Орбитальный утилизатор - Марти Бурнов

       "Да какая к черту гармония?! - горечь заполняла ее все больше. - Ведь я опять захотела кого-то убить!" Крики слышались достаточно далеко, и постепенно затихали, но настроение испортилось окончательно. "Ну что я еще могу сделать, чтобы изменить себя? Или что надо сделать, чтобы все вновь стало как прежде?!"

       Она еще долго гуляла по саду в поисках утраченной гармонии, но все оказалось без толку. Это долгожданное чувство пряталось от нее, словно испуганная птица. Все вокруг было как и раньше - солнце, воздух, цветы - но она больше не чувствовала единения с ними. Торея покинула сады в еще большем смятении, чем пришла сюда.

       Она взяла такси и отправилась в тот отель, что указал отец. Возможно, стоило вернуться на крейсер или снять свой номер, но она, не задумываясь, назвала именно этот адрес.

       Таксист, профессиональным взглядом определив в ней приезжую, посчитал своим долгом, предложить полет над самыми красивыми местами города. Торея лишь отрицательно качнула головой. К сожалению, это не избавило от его назойливого присутствия. Он бодро болтал что-то, совершенно не обращая внимания, что Торея отстраненно смотрит в окно, стараясь игнорировать экскурсию. Лишь однажды она обратила на него внимание, когда монотонно-веселый тон сбился. Пролетая над Фриллианским музеем, он предложил остановиться и осмотреть его. И в тот же миг, взглянув вниз, завопил:

      - Ой, да там, кажется, ограбление! Во, дают! А! Да их уже поймали, вон в полицейский транспорт засовывают!

       Этот крик болезненно резанул Торее слух, она поморщились и демонстративно отвернулась в другую сторону.

      - Посмотрите, посмотрите! - продолжал восторженно орать таксист, он искренне недоумевал, как можно добровольно пропустить такое зрелище.

      - Долго еще до отеля? - холодно спросила его Торея.

      - Да почти уже прилетели.

      - Тебе повезло.

      - Почему?

      Торея не смотрела ему в лицо, но была уверена, что он глупо хлопает глазами.

      - Потому, что еще немного, и я бы тебя убила, - ответила она равнодушно.

       Неизвестно, обиделся ли таксист или что-то в голосе Тореи его напугало, но остаток пути они пролетели молча. "Ну, вот опять! Что б добиться хоть чего-то, надо угрожать! Господи, да что же это за мир!?" - Торее стало горько, она больше не знала, во что ей верить.

      Отца в номере не оказалось. Этого следовало ожидать - наверное, носится где-то по сувенирным лавкам, торгующим новомодными "шедеврами" искусства или антикварным, ему в общем-то без разницы, лишь бы красиво да ярко.

      Послонявшись по роскошному номеру, она включила какой-то канал местного вещания, но вскоре выключила. Подобная ерунда всегда раздражала, а сейчас она вообще не могла на чем-либо сосредоточиться.

      Торея прилегла на кровать и попробовала уснуть. В голове крутились хаотичные обрывки разных мыслей, мелькали сцены, увиденные сегодня, а сознание металось от всего этого к старому и привычному. Временами, хаос в сознании превращался в полный бред, и она словно проваливалась в черную яму, в беспокойную дрему на грани сна и яви.

       Когда Торея открыла глаза, за окном стояла ночь. В безупречном кондиционированном воздухе номера, ей все равно было душно. Еще не вполне проснувшись, она посмотрела на небо. "Звезды! Как привычно смотреть на них и как странно видеть их такими".

       Отца по-прежнему не было. Торея поднялась и вышла на балкон. Лихорадочное возбуждение, так мучавшее ее перед сном, исчезло, а душу заполнила тихая грусть. В ее голове больше не кипели тысячи мыслей одновременно, наоборот она была абсолютно пуста, лишь где-то в отдалении слышалась тихая мелодия. Что-то знакомое угадывалось в ее ритме. Торея начала тихонечко подпевать, и тут сообразила, что мелодия удивительно соответствуем словам, что так навязчиво засели в душе. Тут до нее дошло, что мелодия не внутри нее, а раздается откуда-то снизу. Словно приближался кто-то, напевавший знакомые слова под аккомпанемент дивной мелодии...

      - Где соловьи всю ночь поют

       И где уснуть мне не дают

       Любви твоей объятья... - старательно пел невидимый кто-то.

       Сердце Тореи сильно ударило и замерло. В какой-то миг ей показалось, что это Арви, неведомо откуда взявшийся, поет для нее. Но тут она увидела, как на балкон, расположенный ниже, выходит девушка. В теплом свете, попадавшим из комнаты, и в одежде из розовой ткани, полупрозрачной и струящейся, которая так подчеркивала ее хрупкий облик, незнакомка казалась нежным златовласым видением.

