Тихий пруд - Патриция Вентворт

Мэри Лентон старалась понять, куда он клонит. Джон вполне мог сожалеть о происходящем с Оливией Коплен, но разговор предстоял явно не о ней, а о чем-то другом.

— И что? — спросила она.

Джон рубанул ладонью воздух.

— Я отправился к Колленам и услышал больше, чем рассчитывал.

Мэри смотрела на мужа — ее светлые волосы блестели под лампой, лицо было серьезно.

— Джон, что случилось?

Рука Джона опустилась ей на плечо.

— Я заговорил с ней об Оливии и совершенно не ожидал такого поворота. Хоть я и предполагал, что миссис Коллен вообще дама строптивая.

— Так и оказалось?

— Она посоветовала мне получше присматривать за своими домашними. Говорит, у вас-то у самих что дома творится!

— Ох, Джон!

— Говорит, будто Элли встречается с Джеффри Фордом.

Что об этом известно всем, кроме меня. И что прежде чем воспитывать ее дочку, мне надо, мол, навести порядок в своем собственном доме. — Джон замолчал, убрал руку с плеча жены, дошел до окна и вернулся обратно. — Я не стану пересказывать тебе все, что она наговорила. Она — женщина невоздержанная на язык и мне не хочется повторять ее слова. Она сказала, что Элли по ночам ходит в Фордхаус — об этом все говорят. Что видели, как она возвращается домой в два часа ночи! Я хочу знать правду! Что это — ложь от начала и до конца или в этих сплетнях что-то есть?

Если ты что-нибудь знаешь, то должна рассказать мне!

Мэри Лентон подняла на мужа честные голубые глаза.

— Джон, я не знаю. Она так страдает. Я перевела девочек в другую комнату — Дженни сказала, что Элли плачет по ночам. И она стала запираться изнутри…

— Когда?

— С тех пор, как я перевела девочек.

В голосе Джона звучал тяжелый, с трудом сдерживаемый гнев:

— Я не желаю, чтобы подобное происходило в моем доме!

Это самое опасное! С какой стати — не вижу причины!

Но причина была совершенно ясна обоим: если девушка среди ночи тайком уходит из дома, она не может допустить, чтобы ее отсутствие было обнаружено.

— Я должен с ней поговорить, — сказал Джон.

— Нет, Джон, нет!

Джон бросил на жену суровейший взгляд.

— Такие вещи покрывать нельзя!

На глаза Мэри навернулись слезы.

— Джон, позволь сперва мне с ней поговорить. Она такая слабенькая, такая несчастная. Все может быть не так плохо, как ты думаешь. Разреши мне с ней поговорить.

Это была минута тревожного ожидания, наконец Джон хрипло проговорил:

— Хорошо, но ты сделаешь это немедленно.

— Она наверняка легла спать.

Джон посмотрел на часы.

— В половине девятого?

— Она часто ложиться в половине девятого, ты же знаешь.

— Она еще не спит, а если спит, ты должна ее разбудить. Я не желаю, чтобы этот разговор был отложен, а вся ситуация спущена на тормозах! Можешь поговорить с ней, если тебе так хочется, но все равно ответственность лежит на мне и я не имею ни права, ни возможности перекладывать ее на чужие плечи.

Мэри Лентон не прожила бы восьми лет в счастливом браке, если бы не знала, когда можно настаивать на своем, а когда нет. На этот раз она уперлась в непреодолимую стенку — совесть Джона. Ей становилось страшно от мысли, что однажды его совесть может встать между ними — ведь ее собственная была не столь уж непреклонна: твердо разделяя добро и зло, она всегда была готова прислушаться к голосу милосердия и жалости. На словах Мэри могла осуждать грешника, но на деле легко прощала любой грех.

С тяжелым сердцем она поднялась наверх и постучала в дверь комнаты Элли. Никто не ответил, и она постучала снова. После третьей попытки Мэри попыталась повернуть ручку — дверь была заперта.

Глава 26

Дом викария был очень старым. Стены его оплел старый плющ, а в саду тянулись к солнцу старые деревья. Чтобы выбраться из дома ночью, Элли не нужно было рисковать, спускаясь вниз по лестнице или возиться с дверным засовом. Достаточно лишь запереть дверь изнутри и шагнуть с подоконника на толстый, как ступенька, сук старой груши — это легко, слишком легко для той сердечной муки, которая ее терзала. Вначале то был просто свет романтической любви. Ее сияние озарило жизнь Элли и девушка не мечтала о большем, чем просто погреться у ее пламени. Но потом Джеффри заметил ее, прикоснулся к ней, поцеловал — и огонь обратился в адское пламя. Началась борьба с собственной совестью, попытка представить Эдну нелюбимой женой, удерживающей Джеффри против его воли, и, наконец, пришло осознание того факта, что он — просто трус. Он не может оставить Эдну, иначе Адриана Форд лишит его содержания, а он любит эту беззаботную жизнь куда больше, чем когда-либо любил женщину.

