Тень спрута - Сергей Щеглов

— Истины не стареют, — сказал Штерн. — Закон Ньютона, классификация Шкловского, стадии Калашникова — не просто философские концепции. Это наши рабочие инструменты!

Что там были за стадии, попытался вспомнить Калашников. Социальная, технотронная и креативная? Точно, социальная еще на подстадии делилась — разбоя, грабежа и мошенничества. Вот уж инструмент так инструмент.

— И что же, — спросил Калашников, — на всю Галактику больше ни одной креативной цивилизации?

— Ни одной, — подтвердил Штерн. — Более того, ни одной технотронной. Десять или двенадцать, по разным оценкам, в процессе технотронной революции. Все остальные — сугубо социальные.

— Да как такое может быть?! – удивился Калашников. — Целая же Галактика! Миллионы цивилизаций! Триллионы разумных существ!

— А как на Земле было? — пожал плечами Штерн. — Вспомните двадцатый век. Сотни государств, миллиарды людей, ядерное оружие, космические программы, Интернет — и все это на социальной стадии, без малейших даже намеков на технотронную. А ведь Земля находилась в тепличных условиях, в полной изоляции от Галактического сообщества!

— Значит, — улыбнулся Калашников, — предположения Шкловского о возможной уникальности земной цивилизации оказались в каком-то смысле верными?!

— Да, — согласился Штерн. — Существует четкая статистическая взаимосвязь между уровнем организационного развития цивилизации и той стадией, на которой она вступила в галактическое сообщество.

— Ну хорошо, — сказал Калашников. — Мы уникальны, никого вроде нас в Галактике нет и не предвидится. А все-таки, почему нам с социальными цивилизациями нельзя сотрудничать? Калашниковым запрещено?

— Запрещено самой природой, — ответил Штерн. — Цивилизация, находящаяся на социальной стадии развития, не является целостным субъектом. Ее внутренняя организация подчинена социальным законам и может воспроизводиться только в условиях постоянной борьбы за ограниченные ресурсы. Вследствие этого любые действия, принимаемые представителями такой цивилизации, направлены прежде всего на поддержание их внутреннего социального статуса, и лишь потом — на решение поставленных задач. А поскольку успешное решение любых задач, как правило, снижает социальный статус субъектов, за решение этих задач отвечающих, — представители социальных цивилизаций фактически не заинтересованы в реальных результатах. Как вы будете строить взаимовыгодные отношения с субъектами, — Штерн, прищурившись, посмотрел на Калашникова, — для которых получение выгоды от вашей совместной деятельности — смерти подобно?!

Калашников почесал в затылке. Надо же, подумал он. Неужели все это я придумал? Еще тогда, в дремучем двадцать первом веке?!

— Рассмотрим классический пример, — продолжил Штерн. — Месторождение блэхма, расположенное в территориальном пространстве какой-нибудь монархии. Вы заключаете с монархом договор о совместной разработке, добываете блэхм, исправно перечисляете средства. Монарх делится доходами со своими приближенными, у тех растут потребности в социальном статусе, а также возможности по их удовлетворению. Через пять-десять лет на планете происходит революция, монарх ликвидируется или отправляется в ссылку, а пришедшие к власти военные требуют пересмотра договора. С точки зрения монарха — были ли это взаимовыгодные отношения? Конечно же, нет! Вы, проклятые империалисты, его просто ограбили и выбросили на помойку! С вашей точки зрения тоже не все гладко — договор больше не соблюдается, добыча прекращена, сплошные убытки и беспокойство.

— А если с самого начала предупредить монарха? — предложил Калашников, наконец начавший что-то понимать. — И кстати, что такое блэхм?

— Основной энергетический ресурс в Галактике, — объяснил Штерн. — Темная материя, состоящая из черных дыр малой массы. Добывается специальными траулерами и перекачивается по соответствующим каналам Галактического Метро. О нем мы поговорим позже, а теперь закончим с монархом. О чем вы его предлагаете предупредить?

— О заговоре… хотя стоп, — Калашников качнул головой. — О заговорах он наверняка лучше нас знает, монарх все-таки. Значит, о возможных последствиях. Включить в договор пункт, обязывающий его сохранить власть. А лучше — ограничить договор сроком, который он точно продержится.

— Вот именно, — кивнул Штерн. — Сроком, который он точно продержится. Вы у монарха предлагаете спрашивать, какой это будет срок?

Калашников рассмеялся.

— Нет, конечно, — ответил он. — Есть и другие способы…

— Совершенно верно, — согласился Штерн. — Есть другие способы. Военные способы!

— Военные, — согласился Калашников. — Электронная разведка, социально-политическое моделирование, агентурная работа. Самые что ни на есть военные…

— Ну вот, — сказал Штерн. — А теперь сами ответьте на ваш вопрос. Нам обязательно воевать?

— Выходит, так, — развел руками Калашников. — Обязательно, раз уж нас интересует результат. А теперь, Леонид Петрович, вопрос. В случае с блэхмом понятно, что это за результат. А вот чего мы от Галактики добиваемся? За что, так сказать, воюем?

— Разве непонятно? — спросил Штерн, посмотрев Калашникову в глаза. — Мы ведем стратегическую войну. Войну, в которой может быть только один победитель.

— Нам нужен мир, — усмехнулся Калашников, — и по возможности — весь?

— Совершенно верно, — кивнул Штерн. — Нам нужна Галактика, с которой можно не воевать, а сотрудничать.

— Прекрасная Галактика, — хмыкнул Калашников.

— Креативная Галактика, — уточнил Штерн. — Или, на худой конец, технотронная.

— Есть за что биться, — согласился Калашников. — А как же насчет трехсот триллионов? Наши противники знают, что против них ведется стратегическая война?

Штерн поднялся на ноги и впервые за весь разговор улыбнулся.

— Чтобы правильно ответить на этот вопрос, — сказал он, — мне придется прочитать вам лекцию по введению в специальность. Но прежде, чем я это сделаю, мы должны уладить небольшую формальность.

Калашников с пониманием кивнул и тоже встал со стула.

— Характер нашей деятельности, — лишенным выражения голосом сообщила Шахматова, — требует от сотрудников Управления тщательного соблюдения режима секретности. Чтобы включиться в нашу работу, вы должны принять на себя соответствующее обязательство.

— Принять-то его недолго, — вздохнул Калашников. — А вот соблюсти…

— Простите?! – удивленно переспросила Шахматова.

— Соблюсти — куда труднее, — пояснил Калашников. — Сколько раз я себе зарок давал, что больше не пью! А толку?!