериха, потому что некий странный субъект, в моем представлении человек явно нездоровый, решил прогуляться по рельсам. Разумеется, когда поезд наконец подошел, его задержали на подъезде из-за этого чудака, и его странная выходка стоила нам одиннадцати минут и тринадцати секунд, которые мы могли бы провести с удобством в благословенном тепле.

Я не знаю, как именно было разрешено это затруднение, поскольку, несмотря на поздний час, на платформе собралось довольно много людей, спешивших воссоединиться со своими семьями до наступления утра, и из-за них я не видел, что происходило на дальнем краю платформы.

Когда же нам разрешили подняться в вагон, я спросил кондуктора, в чем было дело.

– Какой-то странный господин, видно не в себе, что-то искал в земле, бормоча об образцах, необходимых ему для монографии, – ответил мне он. – Я в жизни не слыхал ничего подобного!

– Возмутительно, – сказал я, когда он устроил нас в последнем свободном вагоне. – Зачем существуют лечебницы, если душевно больные свободно гуляют по улицам?

Он тоже посокрушался об этом и оставил нас размышлять о том, куда катится мир.

Я всегда предпочитал уединенность в железнодорожных путешествиях, независимо от дальности пути. Никогда ведь не знаешь, кого встретишь в дороге, уж слишком много среди нас людей, не твердых рассудком, и недавно виденный нами пример лишь укрепил меня в этом мнении.

Поэтому-то я и пришел в некоторое смятение, внеся в купе необъятные сумки Вайолет и свой скромный саквояж и увидев расположившегося там сухопарого высокого джентльмена. Вайолет тем временем щебетала с какой-то дамой. Ладно бы еще этот субъект сидел как приличествует джентльмену, занимая одно положенное ему место, но он вытянул ноги так, что занимал часть пространства, отведенного для другого пассажира. Его непомерно длинные ноги создавали значительное неудобство, в чем я убедился, предприняв несколько бесплодных попыток пристроить багаж моей жены. И как может такой тощий человек занимать столько места, для меня остается загадкой.

Вдобавок ко всему из-под его низко надвинутой матерчатой кепки поднималось облако зловонного дыма.

– Это купе для некурящих, уважаемый, – поставил я его в известность сразу, как только занял свое место. У него хватило совести убрать свои ботинки с моей стороны.

Но ответом на мое замечание было очередное облачко дыма.

В это время в купе вошла моя жена, благоразумно переждав необходимость помогать мне с устройством багажа, и моя досада на попутчика лишь усилилась. Этот нахал издал возмутительный стон, увидев ее в дверях, и пробубнил что-то о невыносимости особ противоположного пола.

И как раз в тот момент, когда я открыл рот, чтобы должным образом вступиться за Вайолет, он заговорил:

– Примите мои соболезнования в связи со смертью вашего отца.

– Э, спасибо, но… Силы небесные! Откуда вы об этом знаете? – У меня, разумеется, была траурная лента на лацкане, но она скрывалась под пальто.

И, будто ему было недостаточно произведенного его необъяснимой осведомленностью о моих частных делах эффекта, он тихо рассмеялся.

– Шерлок Холмс! – вырвалось у меня, потому что сидевший напротив человек поднял голову и не узнать эти резкие черты было невозможно. – Быть того не может! Вот уж не думал, что когда-нибудь снова вас увижу!

Но в глубине души я надеялся, что это произойдет. С того самого момента, как осознал последствия того, что я сделал с бедным, ничего не подозревавшим инвалидом, отчаянно нуждавшимся в покое и заботе, чтобы восстановить свои силы. Желание доктора быть в курсе того, что происходит с его пациентом, особенно таким интригующим и исключительно умным, вполне понятно. Правда, терпеть общество подобного человека это никак не помогало.

Я прекрасно понимаю необходимость сокращать расходы, чтобы достойно существовать, и сделал все возможное, чтобы предупредить его, но откуда было знать бедному доктору Уотсону, на какое сумасшествие он соглашается, разделяя кров с Шерлоком Холмсом! Он никоим образом не заслужил такой судьбы: оказаться один на один с человеком, совершающим надругательства над трупами и называющим это служением науке, к тому же смеющимся над основополагающими человеческими чувствами. Когда я думал о тех кошмарах, свидетелем которых стал доктор Уотсон в обществе этого человека, я не мог не содрогаться внутренне.

