Римская империя. Величие и падение Вечного города - Айзек Азимов

Как и Нерва, Пертинакс чувствовал себя слишком старым, чтобы согласиться выполнять тяжелые обязанности главы государства, и попытался отказаться от этой чести, однако преторианцы не позволили ему этого. Их военачальники (участвовавшие в заговоре против Коммода) приказали избрать императором именно Пертинакса, и ему пришлось, хотя и с тяжелым сердцем, принять этот пост по настоянию гвардии. С военными, увы, не приходилось спорить: они имели достаточно власти, по крайней мере в переходный период, чтобы настоять на своём.

Однако вскоре преторианцы изменили свое мнение. Едва взойдя на престол, Пертинакс попытался восстановить экономику страны, подорванную расточительностью своего предшественника, точно так же как это в свое время сделал Гальба. Его попытка имела такой же результат: гвардейцы подняли восстание, и когда император вышел, чтобы поговорить с ними, то был убит. Таким образом, правление Пертинакса продлилось всего лишь три месяца.

За этим убийством последовала сцена, в полной мере отразившая упадок римских нравов, степень власти, которую получили в империи солдаты, и то, насколько мало они пеклись о такой абстрактной вещи, как благо государства. Преторианская гвардия выставила должность императора на аукцион. Их угрюмая уверенность, что Пертинакс мечтал уменьшить их доходы, привела к тому, что они решили не позволить следующему императору сделать что-либо в этом роде и предложили провозгласить правителем Рима того, кто предложит им большее вознаграждение. Прослышав об этом, один из богатых сенаторов по имени Марк Дидий Юлиан решил вступить в торги, но, возможно, исключительно шутки ради выиграл их, предложив преторианцам сумму, равную в пересчете на современную валюту 1250 долларам на человека. После этого его немедленно провозгласили императором. И раньше случалось, что государственные должности покупали и продавали, но никогда ещё это не делалось настолько открыто и никогда на аукцион не выставлялся такой высокий пост. Однако случилось так, что Дидию Юлиану удалось всего лишь купить себе за очень большую цену смерть. После убийства Нерона каждый легион стремился в Рим, а каждый военачальник считал себя вправе претендовать на престол империи, и момент после смерти Коммода не стал исключением: британские, сирийские и дунайские легионы начали борьбу за вожделенный приз.

Полководец, войска которого стояли на Дунае, оказался самым быстрым. Это был провинциал по имени Септимий Север, родившийся в Африке в 146 г. Возможно, что по происхождению он даже не был итальянцем, поскольку выучил латынь уже в зрелом возрасте и весь остаток жизни говорил с иностранным акцентом.

Полководец отправился в Рим в самый разгар суматохи, вызванной восстанием, и как только в июне 193 г. он оказался в Италии, преторианцы немедленно провозгласили его императором (как бы то ни было, но за спиной у Севера стояла мощная армия). Сенат с радостью согласился, и бедного, глупого Юлиана казнили через два месяца после начала его правления. В то время как его тащили прочь из дворца, он не переставал повторять: «Кому я причинил зло? Кого я обидел?» Конечно же никого; но когда человек идет на рискованную игру, он должен быть готов к тому, что придется платить за проигрыш.

В качестве императора Северу прежде всего необходимо было справиться с мятежными военачальниками. После того как он принял титул, пути назад уже не было: удачливый кандидат на звание императора не мог позволить себе оставить остальных претендентов в живых, поскольку, если военного однажды обуяла жажда власти, ему уже никогда нельзя будет доверять. Более того, неудачники отлично понимали все это и потому продолжали сражаться. За избранием нового императора последовала первая серьезная гражданская война за последние двести лет. После смерти Нерона она продолжалась всего лишь год и стоила гораздо меньшей крови, после смерти Коммода — четыре года, причем во время этой войны произошли серьезные сражения и погибло много людей. Римляне сражались против римлян с той же яростью, что и против варваров; это ещё больше подчеркивало, насколько армия перестала зависеть от государства.

Первым делом Север отправился на Восток, чтобы скрестить мечи с Песцением Нигером, командующим сирийскими легионами. Оба полководца были давно знакомы и в свое время одновременно служили консулами, но при этом Нигер оказался самым популярным из противоборствующих полководцев, имел достаточно сил, чтобы захватить Египет и отрезать Рим от поставок зерна, поэтому Северу пришлось забыть о старой дружбе и принять решительные меры, чтобы не допустить такого исхода.

