Рудимент - Виталий Сертаков

— У нас многопрофильная клиника, Питер, — сказал Пэн, — и у меня нет времени устраивать для тебя экскурсии. Доктор Винченто говорил тебе, что мы беремся за лечение сложных случаев психических и нервных заболеваний. На этом строится научная работа. Я буду рад, Питер, если ты закончишь университет, получишь степень и вернешься к нам, уже в новом качестве. Но пока этого не произошло, необходимо подчиняться режиму. Формально, ты пациент клиники, и все, что я могу сделать, это перевести тебя на высший, четвертый уровень допуска для пациентов. Ты сможешь посещать не только столовую, но и кухню. А также лабораторный корпус и административное крыло. Ты сможешь беспрепятственно прийти, когда захочешь, ко мне, в кабинет к доктору Винченто, доктору Элиссон и другим, кто будет свободен. Я уверен, что всем нам доставит удовольствие поболтать с тобой или посоветоваться. Ты сможешь опускаться в подземный этаж корпуса «С».

Дэвид мне говорил, что тебя интересует шум машин. Боюсь, ты не встретишь внизу ничего интересного. Там дизельная подстанция, бойлерная и холодильники. Но дисциплину надо соблюдать. Пожалуйста, не пытайся заговаривать со средним и младшим персоналом, со всеми, кто в зеленом и синем обмундировании.

— Я не могу даже спросить, который час, у военных, что сидят на постах?

— Они могут тебе ответить, но не обязаны. Если тебя обижает, и… настораживает одиночество, я распоряжусь, чтобы с завтрашнего дня ты питался вместе с остальными. С теми, кто ходит в столовую, Мы полагали, что тебе будет удобнее кушать здесь.

— С остальными? Вы имеете в виду ненормальных?

— Смотря что считать ненормальностью. Например, я с детства не выношу больших собак, обхожу за милю. Понимаю, что это нелепый комплекс, но ничего не могу поделать. Сам пообщаешься и разберешься. Во всяком случае, с ножом на тебя никто не бросится. Есть люди, которые не вполне адекватно себя ведут, но им показано, хотя бы иногда, находиться в коллективе.

Ты не психический больной, Питер. Напротив, уровень твоего интеллекта выше любого из нас. Но как всякий подросток, попавший в чужую среду, ты достаточно раним. Это пройдет, и уже проходит. Питер, если бы мы считали тебя буйным или, напротив, опасались бы, что тебе повредят посторонние лица, разве ездил бы ты каждую неделю отдыхать? Доктор Винченто не говорил тебе, что после операции я разрешил вам с Дэвидом поехать на Великие Озера? Мне сказали, что ты хочешь посмотреть Ниагару?

Он ждал ответа. Добрый сытый аллигатор, со свернутой набок пастью. Я чувствовал, как на глаза наворачиваются слезы.

Я хотел посмотреть Ниагару.

Я готов был питаться за компанию с помешанными. В крайнем случае, я даже был готов возвратиться в промозглую Москву, лишь бы кто-нибудь избавил меня от тревоги. Возможно, всему виной эти мрачные, нагоняющие уныние тесты для психов, а человек, привязанный ремнями, совсем не при чем. Что я, мало навидался дома подобных картинок, когда кормят через зонд и привязывают к кровати? Я не решался признаться боссу, что меня тревожит на самом деле. Крепость была его вотчиной, его мастерской и вторым домом. И он совсем не походил на безумного доктора Моро.

Но что-то здесь было не в порядке. Четверо больных в трехэтажном здании — и рота охраны. Я не мог сказать Пэну, что его клиника совсем не похожа на клинику, несмотря на операционные и рентген. Я совсем не горел желанием поделиться с ним наблюдениями, особенно после того, что увидел на экранах.

— Да, — сказал я. — Все в порядке, сэр. Просто я немного переутомился и заскучал по маме.

— Ты неважно сегодня выглядишь, Питер! — прощебетал Сикорски. — Дэвид даст тебе успокоительное, дня три попьешь, и все образуется.

Крепость, как и прежде, угнетала меня. Отправляясь на прогулку, я бессознательно стремился как можно скорее покинуть корпус. Плоские благоухающие коридоры и ряды вечно запертых дверей наводили тоску. Следующей ночью я слышал крик. Очень слабый и далекий, но несомненно, что человек кричал во весь голос. Человек кричал так, будто ему в живот всадили раскаленную дрель. Я себе это мигом представил и минут сорок не мог успокоиться.

Утром я спросил Дэвида, но он только пожал плечами. Он сказал, что ветер с реки далеко разносит звуки, и вполне может статься, что где-то на дороге забавлялась молодежь. В Крепости кричать некому.

А уже утром мне сменили код на кресле и выдали браслет с пластиковой картой. Они очень не хотели меня нервировать. В понедельник начиналась вторая фаза.

Вторая фаза чего? Я раздумывал над предстоящей операцией и не заметил, как приехал к матовой двери в тупике оранжереи. Дэвид предложил меня сопровождать, но я отказался. Что я, сам до буфета не доберусь? И все же, рука моя дрожала, когда я пропихивал карточку в щель.

Дверь скользнула в сторону, и я попал в малую столовую. Потолок раскрашен, как звездное небо, улыбающиеся рожицы комет, Бэтмен, Спайдемен и черепашки-ниндзя. На зеленой стене — Элли в компании с пугалом и трансформером готовятся к приступу Изумрудного города. Часть развеселых персонажей разместилась прямо на оконном стекле. Я никогда не посещал ясли, но примерно так себе их и представлял.

А еще секунду спустя я опустил взор и увидел тех, с кем мне предстояло совместно питаться.

Обитателей поролоновых комнат.

И сразу расхотел кушать.

13. ПРЕДСТАВИМ, ЧТО МЫ ЖИВЫ

Питер, ты читал, что такое «стволовые клетки»? Нет, так нельзя, надо по порядку. И слова «дерьмовый мир» тоже говорить неприлично, правда? Я вижу как ты улыбаешься, я люблю твою улыбку. Питер, именно поэтому, потому что я тебя люблю, я имею право сказать тебе то, что другим запрещено. Ты и сам догадываешься, никому не позволено в корпусе «С» даже и заикнуться о том, что у тебя не двигаются ноги и одна рука. Никто до меня тебе это в лицо не сказал, да, милый? Они ведь тебе внушили, что ты не перенесешь такого унижения, ты такой слабенький и нервный. А я могу говорить, потому что я люблю тебя! И мне наплевать, что там с твоим телом.

Знаешь, они инструктировали меня, перед тем, как мы встретились. Сначала пришла мама.

— Куколка, — сказала она, — мы посоветовались с Пэном и решили тебя кое-с-кем познакомить. Только сперва я тебе о нем расскажу, чтобы ты не наделала глупостей. Если ты не захочешь с ним знакомиться, то скажи сразу, обижать его нельзя, у него бывают нервные расстройства…

Это я-то не захочу знакомиться? Я, просидевшая до того почти полгода в одиночной палате? Да я бы с самым страшным вампиром тогда пошла гулять, взявшись за ручки. Они, видите ли, посоветовались и решили, что вреда не будет, если двое Уродцев вместе погреются на солнышке. Что они, в конце концов, смогут натворить страшного? Милый Питер, ничего, что я обозвала тебя уродом? Заметь, я нас обоих так окрестила, улыбнись, пожалуйста, и не обижайся. Не могла же эта шайка шарлатанов предположить, что мы как раз натворим! Ха-ха!