      - И солнца золотистый луч       И дождь из самых темных туч       И птицы в небе ясном.

       "Какая же я дура!" - Торея злилась на всех: на себя, на Арви, на неведомого певца и на девушку, которой на самом деле предназначалась эта песня. На глаза навернулись слезы. Сквозь их пелену она видела себя, затянутую в один из тех комбинезонов, которые так любила. А потом переводила взгляд на девушку внизу, такую трогательную, хрупкую и беззащитную. "Конечно, только таким песни и поют... про соловьев. Кому же еще! А я?! Что остается для меня?!" Слезы полились ручьем, но она уже и не пыталась их остановить. Она просто стояла и плакала.

      - Ничего себе, штраф! Тридцать тысяч имперской платиной! За что?! - дверь номера открылась, и с шумом и руганью туда ввалился полковник Ту-Лак, крайне возмущенную физиономию которого украшал здоровенный фингал. - Всего лишь за то, что я хотел купить у них какую-то безделушку!

       Со всей силы захлопнув за собой дверь, полковник скорчил отвратительную рожу:

      - Мисочку для Барсика! Ну, я им покажу еще! Они у меня попрыгают! Всех поджарю! И мисочка все равно будет моей! Вернее - барсиковой! - он улыбнулся и слегка оттаял, вспомнив своего питомца, подаренного любимой доченькой. - У Барсика будет эта мисочка! А вся эта дрянная планетка - станет моей!

       Выйдя на балкон, полковник наткнулся на рыдающую Торею, которая отворачивалась, тщетно пытаясь скрыть слезы.

      - Тореечка, доченька, что случилось?

       Но ответом были лишь всхлипывания. Тогда Ульбер заметил юношу, стоящего внизу на дорожке между деревьев и самозабвенно распевающего какую-то глупую местную песенку. Надо сказать, певец принялся орать достаточно громко, чтобы заглушить ругань полковника.

       Мигом оценив ситуацию, Ульбер Ту-Лак схватил увесистый горшок с орхидеей, стоявший на балконе и, с воплем: "Заткнись! Никому не позволю обижать мою дочь!", зашвырнул его в незадачливого певца. Бросок вышел удачный. Горшок попал парню в голову, от чего тот опрокинулся на спину, выронив свой инструмент. А затем, сразу же поднявшись на четвереньки, он куда-то пополз, воя и потряхивая головой.

       Довольный тем, как удачно решились все проблемы, сияющий отец повернулся к дочери. Но ответом были лишь еще более глубокие рыдания, переходящие в непрекращающиеся всхлипывания.

      - Папа! Мне очень плохо! - Торея бросилась ему на шею, обняла и уткнулась мокрым носом ему в щеку.

       Полковник поморщился, но потом обнял дочь и похлопал ее по спине:

      - Ну, все... все... успокойся. Найдем мы твоего Брандта. Никуда он от нас не денется. Успокойся, доченька, парень он неплохой, стреляет отменно... Мне такие нравятся...

      - Да не Брандта! - Торея перестала рыдать, вытерла лицо рукавом и с недоверием посмотрела на отца: "Догадался, что не в объекте дело!" - А ты откуда про Брандта-то знаешь?

      - Так, понимаешь... Переживал я за тебя... Ну, думаю, странно это, что на такое рисковое дело ты какого-то чужака с собой берешь. Да и любопытно стало. Вот я Рамера-то и допросил, командира звена истребителей. Он говорит - хороший парень, этот Брандт, толковый... - полковник замялся, не решаясь что-то еще сказать, чтобы случайно не обидеть дочь, но любопытство взяло верх. - Постой! Так если не Брандт, то кто же?

      - Лундер! - Торея всхлипнула и еще раз утерла нос. - Пилот этой дурацкой помойки!

      - Этот белобрысый мальчишка?! Да он же еще...

       Торея отвернулась и вновь зарыдала.

      - Ладно, доченька, прости старика, - полковник крепко обнял ее сзади, почти оторвав от пола. - Лундер, так Лундер... значит, Лундера твоего найдем.

      15. Райский островок.

      Уже вторую неделю Арви и Брандт болтались на орбите "своей собственной" планеты, а спускаться туда им что-то не хотелось. Вернее, им не хотелось видеть отвратительные рожи поселенцев, что с нетерпением поджидали их внизу.

      - Ну, чего, Арви, загрустил-то опять? Может, в картишки перекинемся?! - Брандт слез с койки, потянулся и уселся на "эротический прибор", что они откопали в контейнере Хронкса.