Сочинения - Валерий Брюсов

Прыгнет и крикнет, опустит и вынет,

Красный от крови, кинжал роковой!

Звон разнесется по глуби долин.

Радостный звон, – он друзей не обманет!

Алый, как красный от крови, рубин

К белой одежде красиво пристанет!

Ждет, притаясь за скалой, сарацин.

Кто-то кого-то в бою опрокинет!

Верный, как барс, поиграет с врагом,

Сзади копье перелетное кинет,

И на седло, потрясая клинком,

Прыгнет, и крикнет, и лезвие вынет!

Рама

Алые розы в сплетении терний.

Алые розы – то рыцаря кровь;

Тернии – грезы в молельне вечерней;

Розы и тернии – наша любовь.

1914–1916

Варшава

Да, я безумец! я не спорю!

Воспоминанья заглуша,

Я жить умею лишь мгновеньем.

И, как река стремится к морю,

К любви спешит моя душа!

Неясным, тающим виденьем

Былое реет позади.

Но день, расцветший нынче, ярок.

Судьба с единственным веленьем

Мне предстает всегда: «Иди!»

Под сводом многоцветных арок,

По берегу поющих струй,

Иду, протягиваю руки,

И так томителен и сладок, —

Сегодня, – каждый поцелуй!

Он был иль нет, тот миг разлуки?

Не знаю! Верю правде встреч!

Да, я безумец! Я не спорю!

Но внятны мне лишь эти муки,

Лишь этот трепет детских плеч!

1914 – 4 января 1915

Мелькали мимо снежные поляны,

Нас увозил на запад sleeping-car [341] ,

В тот край войны, где бой, где труд, где раны,

Где каждый час – пальба, все дни – пожар.

А мы, склонясь на мягкие диваны,

В беседах изливали сердца жар,

Судили мы поэта вещий дар

И полководцев роковые планы, —

То Пушкин, Достоевский, Лев Толстой

Вставали в нашей речи чередой,

То выводы новейшие науки…

А там, вдали, пальба гремела вновь,

На белый снег лилась потоком кровь

И люди корчились в предсмертной муке…

26 января 1915

Майский дождь

Дождь весенний, дождь веселый,

Дождь в умильный месяц май, —

На леса, луга и долы

Искры влаги рассыпай.

Солнце смотрит и смеется,

Солнце искры серебрит,

Солнце вместе с влагой льется,

Солнце зелень трав кропит.

Небо падает на землю

В нитях призрачных дождя,

Солнце шепчет (шепот внемлю),

То журча, то дребезжа;

Небо шепчет: «К жизни! к свету!

Все ростки, листки, трава!

Верьте вечному обету:

Жизнь прекрасна! жизнь жива!

Сгинь, клочок последний снега!

Речка, воды подымай!

Всюду – радость! всюду – нега!

Всюду – дождь и всюду – май!»

8 марта 1915

Варшава

(День пасмурный и. холодный)

Я устал от светов электрических,

От глухих гудков автомобилей;

Сердце жаждет снова слов магических,

Радостных легенд и скорбных былей.

Давят душу стены неизменные,

Проволоки, спутанные в сети,

Выкликают новости военные,

Предлагая мне газету, дети;

Хочется мне замков, с их царевнами,

Озирающих просторы с башни,

Менестрелей с лютнями напевными,

Оглашающими лес и пашни;

Позабыться вымыслами хочется, —

Сказками, где ведьмы, феи, черти;

Пусть, готовя снадобье, пророчица

Мне предскажет час грядущей смерти;

Пусть прискачут в черных шлемах рыцари,

Со щитами, в пятнах черной крови…

Ах, опять листок, в котором цицеро

Говорит про бой при Августове!

4 апреля 1915

Варшава

Ночью ужас беспричинный

В непонятной тьме разбудит;

Ночью ужас беспричинный

Кровь палящую остудит;

Ночью ужас беспричинный

Озирать углы принудит;

Ночью ужас беспричинный

Неподвижным быть присудит.

Сердцу скажешь: «Полно биться!

Тьма, и тишь, и никого нет!»

Сердцу скажешь: «Полно биться!»

Чья-то длань во мраке тронет…

Сердцу скажешь: «Полно биться!»

Что-то в тишине простонет…

Сердцу скажешь: «Полно биться!»

Кто-то лик к лицу наклонит.

Напрягая силы воли,

Крикнешь: «Вздор пустых поверий!»

Напрягая силы воли,

Крикнешь: «Постыдись, Валерий!»

Напрягая силы воли,

Крикнешь: «Встань, по крайней мере!»

Напрягая силы воли,

Вдруг – с постели прыгнешь к двери!

Ночь 10/11 апреля 1915

Польша есть!

В ответ Эдуарду Слонскому

Jeszcze Polska jest!

Edward Slonski

I

Да, Польша есть! Кто сомневаться может?

