Полосы - Расуль Ильдарович Загретдинов

Меня снова мучил вопрос – что делать дальше? Чем заняться? Вот ты приехал к родителям? И что теперь? Будешь днями лежать на кровати? Слушать передачи по ящику? Плана не было. Я понял, что пока ты слеп, в какую бы дверь ты не вошел – ты не найдешь ничего, кроме печали и огорчений. Все приятные моменты быстро тухнут, так и не став костром. Зрение – оно как кислород для огня. Если его нет, как бы ты не старался, сколько бы не подливал топлива – все бесполезно.

Глава 41

17 июля 2019. Весь вчерашний вечер я провел с родителями. Мы сидели, разговаривали, смотрели телевизор. Пили чай. Мне иногда хотелось признаться из-за чего я поехал с ними, но потом быстро менял это решение. Я не знал, что будет дальше. Может быть мы помиримся с Амелией, может быть я даже буду готов смириться с тем, что она изменяет мне. Только ради того, чтоб иногда тоже быть с ней, обнимать ее, любить ее, слышать ее голос и чувствовать, что я еще с тем человеком, с кем когда-то был очень счастлив, брать ее за руку и вспоминать, и переживать заново счастливые моменты из прошлого.

Без Амелии спалось плохо. Раньше, когда я еще не потерял зрение и после автокатастрофы, мне иногда снились сны, что я снова один, без Амелии, мне надо было начинать новую жизнь без нее. Меня всегда мучил вопрос, как мы с ней расстались? Почему? Мне никогда не хотелось другой жизни, ни во сне, ни наяву. И всегда было приятно проснуться, и оказаться лицом к лицу со своей любимой. Обнять ее и выдохнуть, ведь это был просто дурной сон.

Сегодня все было иначе. Я проснулся один. Не чувствовалось легкости и спокойствия, на которое я рассчитывал. Неужели я ее так сильно люблю?

Я встал и пошел чистить зубы.

– С добрым утром, что так рано встал? – спросила мама, когда я вышел из комнаты.

– С добрым утром, – улыбнулся я, – выспался.

– Завтракать будешь?

– Конечно! – ответил я и закрылся в ванной.

Через пять минут я сидел за столом и уплетал блинчики с фаршем. «Не самый легкий завтрак» – подумаете Вы. Зато какой вкусный и сочный! Еще и с бодрящим кофе. Я ел и думал, чем бы сегодня заняться.

– Не хочешь прогуляться в парке? – спросила мама.

– Хочу! – ответил я, обрадовавшись, что проблема решается сама собой.

Мы доели, я переоделся в чистые шорты и футболку, и мы пошли в парк. Погода стояла очень хорошая. Было одиннадцать утра. Температура уже начала подниматься и день обещал быть жарким. Мы присел в тени тополя на скамейку. Я поднял голову. Было слышно, как легкий ветерок гуляет между веток. Мама молчала.

– Вы с папой гуляете тут? – спросил я.

– Да, – ответила мама после недолгого молчания.

Голос ее дрожал.

– Все хорошо? – спросил я.

– Да, просто вспомнила, как приходила сюда с тобой, когда ты был еще совсем маленьким.

– О, ты не рассказывала.

– Да, ты бегал между тополями и прятался от меня, – вспоминала мама.

Судя по голосу, она заплакала.

– Осенью раскидывал листья, бросал их вверх.

– Мам, не плачь, ты чего? – пытался я успокоить маму, приобняв ее, – все же хорошо! Теперь мы снова тут, вместе, можем наслаждаться чудесным летним днем!

– Да, ты прав, все хорошо, что это я.

Скорее всего она не смогла сдержать чувств из-за моего недуга. Ведь для матери это большое горе, когда ее ребенок теряет зрение, становится инвалидом, теряет что-то прекрасное от этого мира.

Мы посидели еще минут пятнадцать и затем направились домой. По возвращении я достал наушники и включил телефон, чтобы послушать музыку. Не успел переключиться на авиарежим, как мне поступил входящий вызов. Это был Марат. Что же тебе надо? Хочешь высказать, какой я безответственный ублюдок?

– Все, нет меня, – сказал я, и сбросил.

Телефон был переведен в режим «полет», а я удобно разлегся на кровати и включил музыку. Умиротворение приди! Удивительно, я пролежал какое-то время пытаясь поймать нирвану, но мою голову не покидало любопытство. А что же происходит с Амелией в этот момент, чем она занимается там без меня? Как проходят съемки у Марата. В голове кружились разные картинки. Я представлял, как Амелия возвращается с работы с Константином, как она смеется над его шутками, как он обнимает ее и целует, как они заходят домой, Амелия такая счастливая, она свободна и красива, потом они идут в спальню, но я не решаюсь проследовать за ними. Моя грудь сжимается. Затем, чтоб не думать о самом ужасном, я представляю, как Марат говорит всей команде, какой я засранец, как проходят съемки, как он понимает, что вполне можно снимать и без меня, а делал он это все лишь из жалости ко мне.

Меня кто-то потрогал по плечу. Я снял наушники.

– Руслан, с тобой хотят поговорить, – сказала мама и вложила мне в руку свой телефон.

– Алло, – сделав как можно более равнодушный голос, произнес я.

– Ну привет! Как это понимать? Так же не делается, Руслан, – упрекал меня Марат.

– Я знаю, прости, что подставил, – спокойно ответил я.

– Что произошло, черт побери?

– Я больше не буду работать над картиной, – продолжил я, не изменив тона.

– Как это не будешь? Но почему? Амелия сказала, что ты уехал на пару дней.

– Возможно, но работать больше не буду… – я сделал паузу, – выгорел видать.

– Я сказал ребятам и продюсерам, что без тебя не продолжу!

– Значит, фильм не выйдет. – ответил я, – извини еще раз, удачи тебе, Марат.

– Подожди!

– Мам, можешь отключать, – и я протянул телефон в ту сторону, где стояла мама.

Но она, видимо, ушла на кухню. В телефоне раздавалось: «Руслан, не веди себя как девчонка! Слышишь? Ответь! Давай нормально доделаем работу». Я положил телефон на кровать и стал слушать, что он еще будет говорить. «Что произошло-то? Тебя что-то расстроило? Почему ты уехал?» – говорил он уже спокойнее.

У Вас бывало такое чувство, когда хочется в порыве злости выговорить все человеку, который «насрал тебе в душу», а потом спрашивает в чем дело? Вот именно такое чувство меня обуревало. Я продышался и сдержался.

– Марат, я всегда восхищался твоей проницательности, – сделал паузу, – я не поверю, что ты не догадался, почему я уехал.

– Нет, честно.

А теперь он подключил свои актерские способности.

– Очень жаль, значит я был о твоих человеческих качествах более высокого мнения.

Марат молчал, и я молчал. Зачем он