Сказание о Сибирякове - Л Новиков

Еремеев не сразу понял, что задумал командир "Дежнева". Только когда корабль начал разворачиваться бортом к рейдеру, все стало ясно. Орудия малого калибра не могли издали причинить вреда врагу. Поэтому Кротов, не задумываясь, пошел на сближение. На фашистском крейсере все чаще и чаще взлетали брызги разрывов.

* * *

Теперь Гурген хорошо видел фашистский линкор. Матрос, стиснув зубы, нажимал гашетки. Он досадовал, понимая, что его пулемет - слишком слабое оружие в таком бою, и радовался, когда на палубе рейдера всплескивались разрывы советских снарядов.

Дым повис над водой клубящейся черно-серой стеной. Тонунц увидел разложенные на борту судна дымовые шашки. Кротов стоял на мостике, его поддерживали под руку два сигнальщика. "Дежнев" дал задний ход, отошел от завесы, потом снова помчался к ней и вынырнул перед линкором уже в другом месте. На корме разорвался снаряд: из шести человек орудийной прислуги остались только двое - Никандров и Хайрулин. Их товарищи были убиты. Гурген бросил пулемет и начал подавать артиллеристам снаряды. Он уже не смотрел в сторону противника, все его внимание было сосредоточено на орудии и кранцах{19}, от которых он подносил боеприпасы. Шесть шагов туда, шесть шагов обратно.

И опять все утонуло в густой мгле. "СКР" спрятался за дымовым занавесом, чтобы внезапно появиться из-за него снова. Такой маневр хотя бы на время уберегал корабль от прицельных выстрелов. Гурген бросил взгляд на мостик, там никого не было. Это продолжалось какое-то мгновение, но вот из-за поручней поднялось несколько бескозырок, потом фуражка старшего лейтенанта Кротова. Сигнальщики держали его на руках, над собой, и он руководил боем.

- Что с командиром? - бросил Гурген пробегавшему мимо старшине Васенину.

- Руки и ноги перебило.

Старшина вдруг страшно вытаращил глаза и громко крикнул:

- Кранцы горят! Вынимай снаряды!

Он первым бросился к борту и начал вытаскивать из ящиков боеприпасы. Ему помогал Леня Кацман, матрос, друг Гургена еще по училищу.

- Тонунц, давай снаряды! - услышал Гурген голос Никандрова. Наводчик остался один у орудия - Хайрулин был ранен осколком в живот.

- Снаряды давай!

Гурген схватил ящик, подбежал к пушке, но поскользнулся в кровавой луже и упал. В это время палубу потряс страшный взрыв: один из кранцев разметало. Гурген почувствовал, как по ногам что-то ударило, словно бичом ожгло руку. Но сознания он не потерял.

- Снаряды давай! - снова закричал Никандров. - Ходить можешь?

- Могу, - ответил Гурген и, с трудом переставляя сразу потяжелевшие ноги, пошел за новым ящиком. Пронесли на носилках Васенина, заметил: одной руки у старшины не было. С трудом узнал окровавленное лицо Лени Кацмана...

- Уходит, уходит, гад! - кричали сразу несколько голосов.

Гурген не удержался на ногах и повалился на палубу.

- Уходит, слышишь, Тонунц! - услышал матрос над собой голос Никандрова. Наводчик поднял юношу на руки...

* * *

На палубе рейдера разорвались два снаряда береговой батареи. Шестидюймовки нащупали врага, он не выдержал и стал ретироваться, поставив дымовую завесу. Бой продолжался всего семь минут. Ненадолго хватило наглости у пирата.

- Николай Александрович, спешите к судам! Им нужна помощь. Организуйте вывозку раненых, - подбежав к пристани, сказал Минеев. - Фашисты не уйдут так просто. Вот увидите, захотят взять реванш. Надо смотреть в оба. И побыстрей уводите "Кару"!

- Старшина Анютин! - крикнул Еремеев. - Дмитрий Васильевич, включайте мотор!

Маленький катер помчался к пылающим пароходам. Они медленно отходили в гавань, ближе к острову. Пробоин было много. Рассчитывали, если не удастся их залатать, выброситься на мелководье.

На борту "Революционера" Еремеев застал картину последней схватки с пожаром. Люди победили огонь. Моряками руководил капитан Федор Дмитриевич Панфилов. Несколько дней он был тяжело болен. В начале сражения еще находился в своей каюте, отдавая распоряжения оттуда. После первых же попаданий каюта загорелась, выход через дверь оказался отрезанным. Тогда он вылез через иллюминатор на палубу и продолжал командовать.

Убедившись, что на этом судне пожар ликвидируется, Еремеев направился к "Дежневу", где разрушения были еще сильнее: сверху огонь, в трюмах вода. Команда предпринимала неимоверные усилия, чтобы отстоять судно, спускала раненых в шлюпки.

На острове разорвалось несколько больших снарядов. Еремеев по радио связался со штабом.

- Где линкор?

- Огибает остров. Идет на северо-восток. Кстати, мы уже точно установили, что это за корабль. "Шеер" - тот самый "карманный" линкор, который десять дней назад вышел из Нарвика. Немедленно выводите "Кару"!

Катер помчался в гавань. Через несколько минут Еремеев был на борту судна, и оно осторожно двинулось в ту сторону, откуда еще недавно изрыгал огонь вражеский рейдер. Скоро "Кара" легла на выходные створы и повернула на юг, в Енисейский залив.

Получив неожиданный отпор, линкор в бешеной злобе начал бомбардировать остров, двигаясь на север. Не умолкая, била вся его артиллерия. Но тяжелые снаряды рвались впустую. Пострадали лишь дом, где жили артиллеристы, да бревенчатая баня. Смерчи разрывов окружили и радиостанцию "Новый Диксон". С писком рвались антенны, перебитые осколками, но ключ ни на минуту не умолкал, посылая в эфир точки и тире.

Возвращаясь в гавань, Еремеев увидел, как загорелись угольные склады и соляр на островке Конус. C берега вновь ударили шестидюймовки, и по тому, где поднялись водяные столбы, он понял: "Шеер" вышел к островку Сахалин. Выстрелы батареи лейтенанта Корнякова оказались точными. На корме линкора возник пожар. Он взял курс на северо-запад и исчез во мгле.

Штаб морских операций запрашивал порт, поселок. Отовсюду доносили: "Жертвы незначительные, пожары потушены..." Обратимся снова к записям в бортовом журнале гитлеровского рейдера. Перед началом налета в нем были зафиксированы несбывшиеся планы фашистского корсара. Чуя провал операции "Вундерланд", он хотел отыграться на Диксоне, разрушить порт, станции. Он надеялся "высадить десант для захвата врасплох находящихся на острове людей, так как советская воздушная разведка занята поисками ледокола...".

Ниже командованию "Шеера" пришлось записать в журнале о том, что "в 1.38 (по нарвикскому времени.- Авт.) огонь был окончательно прекращен, и крейсер, развив скорость до 26 узлов, ушел в северо-западном направлении".

Бежал!!!

Узники "Шеера"

БОМ, бом, бом... - били по металлу чем-то тупым. Кто бьет? Зачем бьет? Трудно открыть глаза, невозможно понять, что происходит. Волны качали корабль. Голова, словно язык колокола, ударяла в стальную переборку. Потом звон пропал. Глаза открылись. Сараев лежал на полу в луже липкой крови. Слегка повернул шею и увидел стены тесной каморки. В дверях стоял серый призрак: солдат в незнакомой форме.