Пустой дом Шерлока Холмса (сборник) - Антология

– С моего детства. Когда я сюда переехал, он был единственным, кто последовал за мной из старого дома.

– А остальные домочадцы?

– Решили остаться на родине.

– Вы уверены, что скрипка и смычок, которые вы нашли, ваши?

– Однозначно. Я заказал на них специальную гравировку, благодаря которой могу узнать их по одному прикосновению.

– Кто выполнял гравировку?

– Один хороший друг, Ханс Болков. Я знаю его уже много лет.

– Вы не замечали за дворецким необычного поведения?

– Не более, чем всегда.

– Что вы имеете в виду? – насторожился Холмс.

– У Ворчестера был… непростой характер. По-моему, он рассорился с моими родителями, когда я пошел учиться, и с тех пор никаких теплых чувств ко мне не испытывал.

– Тем не менее вы пользовались его услугами?

– Он великолепный дворецкий. Лучше него у меня никого не было.

– Понятно. Что же, Уотсон, пора нам с вами побывать на месте преступления.

Перед выходом Холмс взял со стола чехол со своей скрипкой. Я не стал спрашивать, зачем она ему понадобилась, потому что он вряд ли ответил бы, и поездка до дома Чайкова прошла в полном молчании. Выбравшись из кэба, мы увидели, что нас встречает Лестрейд. Инспектор потирал руки, то ли от радости видеть нас, то ли оттого, что на улице стоял нешуточный мороз.

– Я так и подумал, что вам эта загадка придется по вкусу, – сипло проговорил он. – Скрипки, и все такое. Тут у нас славное маленькое убийство, к тому же хорошо спланированное. Дворецкому было далеко за шестьдесят, а Чайкову он стал служить, когда тому исполнился двадцать один. Пока это все, что мне удалось узнать, поэтому я буду вам признателен, если вы взглянете на тело.

Эндрю Ворчестеру тонким, но глубоким надрезом рассекли сонную артерию. Он потерял столько крови, что было ясно: у него не было шансов выжить, даже если бы помощь прибыла быстрее. Его волосы были всклокочены и спеклись от крови, залившей пол там, где он лежал. Холмс внимательно осмотрел тело. С помощью увеличительного стекла он обследовал рану, пальцы жертвы и его лицо и лишь потом перешел к скрипке, сжатой в мертвых руках. Он прикинул ее вес и сравнил с той, что принес с собой. Когда он поднял к свету смычки, его лицо сначала оживилось, потом снова стало безразличным. Он раскрыл дело.

– Лестрейд, я знаю, кто убийцы.

– Их было много?

– Двое. Приходите через час на Бейкер-стрит, и я отдам их вам.

– Вам может быть интересно, Уотсон, но я знал, кто совершил это убийство, еще до того, как мы закончили беседу с мистером Чайковым.

– Боже мой, Холмс!

Мы сидели друг напротив друга в гостиной, ожидая прихода инспектора Лестрейда и людей, причастных к смерти дворецкого.

– Скрипач дал мне гораздо больше информации, чем намеревался.

– Вы же не хотите сказать, что…

Не успел я закончить фразу, как нас прервало появление инспектора, Чайкова и хрупкого седовласого джентльмена, который, казалось, никогда в жизни не бывал на солнце. Холмс встал и указал на него.

– Господа, позвольте вам представить Ханса Болкова, соучастника отвратительного преступления, совершенного хозяином по отношению к своему слуге. Мистер Чайков решил отомстить своему дворецкому за то, что тот ослепил его в детстве, поддавшись злобе на его родителей.

– Я не собираюсь выслушивать абсурдные обвинения! – подскочил в гневном порыве маэстро.

– Минуточку, сэр! – Инспектор положил ему руку на плечо.

Холмс не обратил ни малейшего внимания на эту вспышку и повернулся к полицейскому:

– Лестрейд, вы захватили с собой смычок Чайкова?

– Да, разумеется. Правда, мне все равно непонятно, почему вам понадобился он, а не сам инструмент. – И он протянул его Холмсу.

Тот взял смычок в руки и подвинул маленький рычажок, который на обычных смычках регулировал натяжение конского волоса, но на этом из головки смычка выдвинулся длинный острый, поблескивающий серебром кончик лезвия, который становился практически невидимым, если смычок повернуть боком.

– А вот и орудие убийства, – сказал сыщик. – Чайков заманил дворецкого в кабинет и рассек ему горло. Затем он вложил в его руки скрипку и смычок и поднял тревогу.

– Но зачем он это сделал? – не выдержал я. – Вы намекали на это и раньше, но, признаюсь, мне это по-прежнему неясно.

– Полностью с вами согласен, – мрачно кивнул Лестрейд.

– Чайков сам рассказал нам, что Ворчестер повздорил с его родителями и что примерно в то же время ему плеснули в лицо угольной кислотой. Тогда, еще будучи ребенком, он не мог знать, что это вещество использовалось дворецким в качестве моющего средства в хозяйстве.

