Римская империя. Величие и падение Вечного города - Айзек Азимов

Отдельные учителя, ссылаясь на некоторые знания или откровения, по примеру Христа проповедовали покаяние и святость. Одним из таких был Монтан, появившийся во время правления Антонина Пия и говоривший, что Господь самолично велел ему сообщить о грядущем конце света и втором пришествии Христа. Это была ещё одна версия мессианства; иудеи из поколения в поколение ждали прихода избавителя, и время от времени какой-нибудь из проповедников начинал предсказывать его скорое рождение, и всегда находились люди, которые в него верили. После того как некоторые иудеи и все возрастающее количество последователей других религий признали Иисуса мессией, начался новый период ожидания его второго пришествия, и снова находились люди, которые верили в это. Опять же, в каждом поколении находились проповедники, которые объявляли о том, что это случится с минуты на минуту (в наше время это проповедуют члены секты свидетели Иеговы).

Монтан создал секту монтанистов, веривших, что, поскольку второе пришествие Христа уже близко, к нему нужно подготовиться, отбросив все бренное, избегая греха и живя добродетельной жизнью. Он проповедовал то, что бы мы сейчас назвали пуританизмом.

Постепенно все больше людей отдавали свою энергию на то, чтобы спорить о загробном мире, вместо того чтобы попытаться обустроить нынешний, который презирали и в лучшем случае находили никчемным, а в худшем — злым. Начало упадка Римской империи совпало с появлением религии, заставлявшей задумываться не о повседневных делах, а о том, что ждёт после смерти.

Коммод

Всё было бы ещё не так плохо, если б Марк Аврелий последовал примеру четырех предыдущих императоров и назначил себе достойного преемника, хорошо показавшего себя на государственной и военной службе. Однако он этого не сделал и тем самым оказал Империи плохую услугу, разрушив все доброе, что было сделано им самим и его предшественниками.

К несчастью для государства, у Марка Аврелия был сын, и он сделал его своим наследником. В 177 г. этот шестнадцатилетний мальчик стал его соправителем.

Опасность людей, рожденных для трона, в том, что они с юных лет испорчены лестью, избытком власти и ошибочно считают случайность рождения признаком высоких достоинств. Так случилось с Калигулой и Нероном, и то же самое повторилось с сыном императора Марка Аврелия, Марком Луцием Элием Аврелием Коммодом Антонином. К тому времени, как он унаследовал престол, молодому человеку было всего лишь девятнадцать лет.

Коммод по природе своей не был воином, поэтому он быстро заключил мир с маркоманами и полностью посвятил себя удовольствиям, переложив тяготы управления на плечи чиновников. Это опасная практика, поскольку люди обычно не склонны обвинять в своих несчастьях лично императора (или короля, или президента), им гораздо проще обвинить во всем случившемся «проклятых фаворитов» (или чиновников, или бюрократов). Коммоду не хватало смелости защищать своих помощников, и он легко приносил их в жертву толпе, как только это начинало казаться самым простым выходом из положения. Таким образом, мало того что делами государства вынуждены были заниматься приближенные правителя, но среди них все меньше оставалось умных и способных людей. Вообще мало кто способен справиться с проблемами такой огромной державы, какой была Римская империя. Даже войти в курс всех дел и то было нелегко, не говоря уже о том, чтобы заниматься восстановлением экономики, изрядно подорванной за последнее время, защищать границы и наблюдать за деятельностью администрации провинций. Для этого нужны были не только разумные люди, нужен был постоянный и внимательный надзор, а в том случае если чиновники на высших государственных должностях менялись слишком быстро, то этого никак не могло произойти. За каждым смещением такого должностного лица следует период растерянности, когда дела переходят в новые руки и, в сущности, все приходит в запустение. В то же время финансовые дела государства требовали бы постоянного внимания даже в том случае, если бы во главе его стоял человек мудрый и экономный, а молодого правителя таковым назвать было нельзя. Он бездумно растрачивал на удовольствия огромные средства, и это ложилось дополнительным бременем на имперскую казну, в то время как следовало бы ввести режим строгой бережливости. С учетом общего упадка экономики налоги поступали хуже, чем хотелось бы, и таким образом финансовое положение державы ухудшалось день ото дня.

