Агата Кристи - Екатерина Цимбаева

«Чуть ли не с первого дня я вынуждена была терпеть его постоянную раздражительность или абсолютную замкнутость и страшную подавленность. Если я старалась казаться веселой, он упрекал, что я не способна осознать серьезность нашего положения; если печалилась — он говорил: „Нечего ходить с кислым видом. Ты знала, на что идешь!“ Словом, что бы я ни делала, все было не так.

Наконец Арчи твердо заявил:

— Послушай, единственное, чего я от тебя хочу, и единственное, чем ты действительно можешь помочь, это уехать.

— Уехать?! Куда?

— Не знаю. Поезжай к Москитику — она будет очень рада тебе и Розалинде. Или отправляйся домой, к матери.

— Но, Арчи, я хочу быть с тобой, я хочу быть рядом, разве это невозможно? Разве мы не должны вместе пережить это время? Неужели я ничем не могу тебе помочь?

Сегодня я бы, наверное, сказала: „Я пойду работать“. Но в 1923 году такое и в голову никому бы не пришло. Во время войны можно было служить в Женских вспомогательных частях — военно-воздушных, сухопутных — или работать на военных заводах и в госпиталях. Но то было временное положение; теперь для женщин не существовало работы в министерствах и учреждениях. Переполнены были и штаты магазинов. Тем не менее я упиралась и уезжать не хотела. Я ведь могла, по крайней мере, готовить и убирать: у нас не было прислуги. Я вела себя тихо и старалась не попадаться Арчи на глаза, что было, кажется, единственным способом облегчить его состояние».

Абсолютно о том же написано в «Неоконченном портрете», но с существенным добавлением по поводу чувств безработного мужа: «Его гордость была жестоко уязвлена. Как бы зло и неразумно ни вел он себя, Селию это не обижало. Она понимала, что он страдает, — страдает за нее больше, чем за себя».

Вскоре Агата вспомнила, что может и сама немного заработать. Несколько рассказов напечатали в «Скетче», потом по свежим следам поездки с Белчером она сочинила «Человека в коричневом костюме» (точнее, записала сюжет, сложившийся в ее голове еще в Южной Африке).

Главным препятствием к работе была Куку. Та имела статус няни и поэтому не занималась никакой домашней работой, обязанная только блюсти порядок в детской, стирать вещички воспитанницы — и все. Она даже этого толком не делала, и впервые все хозяйство свалилось на миссис Кристи, не имевшую средств на служанку (Люси не бросила бы ее из-за безденежья, но, к несчастью, вышла замуж). Агата без протеста приняла свои обязанности, кое-как готовила для дочери и Куку и вздыхала с облегчением, когда няня с девочкой уходили на прогулку или за покупками. Однако в дождливые дни их некуда было отправить, и начинались мучения из-за надоедливой и туповатой няни:

«Хотя считалось, что всем известно: когда „мама работает“, ей нельзя мешать, Куку не так просто было сбить с толку. Она стояла под дверью комнаты, где я пыталась писать, и вела свой нескончаемый монолог, якобы обращенный к Розалинде:

— А сейчас, малышка, мы должны вести себя очень тихо, правда? Потому что мама работает. Маме нельзя мешать, когда она работает, мы же это знаем? Хотя мне нужно спросить у нее, отдавать ли твое платьице в стирку. Ты ведь понимаешь, что сама я такой вопрос решить не могу. Нужно не забыть спросить ее об этом за чаем, да? Ах, нет, она будет недовольна, наверное, правда? И еще я хочу поговорить с ней о коляске. Ты же знаешь, что вчера из нее снова выпал болтик. Ну что ж, крошка, наверное, нам придется тихонечко постучать в дверь. Как ты думаешь, солнышко?

Тут, близкая к помешательству, я вскакивала из-за стола, все хитроумные развязки сюжета вылетали у меня из головы и, бросив Энн среди джунглей Родезии в смертельной опасности, я распахивала дверь:

— Ну, что еще, няня? Чего вы хотите?

— О, простите, мэм, мне очень жаль, я не хотела вас беспокоить.

— Вы уже побеспокоили меня. Что дальше?

— Но я не стучала в дверь и не делала ничего такого…

— Вы разговаривали под дверью, — отвечала я, едва сдерживаясь, — так что я слышала каждое ваше слово. Что там с коляской?

— Видите ли, мэм, я думаю, что нам действительно нужна новая коляска. Мне бывает стыдно, когда мы с Розалиндой гуляем в парке и я вижу, какие прекрасные коляски у других малышей. Я считаю, что у мисс Розалинды коляска должна быть не хуже, чем у других».

Желание Куку выглядеть «не хуже других» миссис Кристи не трогало. Зато впервые введя в свой роман реального и близкого знакомого — Белчера, она беспокоилась неделикатностью замысла. Арчи, научившийся неплохо разбираться в людях, легко разрешил ее сомнения:

«— Не думаю, что ему понравится роль негодяя.

— А ты подари ему взамен титул, — предложил Арчи. — Это, полагаю, ему понравится».

Он оказался прав. В проницательности ему было не отказать. Однажды он безуспешно пытался спасти деньги Мэдж, решившей оплатить Монти постройку корабля, на котором тот собрался стать капитаном и зарабатывать большие деньги в Африке.

«— Великолепная идея. Сулит большие барыши, — сказал Арчи. — Правда, старина Миллер… Что, если в один прекрасный день ему не захочется рано вставать? Или не понравится чья-то физиономия? Ему ведь закон не писан».

И опять оказался прав. Деньги Мэдж канули в бездну, и Монти даже не подумал извиниться, — наоборот, вернулся в Англию, поселился в Эшфилде и начал изводить мать и сестер дикими выходками. Однажды даже обстрелял из пистолета шедшую к дому Мэдж. Полицейских он со всем своим обаянием убедил не вмешиваться в его «тренировки», а упреки в том, что он напугал сестру до полусмерти, вообще не понял:

«— Не понимаю почему, — удивлялся Монти. — Я бы ее никогда не задел. Неужели она думает, что я не умею метко стрелять?»

«Тяжелый случай», как давно решили его родители. Уж что тяжелее?

Монти и Куку все-таки не помешали Агате Кристи завершить работу над рукописью. Издатель принял ее четвертый роман, покривившись для видимости, но тотчас достал из ящика новый договор — в предвидении будущего, которое уже потихоньку вырисовывалось, хотя сама писательница этого еще не осознала. Договор был не такой грабительский, однако кое-чему опыт ее научил — она отказалась его подписать. Она снова, без малого десять лет спустя, отправилась к тому литературному агенту, которого ей рекомендовал Иден Филпотс. Тот умер, но его преемник Эдмунд Корк взял восходящую звезду под свое покровительство и на полвека избавил от всяческих столкновений с издателями, со временем посвятив себя исключительно делам единственной клиентки.

Новое сотрудничество принесло плоды незамедлительно.