Тихий пруд - Патриция Вентворт

Движение и звук шагов. Впрочем, она все равно вряд ли бы их услышала, поскольку плиты дорожки поросли мхом.

Мириэл уже предвкушала триумф.

Удар сзади оказался для нее абсолютной неожиданностью.

Глава 29

Мэри Лентон сидела в темноте и ждала. Не так уж трудно было открыть дверь в комнату Элли — к ее замку подходили еще как минимум три ключа. Мэри вошла в комнату, зажгла свет и увидела, что с кровати даже не снято покрывало. Занавески были незадернуты, а окно открыто. Мэри выключила свет. Они с мужем уже осмотрели весь дом, но Элли так и не нашли, а поскольку входная дверь была заперта на замок, а окна первого этажа закрыты изнутри на задвижки, у миссис Лентон практически не осталось сомнений, что Элли покинула дом через окно. Когда она будет возвращаться, в комнате не должно быть света, чтобы девушка не побоялась войти. Мэри вышла на лестничную площадку и сказала Джону:

— Ее там нет, и она даже не раздевалась. Скорее всего, она спустилась вниз по старой груше.

Она никогда прежде не слышала, чтобы в голосе мужа звучал такой гнев:

— Значит, когда она вернется, она обнаружит, что мы ее ждем.

— Джон, только не ты.

— Почему не я?

— Потому что ей будет… очень стыдно.

— Надеюсь, что так. Не тот случай, чтобы деликатничать.

Они говорили, понизив голос, будто в пустой комнате кто-то мог их услышать. В конце концов Мэри Лентон сумела настоять на своем.

Джон вернулся в свой кабинет, расположенный на первом этаже в другом конце дома и занялся написанием писем и энергичной уборкой на письменном столе, желая дать выход праведному негодованию. Спальню он оставил жене, но та не решалась лечь спать, не веря в то, что, когда Элли вернется, Джон не изменит своего решения и не выльет на нее весь свой гнев.

Мэри Лентон сидела в темноте. Произошедшее невероятно, но ей придется поверить в это. Она припоминала всю жизнь Элли, которая была на пять лет ее младше. Мэри помнила ее хорошеньким младенцем в коляске, хрупкой маленькой девочкой, такой послушной и старательной, потом — болезненной девочкой-подростком, слишком слабенькой для буйных игр и дальних прогулок со сверстниками. И вот Элли вылезает в окно и спускается по ветке дерева, чтобы встретиться с мужчиной, — нет, это не укладывалось у Мэри в голове.

Она сдвинула стоявший у окна стул к самой стене, чтобы Элли, когда вернется, не заметила ее до тех пор, пока не спустится в комнату. Это был тот самый стул, на котором Элли сидела, наблюдая за дорогой из Форд-хауса. Мэри была настолько подавлена, что даже не ощущала течения времени — никогда раньше ей не приходилось видеть мужа в таком гневе. Его дом — дом деревенского викария, который должен быть примером во всем, стал темой для пересудов! Его семья, Мэри и его дети оказались замешаны в низкой интрижке! В подобных случаях нет и не может быть места для жалости, и Элли пусть на нее не рассчитывает!

Мэри тщетно старалась найти выход. Джон наверняка заставит ее отослать Элли. Некому станет помогать присматривать за детьми. Джон не позволит ей не только учить их, но и находиться с ними в одной комнате. Но куда они могут ее отправить? У девушки не было никого, кроме старой тетушки Аннабел, которая непременно поинтересуется, почему Лентоны не могут оставить Элли у себя. Чем больше Мэри думала об этом, тем безвыходное казалась ей ситуация. Если бы только Джон захотел помочь, а не упивался собственным гневом! Конечно, с Элли следует поговорить и объяснить ей, насколько она не права. И нужно встретиться с Джеффри Фордом, которому, несомненно, должно быть стыдно. Если она сделает это, разговоры прекратятся сами собой. Миссис Коллен просто злая на язык женщина, которая решила, что может выгородить собственную дочь тем, что обвинит кого-то другого. И глупо было со стороны Джона идти к ней и разговаривать о поведении Оливии. Она, Мэри, попыталась бы отговорить его от этой затеи, если бы узнала о ней, хотя вряд ли ей бы это удалось — мужчины такие твердолобые и всегда считают, что сами знают, как лучше.

Как ни легки были шаги Элли, Мэри услышала их, когда та заворачивала за угол дома. Девушка бежала из последних сил, не разбирая дороги, по траве, по гравию, и вряд ли осознавала, темно вокруг или светло. Ужас гнал ее, словно ветер осенний листок. Элли бежала от пруда в саду Форд-хауса — через калитку в живой изгороди, через лужайку перед домом, через заросли возле подъездной дорожки и дальше по проселочной дороге, но когда она добралась до ворот дома викария, ее шаг замедлился. Она миновала темные силуэты георгинов — черные листья, черные цветы в самой гуще мрака — и подошла медленно, волоча ноги, к старой груше под окном своей комнаты, схватилась за нее и остановилась, шумно и с трудом переводя дух. Спускаться вниз было довольно просто, но как она теперь заберется обратно? У нее не осталось ни сил, ни дыхания. Элли обхватила дерево руками и, привалившись к дереву, замерла.

