Книжка-подушка - Александр Павлович Тимофеевский

с Солженицыным, а Петр Павленский стоял у них перед глазами. Но в таком случае и действовать надо, как Павленский. Взять Пушкина, Лермонтова, Толстого, Достоевского, Пастернака, Шолохова и Солженицына, физических лиц, и привести их на Красную площадь. Там раздеть и прибить гвоздями святые для русской литературы мошонки к кремлевской брусчатке. Вот тогда будет действительно «навеки с нами». И что такое «духовные скрепы» тоже станет, наконец, понятно.21 ноября

Сергей Шаргунов пишет: «Снова сказал Путину про „узников Болотной“. Конкретно про истории Леонида Развозжаева, Сергея Кривова, Ярослава Белоусова. И всех остальных. Еще про дело Данилы Константинова».

Молодец, всем бы так. Дважды за полгода видел Путина и дважды говорил с ним об «узниках Болотной». Неотступный Шаргунов, Сережа как Эриния, но требующая милосердия. Вокруг шипят: пиар, пиар. И что с того? Не расстреливал несчастных по темницам, и даже пытался их оттуда вытащить – милость к падшим призывал. А вы призывали?

22 ноября

Сегодня любимая депутатка предложила записать в Конституцию, что «православие является основой национальной и культурной самобытности России». Это, дорогие друзья, прощай, 14 статья Конституции, где сказано, что Россия – светское государство и ни одна религия не может быть ни главенствующей, ни обязательной. А из этого ох как многое следует. Прощай, шорты, мини-юбки, лиф с глубоким вырезом, здравствуй оренбургский пуховый платок, стрижка под горшок. Прощай, аборты, а со временем и разводы – один мужчина, одна женщина, один между ними брак. Здравствуй, уголовное преследование за адюльтер. И это еще самое малое, что произойдет, впереди – прощай, Татарстан, Башкирия, здравствуй, стремительный распад России, хаос, бесправие, гражданская война.

А ведь ее предложения обыкновенно принимаются. Я вот, знаете, о чем думаю. О жадности наших буржуев. Ведь достаточно в месяц одной, двух, пусть даже трех котлет (как называют пачку в $10 000 стодолларовыми купюрами), чтобы нанять принца из «Красной шапочки» на постоянную непыльную работу. Нет, не только в ночную смену, зачем так цинично? – и днем, конечно, обязательно также и днем. Чтоб звонил ей взволнованно, чтоб цветы дарил, замысловатые букеты, чтобы в оперу водил, на «Летучую мышь», чтоб пошли они в «Пекин», как по облаку, креветку кушать – красавец с духовными запросами и дамой интересного возраста, трепетной, помолодевшей. О, как на склоне наших лет нежней мы любим и суеверней. «Пожалей меня, любимая, не могу, ревную, сил никаких нет, у тебя на работе одни мужики, кобели, выбирай: я или Дума». И она, проклиная себя за бесчувствие, за подлую свою подозрительность, что он депутаткой пленился, связями и положением, а он душу, душу ее полюбил (ну и тело, конечно, тоже), она, прорыдав всю ночь до рассвета, выберет его. И длится их любовь год, другой, третий – трех лет достаточно, чтобы навсегда уйти из политики.

Только не говорите мне, что она – механизм, и Путин другую найдет, не хуже. Хуже найдет Путин – более робкую и человечную, не способную так методично гадить, не стоит преуменьшать роль личности в истории. И уж совсем не говорите мне, что мой план безнравственен. Нравственен! Нравственен! Все от него только выиграют, буквально все. И депутатка, которая познает любовь, позднее драматическое счастье, и принц из «Шапочки» – хороший, в сущности, парень, он купит на свой гонорар двухкомнатную в Бибирево, куда перевезет старушку-мать из Воронежа, и родина, конечно, родина – скольких бед можно было бы избежать, начнись эта история три года назад. А еще выиграет буржуй, который за мелкий кэш сделает великое общественное благо. Одна беда: никто целых три года об этом не узнает. И красный, апоплексический, распираемый гордостью, он будет ежеминутно сдерживать себя, чтобы не закричать, как лягушка-путешественница: «Это я лечу! Смотрите, это я!»

26 ноября

Холера развивается нормально. Начали с гей-парадов, теперь дошел черед до Джорджоне с Тицианом.

РИА Новости сообщает: «Регулирование защиты детей от информации эротического и порнографического характера следует распространить и на информационную продукцию, имеющую значительную историческую, художественную или иную культурную ценность для общества, говорится в проекте Концепции информационной безопасности детей, опубликованной в понедельник Роскомнадзором».

Все правильно они делают. Им надо вырастить из детей дремучих и закомплексованных дрочил – таких же, как они сами. Иначе, юность это возмездие. Все правильно. Но придется идти до конца – запретить европейскую культуру полностью, вообще запретить интеллект. «Вы главный убивец и есть», – говорил умнику Ивану вооруженный скрепою Смердяков.

29 ноября

Фейсбук опять спорит о памятниках, кому ставить – Владимиру Святому, Дзержинскому, С. В. Михалкову, Солженицыну или вовсе даже Лимонову. Пустое это. Никому ставить не надо, никому, а недавно поставленных убрать – и Высоцкого, и Есенина, и Бродского, и Пушкина, конечно, с Натальей Николаевной, этих прежде всего – не потому, что поэты плохи, а потому, что невыносимо плохи памятники, и другими быть не могли: дядька в пиджаке, похожий на, изжил себя давно, сто лет назад окончательно. Это худшая традиция, какая только есть – садово-парковая скульптура второй половины XIX века, всегда исполненная пафоса и всегда сводящаяся к анекдоту. Скульптура не должна быть «похожей», она должна быть образом. Вера Игнатьевна Мухина в лучшие свои минуты так и поступила – взяла бронзовых Гармодия и Аристогитона, классических любовников и тираноборцев, и, соединив им руки, сделала из однополой пары разнополую. Получились не дядька и тетка, не рабочий и колхозница, а великий памятник и великая метафора. Метафора социалистического труда, великого прорыва и порыва, устремленного в светлое будущее. Или метафора ар-деко, разрушительного в своей салонной агрессии. Или метафора природы метафоры, мифотворчества XX века, его истоков и границ. Гениальная скульптура, многообразные смыслы, все трактовки принимаются.

29 ноября

Написал против дядек в пиджаках, антропоморфных памятников. В комменты пришел уважаемый и любимый мною Григорий Ревзин, чтобы выразить несогласие: «Не надо соединять память и искусство скульптуры. Гениальных скульпторов очень мало, это встречается на порядок реже, чем поэты или архитекторы, хотя и этих тоже немного. А помнить нужно гораздо больше людей. Вспомните Венецию, или Лондон, или Париж – эти города забиты отвратительной скульптурой, но хуже они от этого не становятся. Становятся лучше – выясняется, что в них много о ком помнят, они населены памятью. Важно поставить памятник Солженицыну. Если он выйдет хорошим – это нам отдельно повезло. А если не выйдет – хорошо хоть памятник поставили. Какой смогли».

Конечно, «помнить нужно гораздо больше людей», а если не помнится? Вот NN из XIX века, видный европейский государственный и политический деятель, выставленный после смерти в камне на площадь или, скромнее, в сквер Лондона, Парижа, Венеции, кто о нем сейчас скажет доброе, пусть даже худое слово? Ох. Это, наверное, не красит наших современников, но это, увы, непреложный факт: от всей блистательной и уникальной политической карьеры осталось одно