Понемногу романтическая дымка развеивалась, и девушка уже видела Джеффри реального. Он брал то, что она могла отдать ему, пока это можно было делать легко и безопасно, но едва запахнет малейшей сложностью или опасностью, он тут же удерет.

В тот день, который начался с похорон бедной Мейбл Престон, Элли пребывала в пучине отчаянья. Она не пошла на похороны с Мэри Лентон — та объясняла свой поступок волей мужа: "Джон сказал, что лучше мне пойти.

Бедняжка — чужая в наших краях, и у нее совсем нет родственников". Но Элли нужно было заниматься с детьми — вполне приемлемый повод остаться дома, — и девушке как-то удалось скоротать день. Вечером, поднявшись к себе в комнату, она заперла дверь, выключила свет и села у окна, как поступала каждый вечер. Постепенно ее глаза привыкали к темноте и она могла отчетливо видеть достаточно далеко — и сторожку Бурн-холла, где жила Эсме Трент, и даже дальше.

Элли уже дошла до такой степени нервного возбуждения, что не могла лечь спать, не удостоверившись прежде, что никто не появился со стороны Форд-хауса и не зашел в сторожку. Иногда в самом деле никто не появлялся и тогда около полуночи она ложилась в постель, чтобы забыться сном. Иногда было слишком темно, чтобы заметить, идет кто-то по дорожке или нет. Тогда она надеялась, и верила, и молилась, прекрасно понимая, что не имеет права молиться о подобном, и впадала в странное состояние на границе сна и яви. Но иногда она видела на дорожке тень, сворачивающую к сторожке Бурн-холла, — тень, которой, как она прекрасно знала, был Джеффри Форд, и тогда не могла уснуть до самого рассвета.

Сегодня время ожидания оказалось очень коротким. Не прошло и получаса, как Элли увидела силуэт идущего по дороге человека. Сперва это было лишь смутное движение во тьме — в ней что-то двигалось, как вода в воде или туман в тумане. Но распахнув обе створки окна и высунувшись наружу, девушка увидела смутный силуэт идущего по дорожке человека и услышала звук его шагов — далекий и слабый. Ночь была тихой, шаги приближались. Возможно, это вообще был не Джеффри, возможно, он сегодня вообще не придет. Элли высунулась из окна, держась за переплет. Шаги замедлились и свернули на подъездную дорожку Бурн-холла.

Значит, все-таки Джеффри. Поскольку Бурн-холл пустовал, сворачивать туда с дороги было больше некому и незачем. У сторожки имелась своя небольшая калитка всего в дюжине футов от покосившихся каменных воротных столбов усадьбы. Тень скользнула между столбов и пропала из виду. Тут ее обострившегося слуха коснулся лязг отодвигаемой задвижки и, мгновением позже, — звук захлопывающейся двери, закрытой за гостем хозяйкой сторожки. Джеффри не нужно было звонить или стучать — дверь была открыта специально для него. Он приходил и уходил, когда хотел.

Элли вернулась в комнату и застыла, по-прежнему вцепившись в оконную створку. Это уже случалось прежде и не раз, но оттого боль не становилось легче. Наоборот, с каждым разом она усиливалась — так бывает, когда бередят открытую рану. Сегодня мука сделалась нестерпимой, и только действие могло положить конец затянувшейся пытке.

На Элли была темная юбка и светлый джемпер. Она прошла через комнату, открыла шкаф и достала темно-синий кардиган, по цвету подходивший к юбке. Девушке не нужен был свет: в шкафу был идеальный порядок и она могла найти любую вещь даже в темноте. Застегнув кардиган на все пуговицы, она почувствовала смутное облегчение. Потом подошла к окну, встала коленями на подоконник и начала спуск по старой груше. К тому моменту, когда девушке пришлось отпустить переплет окна, рядом оказались достаточно толстые ветки, на которые можно опереться. Это было очень просто, и Элли не раз проделывала этот трюк, сперва с дрожью предвкушая приключение, потом с тревожно-радостным ожиданием, а вот теперь — со страхом, сомнением и болью.

Ноги Элли коснулись земли, она нащупала поросший травой край клумбы и пошла по нему. Выбравшись на дорогу, она сможет идти быстрее.

Она уже подходила к подъездной дорожке, когда почувствовала, что кто-то идет ей навстречу — другая туманная фигура, двигающаяся абсолютно бесшумно. Элли остановилась там, где одно из деревьев наклонилось к столбу ограды, и мимо нее прошла женщина. Луч электрического фонарика выхватил из мрака калитку, тропинку и небольшое крыльцо. Потом, щелкнув, фонарик погас, и женщина, отодвинув задвижку, вошла и направилась в сторожку. Элли смотрела ей вслед. Она не знала, кто эта женщина, но решила, что это, скорее всего, Эдна Форд, которая решила проследить за Джеффри. Что произойдет, если она увидит его вместе с Эсме Трент? Элли не знала этого, но она узнает, непременно узнает.