Чайков кипел от ярости. Болков же взирал на Холмса с искренним восхищением.

– Вы, должно быть, волшебник! – пробормотал он. – Догадались обо всем! Или заключили сделку с дьяволом. Как, во имя всего святого, вы это узнали?

– Элементарно, – с улыбкой ответил Холмс. Ему каждый раз льстило признание его дедуктивного гения, как бы часто это ни происходило. – Сначала я пришел к выводу, что Ворчестер не мог украсть скрипку в одиночку. Во-первых, у него не было ключа от кабинета, а во-вторых, не было смысла так долго ждать, чтобы сделать это. Я всегда говорил, что, исключив факторы невозможного, вы узнаете, как все было на самом деле, каким бы невероятным это ни казалось. Так что передо мной был лишь один вариант развития событий: скрипку ему подбросили. И сделать это мог лишь тот, кто имел доступ к ключу. Ключей было два. Один из них принадлежал самому Чайкову, а второй – его экономке, у которой не было мотива для совершения убийства. Выходит, это сделал он. Но как? Что послужило орудием убийства? Я принес на место преступления свою скрипку, просто чтобы посмотреть, насколько она отличается от творения Страдивари, но когда я сравнивал смычки, то увидел, что они не похожи не только исполнением и отделкой, но и весом, размерами и извлекаемыми звуками. Благодаря этим отличиям я нашел стальное лезвие в смычке маэстро, и оно идеально совпало с отметиной на шее дворецкого. Единственным человеком, кто мог бы вставить лезвие в смычок, был мастер, нанесший гравировку, и таким образом мистер Болков попал в поле моего внимания. Не сомневаюсь, что мистеру Чайкову хотелось бы избавиться от орудия убийства, но заменить свой смычок другим он не мог из-за уникальности нанесенной на него гравировки. А мои подозрения о том, что юного Чайкова облил кислотой именно дворецкий, подкрепили весьма характерные следы от ожога у Ворчестера на правой скуле, прямо возле уха.

– Но он же мог обжечься, просто используя кислоту в качестве чистящего средства, – возразил Лестрейд. Несмотря на возражение, он был явно потрясен открывшимися подробностями.

– Нет, такие ожоги в виде брызг получаются только в том случае, если жидкость распыляется в небольшом количестве, будто отражаясь от другой поверхности.

– Итак, Холмс, – сказал я позже, когда Лестрейд увел убийцу и его сообщника, – это было странное дело и великолепная догадка. Уникальный случай с точки зрения гротескных обстоятельств и того, как вы в них разобрались.

– Не стану спорить, – отозвался Холмс, откинувшись в своем кресле. – Я редко берусь за ничем не примечательные дела. А в этом случае чудовищным был замысел, а вот обстоятельства – самыми обыкновенными.

С этими словами он взял свою скрипку и, не выпуская трубки изо рта, принялся играть.

Уильям Молден

Константа «Первая встреча»

==IM/2185AD/03/04/21:06GMT==[11]

==IM/FRAGMENT RECOVERED==[12]

Снова на боевой подготовке. Наш инструктор сказал, что в мире есть одна константа, и это война. Я с ним не согласен. Существует еще одна константа – мой друг Шерлок Холмс.

==IM/CORRUPTED/BOOT INITIAL/SEARCH STRING: FIRST MEETING==[13]

==IM/2183AD/05/23/15:32GMT==[14]

Я по-прежнему плохо понимаю, где нахожусь. Меня зовут Джон Уотсон. Мне тридцать четыре года, и я доктор. Вернее, я был военным доктором.

Весь мой опыт сводится к событиям, произошедшим с одним человеком, и тем, что произошло с другим, и сейчас все мои силы уходят на то, чтобы объединить обе эти части в единое целое. Для этого мне предложили активировать IM и с его помощью записывать свои мысли и чувства, пока я прихожу в себя после операции и пытаюсь «наладить связь с обоими составляющими личности», во всяком случае так называют этот процесс работники центра «Критерий», где я нахожусь. Они называют меня Джоном, как будто так меня на самом деле зовут. Но я знаю, что это не так.

Иногда, когда я закрываю глаза, я вижу смутный образ лица, таким, как если бы долго смотрел на яркий свет. Вчера мне показалось, что это лицо было прямо надо мной, но потом исчезло.

К этому мне будет сложно привыкнуть. Особенно учитывая тот факт, что я не могу спать.

==IM/2183AD/05/26/10:04GMT==[15]

Да, последние несколько дней выдались нелегкими. Меня отключили от монитора, который постоянно накачивал меня информацией, с тактической целью наверное. То, что его сняли, скорое всего хороший знак, правда мне начинает его немного не хватать. Доктора сказали, что операция прошла на удивление успешно, но в настоящий момент я с трудом держусь на ногах. В общем, меня выпустили в Лондон, в город, где я никогда не бывал, в стране, которая мне не известна, на чужой для меня планете.