Маэстро, ваш выход! - Вячеслав Жуков

Другое дело шприц заполненный ядом. Кочан сказал, что в первые минуты после укола, Стержень заснет, а потом у него откажет сердце. Потом яд растворится и его наличие в крови не сможет определить ни одна экспертиза.

В немалой степени, это успокаивало Григорьева. Уж укол-то он сумеет сделать. Это не трудно. И не так трагично. Кольнул, и сразу уходи из камеры.

Прежде, чем открыть дверь камеры, он заглянул в глазок.

Стержень лежал на шконке, повернувшись лицом к стене. Сейчас это для Григорьева было даже лучше. Пусть он так и лежит. Не придется смотреть ему в глаза. И старший лейтенант решительно отпер дверь. Потом достал из внутреннего кармана форменного пиджака небольшой шприц уже заранее заполненный ядом. На иглу был надет предохранительный колпачок. Колпачок он снял и сунул в карман, а шприц взял поудобнее в правую руку, и, открыв дверь, вошел в камеру.

Лежащий Стриженов никак не отреагировал на то, что в его камеру кто-то вошел. Похоже, он спал. И Григорьев подивился его нервам. Вот, что значит, человек уже бывалый. Быстро смирился со своей участью. На допрос его разбудят, а на остальное ему наплевать. А Григорьев его и будить не станет.

Медленно приближаясь, старший лейтенант для себя уже определил, куда уколет его. Это будет укол в спину. Еще пара шагов. Потом он до конца вгонит иголку в спину Стержню. Даже если тот, испугавшись укола, дернется, с него вполне хватит и той малой дозы, которая попадет к нему в организм и обеспечит тихую и практически безболезненную смерть.

Руку со шприцем Григорьев держал у себя за спиной. Еще пара секунд, потом он сделает резкий и довольно сильный удар.

Секунда… Другая…

Рука, держащая шприц, непроизвольно дернулась.

Вдруг лежащий на шконке обернулся, и старший лейтенант Григорьев увидел вместо Стриженова, оперативника майора Федора Туманова.

Григорьев почувствовал, как у него подкашиваются ноги. Он не мог понять этой метаморфозы. Если майор Туманов здесь, то где, в таком случаи, задержанный Стриженов? И самое интересное, что тут майор делает?

Уставившись на Туманова, как на самый что ни на есть привидевшийся призрак, Григорьев ошалело захлопал глазами. В первые секунды даже было, решил, что у него нелады с головой, а сам майор есть порождение галлюцинации. И он обескуражено пролепетал:

– Товарищ майор… Вы тут…

Федор улыбнулся, поудобнее усаживаясь.

– Вот скажи мне, Григорьев, – обратился он к старшему лейтенанту, – как тут можно нормально работать, когда свои же менты оказываются продажными шкурами?

Спрятав обратно за спину руку со шприцем, старший лейтенант Григорьев глупо улыбнулся. А майор уже без улыбки, несколько суховато спросил:

– Скажи, за сколько тебя купили? Штука? Две?.. Четыре? Пять? Семь?…

Григорьев стыдливо отвел глаза в сторону.

– Ясно, – кивнул Федор. – За семь тысяч долларов ты хотел угробить человека, – проговорил Туманов и заметил, как сразу изменилось выражение лица старшего лейтенанта. Странно, но он вдруг перестал считать себя виноватым. И даже набрался наглости возразить:

– Кого? Человека? Это он, что ли человек? Не смешите, товарищ майор. Какой он человек? Он – убийца. Киллер.

На этот счет у Федора возражений не было. Поэтому, майор сказал:

– Ценю твою осведомленность. Но ты должен был знать и другое. Раз он здесь, значит, он нам нужен. Более того, опасаясь за свою жизнь, он сам попросился в одиночку. А мне, Греку и Ваняшину пришлось по очереди куковать тут каждую ночь за него.

Все с той же глупой улыбкой на бледных губах, Григорьев спросил:

– Значит, вы догадывались?

Федор Туманов отрицательно помотал головой.

– Я – нет. А вот сам Стержень об этом догадывался. И поделился со мной своими опасениями. Если я хочу, чтобы он дожил до суда, то должен побеспокоиться о его безопасности. С этим тебе ясно?

Старший лейтенант Григорьев грустно вздохнул, сознавая в какое дерьмо он попал. Еще когда Кочан только предложил ему сделать это, Григорьев почувствовал тревогу. И вот предчувствие не обмануло. А теперь, как говорится, отступать-то и некуда. Тюрьма ему светит. Но ее можно избежать, если вместо Стержня содержимое шприца вогнать майору Туманову. Сейчас они вдвоем. А стало быть, никто больше их не видит и не слышит.

Вспотевшая ладонь крепко сжала шприц.

– Теперь у меня вопрос к тебе, – сказал Федор старшему лейтенанту. – Как ты его собирался отправить на тот свет? С помощью удавки, как это сделали с Ищенко?