Популярность оказалась гибельной для Нигера: восточные провинции так быстро покорились ему, что он не стал предпринимать больше никаких действий, остался в Сирии в относительной безопасности и позволил Северу навязать ему бой на своих условиях. Более энергичный полководец сам пришел за своим соперником, выиграл подряд несколько битв в Малой Азии и в 194 г. захватил в плен и казнил на месте Нигера, пытавшегося отступить в сторону Парфии.

После этого осталось разбить полководца Децима Клодия Септимия Альбина, командующего войсками в Британии. Его войска были последним препятствием, отделявшим удачливого военачальника от окончательной победы. Одержав верх над Альбином, Север мог уже никого не бояться и с триумфом вернуться в Рим, где никто больше не осмеливался бы оспаривать его права на престол.

В первое время Север обеспечил себе нейтралитет со стороны британских легионов, назначив их полководца своим наследником и таким образом выиграв время, необходимое, чтобы уничтожить Нигера. Альбин надеялся на то, что оба его врага поставят друг друга в патовое положение, но после гибели сирийского полководца понял, что нападение на него — только вопрос времени. Поэтому он решил напасть первым: провозгласил себя императором и в 197 г. отправился маршем на Галлию.

Энергичный Север двинул свои войска на север, чтобы там встретить своего последнего соперника. Под Лугдуном (современный Лион), в то время величайшим городом Галлии, обе армии сошлись и произошло величайшее со времен битвы при Филиппах за полтора столетия до этого столкновение римлян с римлянами. Войска Севера одержали полную победу, а Лугдун был разграблен настолько основательно, что в течение всего периода древней истории не смог восстановить своего могущества. Ценой этих разрушений Север наконец в 197 г. (950 г. AUC) стал неоспоримым властелином Империи.

Римское государство полностью покорилось новому императору, точно так же как это столетие с четвертью назад случилось с Веспасианом, однако на этот раз оно было гораздо слабее: эпидемия истощила Империю, ее население неуклонно продолжало сокращаться. Кроме того, гражданская война нанесла жителям ряд психологических и физических ударов. В этих условиях Север не мог даже попытаться восстановить августовскую модель принципата, как это собирался сделать Веспасиан; впрочем, возможно, что он и не хотел этого делать. Вместо этого он воспринял как должное тот факт, что властелином Рима можно считать человека, командующего большой армией, и ни сенаторы, ни народ ничего не могут противопоставить этой силе. Результатом явилась реорганизация войск. Север повысил плату солдатам, позволил им жениться во время действительной службы и зачастую либо вводил их в ряды среднего класса, либо просто позволял выйти в отставку. Он поставил себя во главе всех военных сил Империи, отстранив сенат даже от номинального управления отдельными легионами, увеличил размеры армии, доведя количество легионов до тридцати трех (во времена правления Августа их было всего лишь двадцать пять), и усилил дополнительные войска, так что к 200 г. общее число солдат в военных силах Империи, возможно, превышало 400 тысяч.

Более того, Север разоружил и распустил преторианскую гвардию, которая продала Империю, и заменил ее одним из своих дунайских легионов. Впоследствии все преторианцы вербовались из обычных солдат, и, таким образом, это подразделение уже никогда больше не включало в себя одних итальянцев. Поместив свой легион непосредственно в метрополии, император повторил шаг, предпринятый Августом двести лет назад, и в результате сделал Италию такой же провинцией, как и все прочие, перестав выделять ее среди других. Таким образом, с этого времени все части Римской империи стали равноправными и все одинаково подчинялись армии и её лидеру.

Под властью Севера продолжался процесс централизации Империи; он разделил некоторые из провинций на более мелкие части, так чтобы дать наместникам ещё меньше власти, и изрядно усложнил иерархию государственных служащих. Теперь она представляла собой обширную пирамиду, во главе которой стоял сам император.

В целом это твёрдое правление пошло на благо государству, которое могло жить под властью военной деспотии с большим успехом, чем во времена расточительности или анархии. Фактически во время правления Севера границы Империи оставались неприступными несмотря на то, что войска были заняты сражениями друг с другом вместо того, чтобы охранять внешние рубежи. К счастью, в то время величайший соперник Рима, Парфия, была занята постоянными гражданскими войнами, которые ослабляли ее с такой скоростью, что Рим, несмотря на общий упадок, по-прежнему находился в лучшем положении. Когда парфяне все же начали наступление, рассчитывая воспользоваться тяжелым положением соперничающей державы, Север был готов дать им достойный отпор: война с иностранцами была именно тем удачным случаем, который мог основательно сплотить государство под его властью. В 197 г. легионы императора, вдохновлённые недавней победой над Альбином, снова отправились на Восток и без труда разбили врага. Когда в 202 г. император вернулся в Рим, его встретили триумфом, и в честь своей очередной победы он построил арку, сохранившуюся до нынешних дней.