Ветер с Юга. Книга 1 - Людмила Ример

Мирцея вздохнула. Она не хотела стареть. Ни в коем случае. Ни за что. Каждое утро она начинала с тщательного осмотра своего лица в большом серебряном зеркале, и любая замеченная мелкая морщинка или пятнышко на гладкой упругой коже приводили её в самое дурное расположение духа.

Жертвой этого обычно становилась Фасима, расторопная черноволосая девушка лет двадцати, чьей молодости и свежести Мирцея втайне жутко завидовала. Фасима переносила взрывы недовольства с ангельским терпением, помня о том, что её благодетельница вызвала её сюда из Гахара.

В прозрачном воздухе были хорошо видны две сторожевые башни, охранявшие вход в залив, на благодатных берегах которого раскинулась столица Нумерии. Дальше, на горизонте, морской воздух густел и набирал синеву, предвещая очередную бурю, которые довольно часто налетали в это время года.

Мирцея проводила взглядом стаю ласточек, с криком пронесшихся мимо балкона, и перевела взгляд на Дворец Правосудия, стоявший на невысокой скале, выступающей в море.

«Интересно, переживет ли наша мать-потаскушка эту ночь? Никак муженек не решится отправить её в каменоломни, выжидает… Он бы предпочел, как можно скорее остаться вдовцом. Годы идут, а наследничком он так и не обзавёлся. И вряд ли обзаведется…», – Мирцея довольно улыбнулась и потянулась в мягком кресле с грацией дикой кошки, у которой имелись весьма и весьма смертоносные коготки.

Будучи сестрой нынешнего лангракса Гахара, она в семнадцать лет вышла замуж за брата Повелителя и с тех пор жила в Остенвиле, лишь изредка навещая родные места. С раннего детства её воспитывала бабушка, заменившая умершую мать и передавшая ей все свои умения и секреты.

Занавеска затрепетала от налетевшего порыва ветра, и Мирцея, отхлебнув из чашки очередной глоток чая, поправила привычным жестом тёмные локоны, уложенные в небрежную, но тщательно продуманную прическу.

Её бабка Элишия, в ранней юности привезённая из-за Красного моря и выданная замуж за тогдашнего лангракса Гахара Патриса Обегара, происходила из древней династии царей Антубии Аштаков – Львов пустыни, правивших страной более двухсот лет.

Царь Сагдал, сделавший столицу Бахтор прекрасным цветком среди огромной пустыни, слыл великим воином и учёным, поэтом и строителем. Он отовсюду приглашал в свой удивительный город мастеров, чтобы они своими руками и умом делали его ещё прекрасней.

Царь имел достаточно воинов и боевых слонов, чтобы не бояться врагов, но длительный мир всё же предпочитал поддерживать дружескими и родственными связями. Имея семь официальный жён и гарем из сотни наложниц, он мог связать себя родственными узами едва ли не со всеми знатными семьями в большинстве граничащих с Антубией государств.

Элишию, младшую дочь от третьей жены, он выдал замуж за сорокалетнего вдовца, недолго скорбевшего об утрате. Смуглая красавица с лукавым взглядом чёрных глаз и с соблазнительными формами гибкого стройного тела быстро утешила лангракса Гахара, забывшего с ней обо всем на свете. Он готов был целыми днями смотреть, как его принцесса танцует среди роз в дворцовом саду или плещется, звонко смеясь, в бассейне у фонтана.

Его детям, сыну Картусу и дочери Остее, мачеха, годившаяся им в подружки, не понравилась с первого взгляда. Видя, что отец перестал их даже замечать, они попробовали чаще попадаться тому на глаза, но вызвали этим только приступы нескрываемого раздражения.

Элишия, внимательно наблюдавшая за пасынком и падчерицей, вначале старалась им мило улыбаться. Но после того, как Картус на прогулке по парку предложил ей наклониться и посмотреть на плавающих в пруду рыбок, и она чудом успела отскочить от внезапно рухнувших перил, наедине с ними старалась больше не оставаться.

Её сын Подрус, родившийся через год после свадьбы, принёс ей неизведанное счастье и нескончаемую тревогу. Склонившись над колыбелью и глядя на пухлые щёчки и загнутые чёрные ресницы сына, она поняла, что сделает всё, что возможно и невозможно тоже, чтобы этот малыш стал самым могущественным и счастливым человеком на свете.

Пришло время действовать. Лангракс, после рождения сына хотя и впавший в почти идиотское умиление, всё же не собирался ломать ради младенца законы Нумерии и объявлять его своим наследником. А значит, участь Подруса была предрешена – в лучшем случае он женится на дочери какого-нибудь вейстора и будет всю жизнь жить на скудные доходы от нескольких виноградников и садов. В худшем – он может не иметь и этого, вступив в сотню Золотых Мечей и дав обет безбрачия.

