Пустой дом Шерлока Холмса (сборник) - Антология

– Это вам нужно для раскрытия преступлений?

– Совершенно верно.

– Ради всего святого, зачем полиции прибегать к помощи со стороны?

Шерлок снова сдержанно улыбнулся, будто ему не впервые приходилось отвечать на этот вопрос.

– В вашем гипоталамусе установлена IM-плата военного образца, Джон. Как и у всех офицеров полиции. У меня ее нет.

– Понятно, так они могут получить доступ к любой информации в любом месте и в любое время.

– Именно так. Но, полагаясь на удобства, мы становимся ленивыми. Они могут получить любую необходимую информацию за доли секунды, но зачастую им не хватает ума, чтобы сложить два и два. Моя способность мыслить свободно и делать выводы, основываясь на собственных принципах отбора, дает мне неоценимое преимущество.

– Зачем тогда полицейским продолжают ставить эти импланты?

– Потому что их уровня работоспособности хватает на бытовые преступления и кражи. Ко мне же они обращаются за советом в тех случаях, которые к этой категории не относятся.

– Почему вы решили, что меня может заинтересовать перспектива делить с вами кров и помогать вам в расследованиях?

– Я ничего не говорил о вашей помощи, но раз уж вы об этом упомянули, прекрасно! Вы привыкли приносить пользу. Это именно то, ради чего вы были созданы, если мне будет позволено так выразиться, это составляет вашу суть, как белок молекулу ДНК. Когда я узнал, что недавно комиссованный по ранению солдат попал в центр «Критерий», я воспользовался своим знаменитым умом и пришел к выводу, что позволить вам погрязнуть в безделье было бы расточительством. Но разумеется, все, что я вам говорю, – лишь предложение, решать вам.

Я почувствовал, что устал, раздражен и мне хочется сесть, но тут подала голос вездесущая миссис Хадсон.

– К вам инспектор Лестрейд, Шерлок.

Шерлок посмотрел мне в глаза, не переставая улыбаться:

– Ну вот, все и начинается, Джон. Пригласите его, миссис Хадсон.

Так все и случилось. Я слушал, как полицейский по фамилии Лестрейд рассказывал Холмсу о теле, найденном на самой вершине «Осколка» – туристической достопримечательности, которой больше ста пятидесяти лет. Убийство было совершено при огромном скоплении народа. И я понимал, почему полицейский пришел сюда. Они могут узнать все что угодно о самом здании, его истории и значении, о том, сколько там выходов, как они расположены и на какой участок пола приходится больше всего шагов любопытствующих. Но даже при наличии всей этой информации им не понять, как можно было убить человека в таком людном месте и после этого раствориться в воздухе. Но Шерлок в этом разберется. И я все-таки пойду с ним и выясню, как именно преступник сделал это.

==IM/SUFFICIENT DATA RECOVERED/BOOT ORIGINAL SEARCH ATTEMPT==[18]

==IM/2185AD/03/04/21:01GMT==[19]

Сегодня вечером я пришел в квартиру и застал Шерлока в непривычно задумчивом настроении. Возможно, причиной тому было отсутствие дел, и он скучал. Я вошел и сел в кресло напротив. Заметил скрипку, лежавшую на боку. Пара струн у нее была порвана.

– Удивительно, как избирательна человеческая память, Джон, – произнес Холмс. – Они забыли, что за сорок лет, пока они все стремились к звездам, на Земле ничего не изменилось. Почти ничего. У нас появились новые пункты назначения и новые поводы для сражений, но здесь все еще осталось место для преступлений.

Я кивнул, недоумевая, к чему он клонит.

– Я не был с вами до конца честен, Джон. Но сегодня я скажу вам всю правду.

У меня пересохло во рту.

– Сегодня исполняется десять лет с того дня, как погиб Джон Уотсон. И произошло это по моей вине. В конечном итоге понимаешь, что остановить сумасшедшего с оружием невозможно, это самая настоящая рулетка. Но Джеймс Винтер заплатил за то, что сделал.

Шерлок замолчал. На его лице не отражалось и тени того, что он сейчас переживал. Он свел кончики пальцев вместе перед собой, упершись локтями в подлокотники кресла, и смотрел куда-то в пространство между ними, избегая моего взгляда.

