Дипломатия в годы войны (1941–1945) - Виктор Исраэлян

Так, учитывая формальный нейтралитет Болгарии, гитлеровцы стремились использовать в своих интересах ее внешнеполитические связи, в том числе и с Советским Союзом. Они бесцеремонно вмешивались в эти связи, а правительство Филова, как правило, безропотно принимало к исполнению все указания Берлина. Так, в мае 1942 года директор политического отдела германского министерства иностранных дел Верман писал германскому посланнику в Софии Бекерле: «Учитывая сохранение дипломатических отношений между Болгарией и Советской Россией, мы не возражаем против временного сохранения миссии (СССР. – В.И.) в Софии, но мы приветствовали бы закрытие консульства (советского. – В.И.) в Варне»[235]. Через несколько дней после получения директивы Берлина Бекерле посетил Филова и высказал ему точку зрения германского правительства, с которой Филов полностью согласился. Вскоре советское консульство в Варне было закрыто.

6 октября 1942 г. в специальной советской ноте отмечалось, что правительство Филова «по каким-то мотивам покровительствует клерете на народы Советского Союза, что в корне расходится с традициями взаимоотношений между русским и болгарским народами и является лишь повторением подобных же инсценировок против народов СССР в фашистской Германии». «Советское правительство, – говорилось в ноте, – заявляет против этого Болгарскому Правительству решительный протест и квалифицирует образ действия Болгарского Правительства, как проявление его враждебного отношения к народам Советского Союза»[236].

В 1942 году поддерживались контакты гитлеровской Германии с Болгарией на различных уровнях. В марте в ставке Гитлера побывал царь Борис, который подтвердил свою полную готовность к сотрудничеству и поддержке Германии в осуществлении ее агрессивной политики.

Отношения же Болгарии с другими участниками фашистского блока, несмотря на неоднократные взаимные заверения в дружбе и заявления об общности целей, носили довольно напряженный характер. Особенно напряженными были болгаро-румынские отношения. Многие трения между двумя соседними странами возникали в связи с обоюдным стремлением правящих клик Софии и Бухареста оговорить, очернить своего соседа и тем самым добиться большей благосклонности Берлина. В марте 1942 года германский посланник в Румынии Каллингер сообщал в Берлин, что румынское министерство иностранных дел распространило меморандум о предстоящей высадке советских войск в районе между Варной и Бургасом, за которой якобы последует переворот в. Болгарии. В меморандуме подчеркивалась неустойчивость внутреннего положения в Болгарии, что, по мнению авторов меморандума, должно было скомпрометировать правителей Софии в глазах Гитлера. Информированный о документе министерства иностранных дел Румынии Бекерле решительно опроверг содержащиеся в нем утверждения. «Меморандум румынского правительства, – говорилось в телеграмме Бекерле Риббентропу от 6 марта 1942 г., – опирается, очевидно, на донесения здешнего румынского посланника Каранфила, который настроен в отношении Болгарии недружественно и которого не любит болгарское правительство»[237].

Острый конфликт разыгрался в болгаро-румынских отношениях в конце 1942 года, когда болгарское правительство по совету немецкой разведки арестовало по обвинению в шпионаже двух румынских дипломатов – генерального консула и вице-консула в Софии. Дело дошло до резких дипломатических представлений и грозило разрывом отношений[238].

Серьезные трения в рассматриваемый период имелись и в отношениях Болгарии с Италией. Главной причиной этих трений являлась демаркационная линия между итальянскими и болгарскими оккупационными войсками в Югославии. Эта линия была установлена немцами и итальянцами весной 1941 года и впоследствии была признана болгарским правительством. Однако итальянские войска систематически нарушали линию и стремились к захвату районов, богатых залежами хромовой руды (северо-западнее Скопле).

Дело иногда доходило, как это было в октябре 1942 года, до вооруженных столкновений между итальянскими и и болгарскими войсками.