Но… если нельзя было сделать его первым наследником, нужно было сделать… единственным. Сама Элишия обладала довольно обширными знаниями о свойствах растений и камней, ядов и противоядий, чтобы придумать способ избавиться от нежелательных родственников, не навлекая на себя излишних подозрений.

Вместе с принцессой из Антубии прибыл звездочёт и лекарь Атту Сахим, отправленный царем Сагдалом в далекий Гахар не только наперсником и хранителем его дочери, но и переводчиком, дипломатом и шпионом, с чем он вполне успешно справлялся. Именно у него Элишия получила настойку удивительного корня таусы, неприметной травки с мелкими жёлтыми цветочками.

Попав однажды к человеку с пищей, она начинала внутри свою неприметную работу, которая постепенно, очень незаметно для самого человека, а тем более для стороннего наблюдателя, истощала все его органы. Второе попадание в цель приводило к болям в животе, несварениям и длительному изматывающему кашлю, а третьего несчастный уже просто не мог пережить.

Его начинало лихорадить, открывались кровавая рвота и понос, а потом тело покрывалось огромными водянистыми пузырями, которые, лопаясь, источали жидкость с таким мерзким запахом, что находиться в одной комнате со стонущим в забытье мучеником было просто невозможно.

Картус получил свою порцию настойки и спустя три месяца испустил дух. Последнее, что он увидел в своей жизни, было улыбающееся лицо Элишии, торжествующей в гордом одиночестве над дурно пахнущим телом поверженного врага.

Остея, не являвшаяся наследницей лангракса, в этом плане не представляла угрозы для маленького Подруса, но она ещё сильнее брата ненавидела свою мачеху. И после смерти Картуса во всеуслышание заявила, что знает, кто приложил к этому руку, и сделает всё, чтобы отомстить этой гадине. Лангракс, чтобы положить конец ненависти в своей семье, просватал дочь за молодого лангракса Кватраны, но траур позволял провести церемонию только через полгода.

Элишия, похудевшая и подурневшая от недосыпания, с ума сходила от беспокойства о своём сокровище. Она ни на секунду не оставляла сына одного. Даже во время её мытья, рядом с ванной стояла нянька с Подрусом на руках. Так дальше продолжаться не могло, и Элишия приготовила падчерице не менее страшную участь. Подкупив её прислужницу, которая в полнолуние принесла ткань с кровью Остеи, Элишия сделала заговор.

Продажная прислужница через день внезапно умерла, ударившись в приступе судорог виском о камень, а Остея в следующий месяц просто истекла алой кровью, которая никак не желала останавливаться, несмотря на все усилия местного лекаря.

Белая, с выступившим на лице липким холодным потом, она лежала на кровати в луже своей крови, а отец, склонив поседевшую голову, гладил её безжизненную руку. Серые губы умирающей болезненно искривились и едва слышно прошептали «Элишия», но этого уже никто не услышал…

На пороге бесшумно возникла Фасима с дымящейся чашкой в руках. Она поставила её на стол перед госпожой и, отступив на шаг, замерла с покорно опущенной головой.

– Что сказал Лабус? Опять бурчал, что нужно сначала осмотреть больную?

– Да, госпожа. Он был очень недоволен.

– Мне плевать на его недовольство. Ещё не хватало, чтобы он шарил по мне своими руками. Не люблю я его. Он не сказал, когда Манук вернётся?

– Нет, госпожа, не сказал.

– А ты и не сообразила сама спросить… Иди прочь, бестолковая.

Девушка молча поклонилась и ушла в комнату. Мирцея взяла чашку в руки, понюхала отвар и, скривившись, выпила весь до капли. Горечь разлилась по языку и гадким комком замерла в горле, но Мирцея знала, что сейчас она пройдет, сменившись лёгким онемением.

Уже несколько месяцев её беспокоили неприятные тянущие боли внизу живота и в пояснице, приходившие в её лунные дни. Но не это было страшно – её обычно небольшая потеря крови стала теперь походить на сильное кровотечение. Её упругая грудь делалась в эти дни такой болезненной, что даже лёгкое прикосновение к ней одевающей её прислужницы вызывало сильную боль.

Ей пришлось обратиться за помощью к лекарю Мануку, которому она доверяла больше, как выходцу из Гахара. Тот успокоил, что в её великолепном возрасте такие неприятности бывают у всех поголовно, и отвар рикши, травы с мясистыми листьями и крупными красными цветами, прекрасно лечит эти недомогания. И действительно, он помогал хорошо. Правда, на следующий месяц всё повторялось.