Уверен, что, какой бы тяжелой ни была ситуация доктора Уотсона прежде, сейчас он призывает все проклятия на мою голову.

– Я тоже не ожидал встречи, – ответил мистер Шерлок Холмс, и я не поверил своим ушам. Что это, неужели в его голосе звучала искренность?

Но сюрпризы на этом не закончились. Мистер Холмс протянул мне руку и тепло улыбнулся, а по его меркам, это было исключительно эмоциональное приветствие. Такой сердечности не приходилось ожидать от человека его холодности. Ради всего святого, чем я мог это заслужить?

– Я вижу, вы верны себе. Один дьявол знает, как вы проделываете эти ваши трюки, – заметил я. – Однако, да, вы были правы. Мой отец скончался, и мы с женой направляемся в Лондон, чтобы уладить дела с имуществом.

– Дьявол здесь ни при чем, Стэмфорд. То, что вам видится колдовством, является результатом моих наблюдений, например за тем, как вы завязали шнурок на левом ботинке и торопились с утренним бритьем.

– Разумеется. – Я решил оставить его при его заблуждениях.

Затем я представил ему Вайолет, и готов поклясться, что увидел нехорошую усмешку на его лице при упоминании о нашей свадьбе. Этот человек никогда не любил женщин, поэтому я не удивился тому, что он по-прежнему одинок и на его пальце нет кольца. У него, наверное, и друзей-то нет. Правда, не могу ручаться, что Шерлок Холмс, которого я помнил, когда-либо нуждался в дружбе. Он был из тех людей, умом которых вы можете восхищаться, но приблизиться к которому не сможете, потому что они всех удерживают на расстоянии, а рискнувших подойти потчуют таким пренебрежением, что это исключает длительные отношения. Кто же сможет дружить с бессердечной и хладнокровной анализирующей машиной?

– Расскажите, чем вы занимались все эти годы? Нам всегда было очень интересно, какой же род деятельности вы изберете, имея такие… необычные интересы.

Холмс удивленно хмыкнул:

– Моя профессия, без сомнения, уникальна. Более того, таких, как я, больше в мире нет.

– Ну разумеется. Таких самодовольных, заносчивых…

– Ах, не держите же нас в неведении, – вмешалась Вайолет. – Чем именно вы занимаетесь, мистер Холмс?

Он подался вперед, гася сигарету об оконное стекло. С немалой гордостью он назвал себя частным сыщиком, подчеркнув, что полностью независим от недотеп из Скотленд-Ярда. Услышав подобное самовосхваление, я приподнял бровь. Он заметил это и хмыкнул.

– Сыщик? Полно вам, вы не можете говорить это всерьез! – Признаюсь, я позволил себе толику колкости, но я ничего не мог поделать: его высокомерие не просто не утихло, но и стало еще возмутительнее.

– Нисколько, – сказал он, сложив руки на груди. – Я создал новую профессию, в которой значительно преуспел, по заверениям моего верного биографа. Правда, он склонен несколько превозносить мои заслуги. – И его глаза заблестели при упоминании биографа.

Скажу вам честно, услышанное застало меня врасплох. Кому захочется взяться за такой труд, как написание биографии Шерлока Холмса?

– Нет, в самом деле! Это уже ни в какие ворота не лезет! И чем же вы заслужили подобную честь?

Я ожидал, что он примется доказывать свои права, но его ответ поставил меня в тупик.

– Ничем. – Затем он продолжил как ни в чем не бывало: – Мой успех основан исключительно на элементарной дедукции. Я не сделал ничего выдающегося, я полагаюсь только на здравый смысл, логику и воображение. Более того, я постоянно призываю Скотленд-Ярд пользоваться моими методами, но эта задача, похоже, им не по силам.

– Но если все так просто, как вы говорите, то ради чего кому-то придет в голову записывать все ваши трюки?

– Ну хватит, дорогой. Мой муж ведет себя непростительно грубо. Должно быть, вы раскрыли множество нашумевших преступлений, мистер Холмс?

– Да, некоторые из них действительно наделали много шума, хотя я лично предпочитаю самые запутанные дела, а они чаще всего представляют мало интереса для Скотленд-Ярда и журналистов.

Мне пришло в голову, что передо мной – образчик застарелого тщеславия, и я уже собирался озвучить эту мысль, как в наше купе, принеся с собой порыв нестерпимо холодного воздуха, буквально ввалился еще один человек.