Испивший тьмы - Замиль Ахтар
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Они это сделали, потому что подозревали в моей матери Странницу.
Странники… Это люди, которые утверждают, что помнят свои когда-то прожитые прошлые жизни, что считалось ужаснейшей ересью и преступлением против этосианской церкви.
Кто-то мне говорил, что и Айкард был Странником. Но сам Айкард отрицал это, и я решил не вдаваться в подробности, чтобы не столкнуть его с Инквизицией. Мне совсем не хотелось, чтобы священники преследовали моих людей, и не важно, за дело или нет.
– Мать не призналась, – сказала Ана. – Но инквизитор ей не поверил. Он испробовал разные способы заставить ее говорить. Он завязывал ей рот тканью и лил в него вино. Но не помогло. И тогда… тогда он взял меня и… и прижал лицом к жаровне с углем.
– Сколько тебе было лет?
– Достаточно, чтобы все запомнить.
– Мне жаль, что такое случилось.
Она закрыла глаза, но не могла скрыть слез.
– Ты не понимаешь. Инквизитор… это был он.
– Он? – У меня пересохло в горле. – Васко?
Она кивнула.
Мои руки тряслись от гнева. Знал бы я, когда мы встречались, что он сделал такое, размозжил бы ему голову о стену часовни Лена.
– Твой родной отец…
– Она мне не говорила. Я узнала об этом в ту ночь, когда он пришел в монастырь, в ту же ночь, что и ты. Он взглянул на меня и узнал девочку, которую жег. А я узнала в нем инквизитора, который сделал это со мной. И он… он ничего не сказал.
Мара упоминала, что не виделась с Васко с того дня, как он «сделал ей ребенка». Но она лгала. Васко возвращался к ним через несколько лет после рождения Аны в качестве инквизитора. А теперь, словно повторяющийся кошмар, он пришел в третий раз.
Ясно было, что Мара не хотела рассказывать дочери, что ее изуродовал родной отец. Сказав Ане, что он мертв, она не избавила ее от оставленных им ожогов, но могла уберечь от еще более глубокой раны на сердце.
– Твой отец – мерзавец, – сказал я. – Будь ты хоть сама ангел Цессиэль, он поступил бы так же. Ты ни в чем не виновата.
Ана кивнула, но я понимал, что словами нелегко смыть боль, которую она чувствовала.
– Твой отец был хорошим? – спросила она. – Он ведь был трактирщиком, да? Помню, об этом упомянули перед твоей казнью.
– Да, он был хорошим, – кивнул я. – Но не идеальным. В некотором смысле я стал тем, кто я есть, из-за него.
– Как это?
– Это история не для детей.
– А я не ребенок. Мне пятнадцать, я взрослая девушка.
Это верно. И она заслуживала некоторого уважения. От родителей, конечно, она такого не получала.
– Отец… он любил нас. Каждый вечер читал мне и братьям стихи из «Ангельской песни». Но с обеспечением было непросто. Много зим нам приходилось притворяться, что ужинаем бараниной. Мать старалась помочь, иногда продавая разные вещи. Кто-нибудь подвозил ее до Гипериона, и она ставила прилавок прямо здесь, в Ступнях. Как-то раз мимо проходил один лорд… скажем так, имевший слабость к низкородным замужним женщинам. Ему было легко ослепить мою мать. Отец узнал об их интрижке и, как следовало ожидать, погрузился в глубокую меланхолию. Утолял свою печаль за игральным столом. Потерял много денег. И впервые в жизни не смог заплатить пошлину. Вскоре после этого умер барон, владевший нашей землей. Новым, разумеется, стал его сын. Показать свою власть он решил на примере моего отца и нанял разбойников, чтобы они разграбили все имущество, сожгли трактир и убили его. На суде он мог бы сказать, что его руки чисты, это все разбойники. Но все знали, что это он. В тот день погиб хороший человек, – печально усмехнулся я. – И родился порочный.
Ана смотрела на меня с сочувствием, которого я не заслуживал.
– Правда, что… что ты изнасиловал дочь императора?
Я покачал головой:
– Нет. Но я сделал нечто хуже.
– Есть ли в этом мире порядочные мужчины?
– Да. Тот, который тебя растил.
– Но его больше нет.
Рутенец Кева тоже был порядочным человеком. Но, возможно, и его уже больше нет. Должно быть, его поглотил Лабиринт. Я не мог отвести Принципа к призраку.
– Что же нам, по-твоему, делать? – спросил я.
– Наконец хоть кто-то спросил мое мнение. – Ана доброжелательно улыбнулась. – Я считаю, нам надо уйти, и подальше.
– И куда ты хочешь уйти?
– Может, в Шелковые земли? Это ведь далеко, дальше некуда? Я читала про это в своей книге цветов. А ты знаешь, что их император запрещает Компании Восточных островов торговать в своих портах?
Почему это в книге цветов так подробно описаны Шелковые земли? Я решил не спрашивать.
– У меня когда-то был друг оттуда. Самый умный человек, какого я знал. Твои слова не лишены смысла. Есть одна проблема: как добраться на другой край земли?
Я знал путь. Самое темное место из тех, где я бывал, могло соединять разные концы земли способами, недоступными нашему пониманию.
Но здесь не было Ашери, чтобы взять нас за руки и провести через Лабиринт. А Падшие ангелы берут плату за проход по своим дорогам.
– Мы могли бы сесть на корабль, – сказала Ана. – Но мы можем и не добраться туда.
– В этом и проблема. Из-за кровавой чумы в Химьяре и Лабаше не получится плыть в Шелковые земли кружным путем. Придется добираться через большой канал Аланьи, который начинается в Вахи и заканчивается в Доруде. Догадайся, кто больше всех наживается на этом маршруте?
– Компания Восточных островов.
Селуки Аланьи были больше озабочены деньгами, чем их северные кузены. Они были не против торговли с этосианами. Но если кто и мог уничтожить Компанию, так это тот, кто контролирует канал между Дорудом и Вахи. Стоит перекрыть Компании этот морской путь, и за несколько лун она станет неплатежеспособной.
Разумеется, здесь, на западе, еда станет более пресной. Мы лишимся шелков и прочей восточной роскоши. Но когда привыкаешь к роскоши, тот, кто ее доставляет, становится твоим повелителем. Несколько столетий назад, после исчезновения Базиля Разрушителя и возвышения Селука именно дикондийцы стали нашими торговыми королями. Я видел содержимое их огромных хранилищ. Но у дикондийских торговых королей не было галеонов, подобных морским крепостям. А у Васко их наверняка достаточно.
– Я что-нибудь придумаю, – сказал я Ане. – А ты ложись спать.
– Не хочу.
– Тогда делай что хочешь.
Судя по тому, как она теребила волосы, было ясно, что