Мэри Лентон вскочила на ноги, прижавшись спиной к стене. Что случилось — что вообще могло случиться? Она и не знала, что может быть хуже, чем сидеть здесь, в темноте и ждать, пока вернется Элли. Но это было хуже, намного страшнее. Она боялась позвать на помощь, пошевелиться, сделать шаг.

И вот, очень медленно и поминутно всхлипывая, Элли поставила ногу на самую нижнюю ветку дерева и начала карабкаться наверх. Мэри наконец смогла шевельнуться.

В углу стоял туалетный столик и где-то рядом с ним находился выключатель. Мэри ощупью двинулась в ту сторону и дотянувшись до него, замерла!. Снаружи Элли изо всех сил цеплялась за корявые ветви груши, ее ноги оступались и скользили, дыхание с хрипом вырывалось изо рта. Мэри было жутко слышать это, не имея возможности помочь девушке: ведь если Элли увидит ее и испугается, то может упасть. Мэри Лентон подумала, что не всегда это возможно — помочь тем, кого любишь, и тогда они должны позаботится о себе сами. И еще подумала, что Элли сумеет вернуться назад.

Мучительно, медленно-медленно Элли преодолела оставшийся путь. Над подоконником возникла тень, тяжелое дыхание раздалось в комнате. На минуту показалось, что темный силуэт в окне висит неподвижно, но потом он снова зашевелился. Из последних сил Элли поставила колено на подоконник и переползла через него. Она вцепилась в занавеску и остановилась пошатываясь.

А затем вспыхнул свет, и Элли отчетливо увидела комнату и Мэри Лентон, чья рука только что повернула выключатель. Губы Элли раздвинулись, но с них не слетело ни звука. Мэри смотрела на нее с ужасом. Джемпер, кардиган и перед юбки Элли были насквозь мокрыми и с них капало.

— Элли! — воскликнула Мэри.

Элли Пейдж слепо таращилась на нее. Ее пальцы отпустили занавеску, пол впереди вздыбился и она стала падать… падать… падать.

Чтобы привести ее в чувство, потребовалось немало времени, да и в сознание, казалось, она пришла так ненадолго, что праведный гнев Джона Лентона остыл и он без возражений согласился на все предложения жены:

— Я не могу оставить ее одну, Джон — ее нельзя оставлять.

Джон Лентон перевел взгляд на напряженное белое лицо на подушке. Они подняли Элли на кровать и укрыли одеялом — тело девушки было холодным как лед. Джон наполнил грелки горячей водой и вскипятил молоко. До сих пор у Лентонов не было времени ни на что, кроме страха и спешки, но теперь Джон спросил:

— Почему ты ее раздела? — и продолжил, но уже куда более резко:

— Не могла же она выйти на улицу в таком виде?

Мэри и сама не знала, чем был вызван ее ответ. Она была женщиной искренней, но нельзя же рассказывать всю правду о другой женщине, даже своему мужу. Кроме того, она и сама себе не смогла бы объяснить, почему, прежде чем побежать за Джоном, сняла с Элли промокшие вещи — джемпер, кардиган, юбку, туфли и чулки. Вероятно, она сделала это из-за смутного ощущения, что, возможно, Элли пыталась утопиться, а уж об этом Джону знать совершенно ни к чему. Поэтому Мэри сняла с девушки мокрую одежду и засунула ее подальше. Когда Джон ляжет спать, она развесит ее на кухне — просушиться.

Мэри взглянула на мужа, прикрывающего ладонью огонек свечи, чтобы свет не беспокоил Элли, и сказала недрогнувшим голосом:

— Я подумала, что так ей будет удобнее.

Глава 30

На этот раз тело нашел не Сэм Болтон, а сам старший садовник. Там, у пруда, у него не было никакого особого дела, просто наступило такое славное, ясное утро после душной и пасмурной ночи, что мистер Робертсон предпринял то, что он называл «послоняться по саду», прежде чем предаться обычным осенним заботам. Солнце сияло на чистом голубом небе, лишь на западе виднелась тонкая полоска облаков. Но восход был слишком красным, чтобы подобная погода сохранилась на весь день. Во всяком случае мистер Робертсон ни на секунду в этом не сомневался, и если у Мэгги хватает ума сообщать ему, что на предстоящий день обещает Би-би-си, что ей ответить?