– Перед тем, как мы с ним познакомились, Джон Уотсон служил армейским доктором. Он отдал своему долгу самое себя, и благодаря этому на свет появились вы и сотни таких, как вы. Во всяком случае, физически идентичных. Уникальность своей личности, правда, он сохранил, по большей части для того, чтобы не провоцировать поборников этики. Поэтому вы не должны были оказаться на Земле, и когда я услышал о том, что вы находитесь в центре «Критерий», я пребывал в смятении. Но потом я понял: Майкрофт! Только он мог поместить вас в это место, чтобы я мог вас найти. Так что, да, как вы могли догадаться, наша первая встреча была подстроена, но так должно было случиться. Я уже привык к одиночеству, но мой брат понял, что смерть вашего предшественника оставила во мне брешь, которая требовала починки. Я попросил Майкрофта оставить вам свободу мысли и наделить воспоминаниями настоящего Джона Уотсона до нашего с ним знакомства. Однако был риск, что удалить меня из его воспоминаний полностью не удастся. Полагаю, так и случилось, судя по тому, как легко вы приняли мое доверие в ту нашу первую встречу.

Он снова замолчал. За время этого объяснения он не давал себе возможности перевести дух.

– Надеюсь, вы не считаете меня негодяем.

Мне казалось, я просидел неподвижно несколько часов, хотя прекрасно понимал, что моя реакция была спонтанной и мгновенной.

– Нет, Шерлок, – произнес я сухими губами. – Я вас не виню. Если бы вы немедленно не втянули меня в это сумасшедшее существование, я бы умер в течение нескольких дней. Или вел бессмысленную жизнь.

Взгляд Холмса наконец сфокусировался, и он посмотрел мне в глаза. На его губах возникла кривоватая полуулыбка.

– В этом мире много констант, Джон, и те вещи, к которым мы относимся как к должному, доступны нам благодаря тем, кто был до нас. Сейчас мед – это синтетическое сладкое вязкое вещество, которое мы наносим на тост, но раньше его производили удивительные насекомые – пчелы, о которых заботился человек. Пчелы исчезли, но их наследие осталось. Я относился к дружбе Джона как к чему-то само собой разумеющемуся, и пришел день, когда его не стало. Я не намерен снова повторять эту ошибку.

Я усмехнулся, удивляясь тому, что не злюсь на него. Человек, который полностью управляет моей интеграцией в общество, имеет наглость все это мне говорить. Мало того, похоже, он сравнивает меня с вымершими насекомыми. Хотя он так устроен, это его право.

– Я не большой сторонник вторых шансов, – сказал я. – Но если так, то и весь этот город не имеет права на существование. Все здесь должно было пойти под снос и застроиться заново уже сотню раз, но тем не менее здесь все так, как есть. Город жив. И благодаря вам я жив тоже. – Я подался вперед и протянул Холмсу руку.

Шерлок на мгновение замер, затем принял мою руку, ответив улыбкой на мое невысказанное предложение.

Снова на боевой подготовке. Наш инструктор сказал, что в мире есть одна константа, и это война. Я с ним не согласен. Существует еще одна константа – мой друг Шерлок Холмс.

==IM/END/DELETE SEARCH==[20]

Кейлин Сапп

Реквием

Ритмичная гамма; звучания сбой —Скрипки надрыв, скрипенье струны.Контур лица прорисован луной, —Профиль знакомый на бархате тьмы.

Тревожный лунный свет фонаря;Лицо человека в раздумьях.Упавшие тени нам говорятО темных делах, угрозах безумных.

Ни вера ребенка, ни бремя отца,Ни дамы слова и заветы —Ничто не затмит его взгляд; до концаПребудет он с правдой навеки.

Но вот теперь ему все известно,И ложь тушуется скоро.Софистике больше не место —Свет пробивает дорогу.

Истина – луч, а ее проводник —Скромный, тактичный, бесстрашныйДруг и биограф, ведущий дневник,Рассказы о Холмсе собравший.Этюды в багровых тонах, будни дней,Пестрые ленты, исчезновенья:Долина страха стала долиной теней —С тем самым последним паденьем.

Пустующий дом неподвижен и тих —Там гения дух обитает.И сыщик-герой не будет забыт —Есть те, кто о нем правду знает.

Питер Холмстром

Самый тяжелый час

Эту историю я расскажу только из-за верности принятому решению и осознания неотвратимости грядущей смерти, потому что речь в ней пойдет о самом тяжелом часе моей жизни.

С объявлением войны в Европе я вызвался добровольцем, чтобы послужить стране в той форме, какую она сочтет нужной. Признаюсь, тогда я думал, что моя служба ограничится обучением военных медиков или, в худшем случае, лечением раненых, переправленных в Англию. Но потери росли, раненые исчислялись уже тысячами, и мне было приказано отправиться на фронт, в самое пекло великой битвы при реке Сомма.

Страшнее этого времени я не помню. Мы организовали госпиталь в заброшенной церкви, и наша работа в нем свелась не к спасению жизней, а к приближению смерти. Почти весь запас морфина ушел в первый же день. Мы могли только перевязывать раны и провожать несчастных к Богу, и никто не думал, на благо или на муки. Воздух смердел смертью. Земля вокруг церкви была пропитана кровью, и мы привыкли к неутихающим стонам и крикам.