Новый нажим Берлина на Токио

Поражение германских войск под Москвой привело к усилению нажима гитлеровцев и на Японию с целью вынудить ее начать военные действия против СССР. В марте 1942 года Риббентроп в беседе с японским послом в Берлине Осима подчеркнул трудности, «перед которыми стоит Советский Союз», и настроения подавленности среди руководящих политических деятелей США и Англии. Исходя из этого, Риббентроп считал, что главным направлением для Японии «должен быть поход японских армий против Владивостока, затем по направлению к озеру Байкал». Гитлеровский министр убеждал своего собеседника: «Если бы в этом году Япония была достаточно сильной, чтобы напасть на Россию, это способствовало бы быстрому и окончательному уничтожению России, учитывая ее все ухудшающееся положение»[239]. Аналогичные представления делались гитлеровцами неоднократно в течение 1942 года.

Подталкивая японцев к нападению на Советский Союз и касаясь перспектив этой войны, Риббентроп в телеграмме от 15 мая 1942 г. в Токио писал: «Без сомнения удобный случай захвата сибирских приморских провинций и Владивостока, так жизненно необходимых для безопасности Японии, никогда не будет настолько благоприятен, как в настоящий момент, когда комбинированные силы России предельно напряжены на европейском фронте»[240].

Летом 1942 года оживленная дискуссия по вопросу о вступлении Японии в войну против СССР между Токио и Берлином продолжалась. В июле премьер-министр Японии Тодзио посетил немецкого посла в Токио Отта и гер майского военного атташе Петерсдорфа и обсудил с ними вопросы координации военных операций. Тодзио говорил, что Россия – смертельный враг Японии, что Владивосток является настоящей угрозой с фланга для Японии и что в ходе советско-германской войны имеется удобная возможность для того, чтобы устранить эту опасность. Тодзио заявил, что это сделать не так трудно, так как имеется Квантунская армия, в которую включены лучшие войсковые части[241].

Однако к лету 1942 года выявилось, что вермахт оказался неспособным добиться решающего перевеса над советскими вооруженными силами и что война приобретала затяжной характер. С другой стороны, одержав первые победы, Япония также не сумела развивать наступательные операции против США и Англии, и начинать в этих условиях войну против СССР было явно рискованно. Ей также было известно, что дальневосточная армия Советского Союза прочно стоит на охране советских рубежей. Все это оказывало сдерживающее влияние на японских правителей.

Гитлер же продолжал нажим на Токио. 9 июля 1942 г. Риббентроп пригласил к себе японского посла Осима и сообщил ему мнение Гитлера, который «ввиду успешного осуществления военных действий в России и полученного там опыта… пришел к выводу, что настал благоприятный момент для того, чтобы Япония вступила в общую борьбу с Россией в том случае, если она считает себя достаточно сильной»[242].

30 июля 1942 года японский посол Осима сообщил Риббентропу, что, как ответили на его запрос в Токио, выступление Японии против Советского Союза приведет к чересчур большому распылению японских сил и поэтому в сложившейся ситуации следует ограничиться военными операциями на юге и в Китае. Осима добавил далее, что он лично является сторонником немедленной войны против СССР и уже сообщил японскому правительству свое мнение о необходимости «произвести быстрейшую интервенцию в России». Поэтому, заявлял Осима, ответ, который он передал министру, не является окончательным, так как, «может быть, выступление против России окажется возможным еще до октября, а если нет, то не ранее следующей весны»[243].

Тем временем подготовка к войне против Советского Союза в Японии продолжалась. Разрабатывались планы оккупации советского Дальнего Востока, шла подготовка кадров для оккупационной администрации и т.д. Параллельно с этим японское правительство стремилось помешать военным усилиям Советского государства, в частности всячески препятствуя советскому судоходству на Дальнем Востоке. Советские суда подвергались обстрелу и бомбардировкам, задерживались на пути следования через проливы и т.д. За период с августа 1941 по 1944 год включительно японскими кораблями было задержано 178 советских торговых судов, в том числе три – с применением оружия[244]. Только в 1942 году японская военщина около 100 раз нарушала советскую границу. Все эти провокации японской военщины против Советского Союза до предела обостряли напряженность в пограничных районах Дальнего Востока.

Готовясь к войне против СССР, Япония в 1942 году продолжала держать в прилегающих к СССР районах около 35% всех своих сухопутных сил и около половины – военно-воздушных сил. Квантунская армия получила новую военную технику, строила стратегические дороги и укрепленные районы вблизи границ Советского Союза. Все эти действия японского правительства находились в полном противоречии с буквой и духом советско-японского пакта о нейтралитете. Советское правительство неоднократно обращало внимание Токио на враждебные действия Японии.