Как и большинство слабых правителей, Коммод очень боялся покушений и при этом полагал, что наиболее вероятными участниками заговора могут быть сенаторы. По этой причине завершился длительный период, в течение которого сенат работал рука об руку с императорами, и снова воцарилась власть террора, когда один донос о неосторожно сказанном слове или внезапное, беспочвенное подозрение могло привести к ссылке или казни. Конечно же теперь сенат был уже не тот, что прежде, — даже во времена Августа, не говоря уже о великих днях существования Республики. В нем больше не заседали представители древней римской аристократии: большинство из них погибло в гражданских войнах, которые предшествовали установлению власти императора, а тех, что остались, уничтожили Калигула, Нерон и Домициан. В царствование Антонина сенаторов набирали из нового класса гражданских служащих, и благодаря этому его престиж упал необыкновенно низко. С сенаторами перестали считаться; о положении дел, существовавшем при Антонине, не могло быть и речи. И все же император считал сенаторов достаточно опасными.

Судя по всему, Коммод, как и Нерон, был чудовищно тщеславен и в погоне за славой потворствовал самым низменным страстям. В конечном счете Нерон старался удовлетворить свою гордость, вступая в интеллектуальные поединки, соревнуясь с поэтами, певцами или актерами, а Коммод по натуре своей был прирожденным гладиатором. Ему нравилось убивать зверей на арене (с безопасного расстояния), и полагаю, что он участвовал в настоящих гладиаторских боях. Хотя римляне любили смотреть на то, как мужественные, хорошо вооруженные люди сражаются друг с другом не на жизнь, а на смерть, но все же они понимали, что участники таких боев занимают очень низкое положение в обществе, и таким образом император позорит себя, участвуя в подобных забавах. В римском обществе гладиаторы стояли даже ниже плебеев, которые все же были свободными людьми. На арене же сражались рабы, которых покупали, как зверей, и стравливали друг с другом точно так же, как стравливают зверей. Отношение к ним было соответствующее, так что, поставив себя в один ряд с гладиаторами, Коммод несказанно запятнал своё имя.

Расточительность императора опустошала казну, и государство потрясали экономические катаклизмы. Ситуация требовала пристального внимания компетентных людей, серьезных перемен в финансовой стратегии, а Коммод продолжал забавляться и не обращал ни малейшего внимания на то, что подданные величайшей из Империй живут в нищете.

Вполне естественно, что новый Нерон кончил тем же, что и его предшественник. Неустойчивый характер и склонность к вспышкам неоправданной жестокости оттолкнули от него всех. У императора не было друзей, не было искренних советников. Самые близкие к нему люди больше всего боялись его капризов и потому очень хотели обеспечить себе безопасность, избавившись от них раз и навсегда. В 192 г. (945 г. AUC) любовница Коммода, Марсия, вместе с несколькими дворцовыми чиновниками составила заговор, в результате которого император был задушен профессиональным борцом и умер, можно сказать, как настоящий гладиатор. К тому моменту ему, как и Нерону, был тридцать один год.

Коммод был последним в роду Нервы. Его потомки правили почти столетие и дали Риму семь императоров (если считать соправителя Марка Аврелия, Луция Вера).

Глава 5

Династия Севера

Септимий Север

До того времени уже две великие династии прекратили своё существование со смертью императоров, сперва Нерона, а затем и Домициана. В первый раз сенаторам, не успевшим подготовиться к последствиям этой смерти, пришлось вступить в небольшую гражданскую войну (к счастью, она закончилась удачно). Во второй раз сенат был готов ко всему, и дела с самого начала пошли на лад. После смерти Коммода правительство постаралось точно воспроизвести свои действия во время второго происшествия того же рода: в то время наследником Домициана стал пожилой, уважаемый сенатор Нерва, в этот раз императору должен был унаследовать не менее пожилой и не менее уважаемый человек по имени Публий Хельвий Пертинакс. Он родился в 126 г., в правление Адриана, и происходил из бедной семьи. С большим трудом Пертинаксу удалось достичь высокого положения на государственной службе, так что ко времени смерти Коммода он занимал пост, аналогичный сегодняшнему положению мэра города Рима.