Григорьев взглянул на Туманова с таким сожалением, будто тот, предлагая идти на охоту, вместо ружья посоветовал ему взять доисторическое копье.

– Ну что вы, товарищ майор? Есть способ куда более эффективней…

Как только Туманов повернулся к вошедшему Григорьеву, то сразу же обратил внимание на правую руку, которую старлей упорно не хотел показывать, держа за спиной. На то, что в ней пистолет, майор не очень рассчитывал. Во-первых, тогда в теле убитого Стержня останется пуля. А во-вторых, на звук выстрела сбегутся сотрудники.

Нож, тоже маловероятно. Лезвие ножа, как и пуля, оставит в теле убитого след. Тут должно быть что-то другое. И Федор понял что, когда вдруг Григорьев бросился на него.

Туманов успел перехватить его руку, в которой побелевшие от напряжения пальцы сжимали шприц наполненный ядом.

Изо всей силы, зажав Григорьеву кисть, Федор попытался отговорить его от задуманного. Сказал, дрогнувшим от неровного дыхания, голосом:

– У тебя есть еще время одуматься.

Но Григорьев оказался иного мнения.

– Уже нет, майор. Если я не сделаю тебя, то мне будет конец. Эти гады меня и в тюрьме достанут. А не меня, так за семью возьмутся. Так что извини. Но выбора у меня нет, – с этими словами он всем своим весом налег на руку, в которой был шприц, и его игла в каких-то двух, трех миллиметрах задрожала возле щеки Федора Туманова. Еще одно, небольшое усилие, и игла как в масло войдет в щеку и тогда…

Дожидаться этого майор не стал.

– Ну как хочешь, – прохрипел от усталости Туманов, и резко развернувшись, подставил под локоть Григорьева свое плечо, рванул кисть вниз, и сначала услышал хруст ломаемой кости и тут же истошный вопль старлея.

Грек с Ваняшиным вбежали в камеру вместе с дежурным нарядом. Федор сидел на шконке. Григорьев валялся на полу, прижимая сломанную руку к животу. Увидев, вбежавших милиционеров, он резко выбросил левую руку вперед, пытаясь дотянуться до валявшегося шприца, но Туманов не вставая со шконки, придавил ногой его руку к полу.

– Отпусти, сука. Я жить не хочу, – как безумный орал Григорьев.

Грек аккуратно взял шприц, поднял шприц, рассматривая на свет.

– Осторожно, не уколись. Надо отправить эту штучку на экспертизу. Мне не терпится узнать, какой дрянью он собирался отпотчевать Стержня, – сказал Федор, разминая в руках сигарету.

В дверном проеме появилось лицо лейтенанта Ковальчука.

– Ты откуда тут взялся? – глянув на лейтенанта, не слишком любезно спросил майор Туманов.

– Да я проходил мимо, слышу шум. Ну и заглянул сюда. А чего, это тут у вас? – поинтересовался Ковальчук, но никто не соизволил ему ответить.

Глава 14

Внешне Зибор выглядел вполне спокойным. И только люди хорошо знавшие его, догадывались о том внутреннем накале возмущения, которое скрывалось за умением держать себя в руках. Он не кричал на Кочана. Не топал ногами. Говорил вполне уравновешенным тоном, что только усиливало каждое произнесенное слово. Такое качество доступно натурам сильным, волевым. И вор в законе Юрий Зиборов с погонялом Зибор, был как раз таким.

Он смотрел пристально в глаза Кочану и говорил так, словно поучал засранца жизни.

– Знаешь, больше всего я ценю в своих людях преданность и обязательство. Надеюсь, тебе знакомы эти понятия?

Кочан смотрел на Зибора глазами провинившегося щенка.

– Да. Конечно, знакомы.

Зибор удовлетворенно кивнул.

– А потом, я очень не люблю, когда мои приказания не выполняются, – проговорив, вор взглянул на Кочана так, как это делает палач, выбирая место на шее жертвы, чтобы в следующую минуту направить туда лезвие топора.

Кочан поежился.

– Позвольте, шеф, я все объясню, – обтер он рукавом пиджака вспотевший лоб. – Этот мент… Майор.

Узкие губы вора растянулись в многозначительной улыбке. И он сказал:

– Майор обвел вас вокруг пальца?

– Да, – уныло согласился Кочан. – Он обставил нас. В результате я потерял своего человека, – произнес он с нескрываемым сожалением.

– Дерьмо, – сказал на это Зибор. А Кочан не понял.

– Простите, шеф.

– Человек твой, говорю, дерьмо. Типично ментовское мышление. Не так надо было действовать, – поучительно заговорил вор. – У этого майора баба, говорят, красивая. Думаю, он не захочет ее терять из-за какого-то уголовника. – Проговорив это, Зибор заметил в глазах Кочана непонимание, на что сокрушенно причмокнул и, покачав головой, сказал: – Надо за майорской бабой последить, выбрать подходящий момент, в машину ее и увезти. А потом майору ультиматум. Обмен. Он нам – Стержня. А мы ему – бабу. Дошло?