Тебе посвящается - Макс Бременер

— По-видимому, — задумчиво произнес Стасик, — в значительной степени ты права…

— «В значительной степени»! — передразнила Лена. — Каменный ты какой-то, честное слово! Погружаешься с головой в свою геометрию, потом выныриваешь оттуда вдруг и удивляешься чему-нибудь…

— Во-первых, — сказал Стасик, — не в геометрию, а в физику.

— Ну, все равно — в физику!

— Далеко не все равно!

— В данном случае — абсолютно…

— Ребята, — вмешался Валерий, — чего вы? В школе хорошим человеком больше стало, а они спорят!..

Синяк на лбу у Валерия был еще свеж, когда Гайдуков однажды сказал:

— Надо все-таки против таких вещей принимать действенные меры, — и вытянул указательный палец в направлении саблинского лба.

— Принимал уж, — неохотно отозвался Валерий, — свинцовой примочки пузырек целый извел.

— Не то, — усмехнулся Игорь, — я про другие меры: к недопущению, так сказать, подобных случаев. Чтоб, значит, в будущем не приходилось примачивать…

Затем, уже серьезно, Гайдуков рассказал, что у него и у Лены родилась идея, одобренная комитетом: организовать комсомольский патруль. Комсомольцы будут патрулировать по переулку в часы, когда начинает шевелиться хулиганье. Тех, кто посмеет нарушать порядок, они доставят в милицию. Это, безусловно, осуществимо и, безусловно, настоящее дело. Как только, спрашивается, раньше на ум не пришло?..

— А как Зинаида Васильевна на это смотрит? — перебил Валерий. — Или ее не было, когда комитет вашу идею одобрял?

— Да нет, была, — сказал Игорь. — Ну, она не то чтобы возражать стала, а вопросы задавать: кто, мол, в ответе будет, если кого-нибудь из нас ножом пырнут? Кто, мол, докажет, что мы были правы, если у нас с хулиганами драка завяжется? Не набросят ли на нашу школу тень стычки, которые могут завязаться?..

— Ну, а вы что на это? — спросил Валерий.

— Ты ж понимаешь мое положение, — ответил Игорь. — Я — секретарь комсомола, а Котова просто комсомолка. Но, с другой стороны, она — мой классный руководитель. Тут такой переплет, что большая тактичность нужна. Я сказал, что мы, конечно, в райкоме комсомола посоветуемся, ее мнение передадим, а там уж как райком решит, так и поступим.

— Толково! — вставил Валерий.

— А в райкоме, — продолжал Гайдуков с довольной улыбкой, — как раз к нам собирались обратиться по тому же поводу: «Встречная инициатива!» — как Жильников выразился. Они организуют районный комсомольский рейд по борьбе с нарушителями порядка. Участвовать будут рабочие, студенты, и десятиклассников тоже привлекают. Но только десятиклассников — не моложе. Я говорю: «У нас в девятых есть ребята покрепче десятиклассников. С такой спортивной подготовочкой…» Ну, из девятых тоже согласились привлечь — тех, кто покрепче.

— Что ж, я хоть сегодня готов, — сказал Валерий. — А рейд когда?

— Вид у тебя больно страшенный… — ответил Гайдуков. — Да до рейда заживет еще! Через неделю рейд будет. Но это — секрет. А идея патрулирования по переулку поддержана. Меня даже связали с комитетом комсомола милиции. Завтра наш первый патруль выйдет в переулок.

— Меня назначь!

— В завтрашнюю пятерку тебя не включили. Ничего, ты пока хорошей! Станешь опять красивый — тогда другое дело. Комитет о тебе не забудет — можешь на меня рассчитывать!

Секретарь райкома ВЛКСМ Жильников и новый завуч Евгений Алексеевич пришли на заседание школьного комитета комсомола. Явилась, по обыкновению, и Котова. У Лены Холиной и Стасика Станкина замерли сердца от предвкушения чего-то захватывающего. Что-то должно было произойти на их глазах. Слишком разными людьми были секретарь райкома, новый завуч — с одной стороны, и Котова — с другой.

Правда, за последнее время в тоне Зинаиды Васильевны поубавилось непререкаемости. Она стала вроде бы приветливее. Она даже сама зашла как-то в радиорубку к озадаченному Стасику, осведомилась, как дела, и, между прочим, сказала, что надо бы опровергнуть упрек, который был адресован Хмелику: мальчик ни при чем в истории со снежком.

Все это было сказано так, точно она не сомневалась, что именно из ее уст Станкин впервые узнает о невиновности Лени Хмелика. А то, что затем, без паузы, Зинаида Васильевна заговорила о музыкальной «странице» радиогазеты, подчеркивало к тому же, что перед этим речь шла о сущей безделице… Итак, собственную немалую ошибку Котова исправляла, как чужую мелкую оплошность. Станкин, конечно, заметил это.