Она – жива, как в лучшие века.

Пусть ей грозила сильного рука,

Живой народ чья сила уничтожит?

И верь, наш брат! твой долгий искус про/кит!

Тройного рабства цепь была тяжка,

Но та Победа, что теперь близка,

Венца разбитого обломки сложит!

Не нам забыть, как ты, в тревожный час,

Когда враги, спеша, теснили нас,

Встал с нами рядом, с братом брат в отчизне!

И не скорби, что яростью войны

Поля изрыты, веси сожжены, —

Щедр урожай под солнцем новой жизни!

II

Да, Польша есть! Но все ж не потому,

Что приняла, как витязь, вызов ратный,

Что стойко билась, в распре необъятной,

Грозя врагу – славян и своему.

Но потому, что блещет беззакатный

Над нею день, гоня победно тьму;

Что слово «Польша», речью всем понятной,

Гласит так много сердцу и уму!

Ты есть – затем, что есть твои поэты,

Что жив твой дух, дух творческих начал,

Что ты хранишь свой вечный идеал,

Что ты во мгле упорно теплишь светы,

Что в музыке, сроднившей племена,

Ты – страстная, поющая струна!

22–23 мая 1915

Варшава

Я прошел пути и перепутья,

Мне искать безвестного наскучило.

Тщетно Жизнь, дряхлеющее чучело,

Вновь надела пестрые лоскутья.

Тщетно манит разными приманками

И в цветы наивно прячет удочки…

Я пою былую песнь на дудочке,

Я гуляю прежними полянками.

Хорошо без дум идти опушками,

В темень леса, в дебри не заглядывать…

Ах, весны довольно – сердце радовать!

Что мне тайны с хитрыми ловушками!

Правит путь по небу древний Гелиос,

О листву лучи как будто точатся…

Нет! мне петь, как в детстве, нынче хочется

Бабочек на дудке, на свирели – ос!

9 июня 1915

Завет Святослава

По знакомой дороге назад

Возвращались полки Святослава.

Потрясен был надменный Царьград,

Над героями реяла слава,

Близки были родимой земли

И равнины, и мощные реки…

Но в горах на пути залегли,

Поджидая, коварные греки.

И, шеломы врагов опознав,

По холмам и утесам соседним,

Так дружине сказал Святослав:

«Видно, день – биться боем последним!

Пусть враги нас порубят, побьют,

Пусть обратно добычу отымут, —

Но певцы про нас славу споют,

Ибо мертвые сраму не имут!»

И рубились они до конца,

Полегли до последнего в поле;

Не осталось в живых и певца,

Чтобы спеть о губительной доле.

Сгиб в траве Святослава скелет,

Вихрем выветрен, ливнями вымыт, —

Но поет ему славу поэт,

Ибо мертвые сраму не имут.

В наши грозные, тяжкие дни

Вспомним снова завет Святослава!

Как во тьме путевые огни,

Веку новому – прошлого слава!

Уступает народу народ

Города, и равнины, и реки, —

Только доблесть бессмертно живет,

Ибо храбрые славны вовеки!

Июль 1915

К стальным птицам

Я первые полеты славил

Пропеллером свистящих птиц,

Когда, впервые, Райт оставил

Железный рельс и бег направил

По воле, в поле без границ.

Пусть голос северного барда

Был слаб, но он гласил восторг

В честь мирового авангарда:

Того, кто грезу Леонардо

Осуществил и цепь расторг.

Казалось: мы у новой эры;

От уз плотских разрешены, —

Земли, воды и атмосферы

Владыки, до последней меры

В своих мечтах утолены!

Казалось; уничтожив грани

Племен, народов, государств,

Жить дружественностью начинаний

Мы будем, – вне вражды и брани,

Без прежних распрей и коварств.

И что же! меж царей лазури,

В свои владенья взявших твердь,

Нашлись, подсобниками фурий,

Опасней молний, хуже бури,

Те, что несут младенцам – смерть!

Не в честный бой под облаками

Они, спеша, стремят полет,

Но в полночь, тайными врагами,

Над женщинами, стариками

Свергают свой огонь с высот!

Затем ли (горькие вопросы!)

Порывы вихренных зыбей

Смиряли новые матросы,

Чтоб там шныряли «альбатросы»

И рой германских «голубей»?

1915

Зов старинный

Свет из небесных скважин

С лазури льется, нежен,

На степь и кровли хижин;

Миг – робко-осторожен

И с грустью чутко-дружен…

О! сколько тихой ласки

В речном далеком плеске!

Как тени сердцу близки!

В траве блестят полоски

На сонном темном спуске…

Дышу истомой странной,

Весь полн тоской смиренной,

Но где-то зов старинный,

Звон глухо-похоронный,

Звучит, как ропот струнный.

1915

Загробный призыв

Опять, опять я – близко, рядом!