Стасик и Лена опасались одного перед заседанием комитета: вдруг Зинаида Васильевна поведет себя в этот раз, на глазах Жильникова и завуча, как-нибудь безобидно и невыразительно?

Но она повела себя, как всегда.

— Относительно, значит, вашей новогодней пирушки с танцами, — сказала Зинаида Васильевна. (Она проведала недавно о новогодней встрече у Ляпунова.) — Я просила вас, Гайдуков, составить для меня списочек пластинок, которые там проигрывались. У вас готов?

— Нет еще, — ответил Игорь. — Я, оказывается, большей частью помню мотивы, текст тоже, а названия — нет. Я зайду к Ляпунову, спишу с наклеек.

— Пожалуйста, не забудьте, — сказала Котова. — И не очень откладывайте.

— Хорошо, — ответил Гайдуков.

Вечеринку у Ляпунова Зинаида Васильевна не объявляла пока предосудительной, но старательно собирала о ней подробности.

Лена спросила:

— А Игорю, Зинаида Васильевна, имена исполнителей арий и романсов и названия музыкальных коллективов тоже указывать?

— А почему вы задаете этот вопрос, Холина? — спросила Котова.

— Потому, — смиренно ответила Лена, — что это трудоемкая работа. И, может, ее Гайдукову с кем-нибудь разделить?

— Сами не справитесь, Игорь? — обратилась Зинаида Васильевна к Гайдукову.

— Как-нибудь урву время, — сумрачно ответил тот.

— Когда комитет принял решение, обязывающее комсомольцев сообщать письменно, какие мелодии они слушают на досуге, — проговорил Жильников, — он, вероятно, чем-то руководствовался. Так чем же?

Вопрос был задан всем, в тоне спокойного любопытства. Возникла короткая пауза, потом Лена сказала:

— Ничем. Потому что комитет такого решения не принимал.

— Значит, это вы в порядке личного любопытства? — спросил Зинаиду Васильевну Евгений Алексеевич. — Тогда другое дело. Тогда, конечно, секретарь комитета Гайдуков может тратить время на составление для вас списка, может и не тратить… А вообще, хочу вас спросить, Зинаида Васильевна: вопрос о музыкальном воспитании представляется вам сейчас первостепенно важным?

— Важный, очень важный вопрос, Евгений Алексеевич, — сказала Котова так, точно соглашалась с его утверждением, а не отвечала ему.

— Вот всем нам известно… — Жильников встал и сказал громко, напористо, как бы не желая больше о животрепещущих вещах говорить чинно, неторопливо и туманно. — Всем здесь известно: возле школы, к нашему стыду, случаются еще хулиганские выходки. Ученики Шустиков и Костяшкин совершили преступление. Что же все это — последствия главным образом плохого выбора музыки для досуга?

— Преимущественно других причин, — степенно промолвил Стасик.

— Вот именно! — поддержала Лена.

Гайдуков, раздумывая, усмехнулся.

— Бывает, конечно, музыка с разлагающим, как говорят, влиянием, — сказал он полувопросительно и точно собираясь с духом. — А бывает, что коллектив без музыки разваливается! — неожиданно закончил Игорь и дерзко сверкнул своими за минуту до того скучными, снулыми вроде бы глазами.

— Так чем же вы тогда, товарищи, занимаетесь?.. И неужели для секретаря комитета Гайдукова, энергичного, кажется, человека, не найдется дела серьезней, чем списывание названий с патефонных пластинок?! — спросил секретарь райкома.

Лицо Котовой как-то клочковато покраснело, а ребята холодно наблюдали ее растерянность.

Котова давно внушила себе, что жила бы безбедно, не будь в школе Ксении Николаевны. И когда она узнала о том, что Ксения Николаевна заболела, то решила вдруг: неприятности позади. Говорили, будто болезнь Ксении Николаевны нешуточная. Может быть, она вообще не вернется в школу.

Однако надежды Котовой не сбывались. Ксения Николаевна и вправду поправлялась медленно, но во время ее болезни на заседание комитета явились новый завуч и секретарь райкома комсомола; с Жильниковым у нее было затем весьма неприятное объяснение. Жильников говорил с нею жестко, винил в недомыслии, и после этой именно встряски Котова проявила себя, как говорится, во всей красе.

Придя домой, она швырнула портфель в угол и принялась ругать всех и вся, ища, требуя сочувствия остолбеневших родителей.

Она ругала райком комсомола за то, что он во все вмешивается; коммунистов школы — за то, что они поддерживают Ксению Николаевну; Андрея Александровича — за то, что он тряпка.