Правосудие с короткими ногами - Опанасий Заколебанский

- Все скажу. - часто-часто закивал он.

- Где те люди, которых взяли с иподрома?

- В городе. Дом номер шесть по Большой улице. Они в бойлерной.

- Спасибо, - в благодарность я все-таки сдавил его шею, заставив ненадолго уснуть.

Впрочем можно было его не трогать, поторопился. Придется самому вести машину. Вот только как до нее добраться?

Я вернулся к Эмилии. Она не спала и я заметил в ее глазах блеск тревоги. Хоть какие-то чувства, а то - кукла куклой.

- Пойдем.

Она послушно поднялась, я напялил на нее японский, в букетах, халатик и повлек за собой к зашторенному окну. Надеюсь в ее комнате оно не забито. Шагала она как в сомнабуле - медленно и путая направление. Пришлось взять ее на руки. И опять Долорес возникла перед глазами. Что же теперь будет?

Рама поддалась и, крякнув, раскрылась. Я усадил драгоценную ношу на подоконник, перелез сам и принял ее тело с другой стороны.

На улице ветер и тихо каплет дождь. Лимузин совсем недалеко - каких-то метров тридцать. Я спустился по скользким от воды мраморным ступеням парадного. Шаг, еще, другой. Мы все ближе к заветной цели. Я уже чувствую под ногами влагу травы.

Шорох. Короткий тихий треск, похожий на стон сломленного дерева. Эхом он отзывается от каждого куста, клумбы, фонтана, повторяется за спиной, перекатывается на лужайку, за машину.

Собаки!

Это их рык заставляет мой пульс забиться слабым ручейком.

Они везде!

Я напрасно вглядываюсь в набитый легкой поволокой воздух: им видно, а не мне.

Почему же они не нападают?

Догадываюсь: наверное от того, что Эмилия в моих объятиях. Она не кричит, не зовет о помощи. Противник ошеломлен и не знает как поступить. Скорее к машине!

Легко сказать - скорей. После каждого шага, ворчание за моей спиной и впереди меняет тональность, в нерешительности передвигается, готовое превратиться в зловещий утробный хрип, когда животное, наконец, собирается накинуться на врага.

Только бы Эмилия не застонала во сне.

До машины остается не более трех шагов, а я уже потерял с потом столько влаги, что губы с треском лопаются, когда я пытаюсь облизнуть их сухим языком.

Последний шаг! Только бы не было замкнуто.

Я щелкнул ручкой и, о, счастье! дверца клацнула и освободила вход. Вместе с Эмилией я нырнул внутрь, в этот момент она капризно хныкнула и свора бросилась вперед. Но я успел захлопнуть дверь, прежде чем свирепая морда оказалась рядом.

Неуклюжий кобель уткнулся мордой в стекло с такой силой, что я испугался выдержит ли. Удар, однако на него нисколько не подействовал. Разве что, поняв, что с этой стороны ему не светит, пес бросился к соседней двери, а я, весь объятый дрожъю начал нервно ударять по фиксаторам дверей, словно был уверен, что у злобной твари хватит ума открыть замок.

Из мрака вынырнули остальые. Они с разбега бросились на капот, оттуда полезли на крышу, глухо рыча, уже не опасные, царапая когтями стекла. Теперь я засмеялся. После такого напряжения.

Я занял место водителя и повернул ключ. К реву зверей присоединился еще один - дружественный.

Все таки неудобная штука - автомобиль. То ли дело мой мотоцикл. Достался он наверное "красным шапочкам".

Я вырулил в направлении ворот. Они оказались заперты. Добавив газ, я ударил в огромную решетку. Правая фара погасла, стекло тут же покрылось сетью трещин, капот задрался горбом, но, слава богу, едем.

Собаки первый километр не отставали ни на метр. Одна из них умудрилась вцепиться зубами в колесо - глупо и неудачно: раздался истошный визг, а машина вздрогнула, вроде как налетев на небольшую кочку.

Вскоре псы отстали, но шина была повреждена - я это почувствовал по вихлянию руля. По хорошему следовало остановиться и сменить колесо, но страх заставлял гнать вперед.

Минут через пять, когда я понял, что никуда не денешся - остановился.

Кошмарное зрелище предстало моим глазам - разорваный пополам пес, челюсти которого сомкнулись вокруг превратившейся в лохмотья резины. Как уж его разделило и где вторая половина - не укладывалось в голове.

Заставляя себя поторопиться, я кинулся к багажнику. Весь хлам пришлось выбросить на дорогу. Отстегнув колесо, я нащупал в темноте балонный ключ и домкрат.

Скользкие гайки омерзительно холодили пальцы. Потянув изувеченное колесо на себя, и сорвав его, я толкнул его в канаву и незамедлительно принялся вставлять запасное, но от усердия и бешенной спешки умудрился затоптать две гайки. Мало того - раздавшийся издалека собачий лай привел меня в ужас и я наскоро наживил оставшиеся три гайки, и даже как следует не подтянув их, завертел рукояткой домкрата.

Не стал я ничего собирать, и багажник не закрыл - скорее вскочил за руль и газанув, сорвался с места, уже на ходу захлопнув за собой дверь.

Через полкилометра мы на перекрестке шоссе. Вспыхнувший от света фары указатель дал знак двигаться направо - к городу.

Я неустанно следил за температурой: главное чтобы от удара не потек радиатор. К счастью, все было в норме. Можно прибавить скорость.

Вообще-то ничего, если привыкнуть. Решено: если живым выберусь из этой кутерьмы, куплю себе такую же машину. Уж очень надежная.

Глава 18.

Лимузин рассекает морозный ночной воздух своим лакированным кузовом, на спидометре - полторы сотни. Я упиваюсь дорогой.

Эмилия рядом со мной, на пассажирском сиденье, не шелохнется. Ничего, дорогая. Сейчас отобью моих товарищей от твоих архангелов и все будет как надо.

Вот и показались огни города. Нас встретил музыкальный щит, встречающий каждого приезжего неизменной песней вот уже на протяжении двух десятков лет.

И сейчас рожа полудебильного бобра распевала, разбрасывая лучики на окрестные замшелые деревья, старающиеся спрятаться со стыда в темноту леса:

- ...Родной Землепупск - середина земли!..

На бешенной скорости, с визгом шин я свернул на объездную дорогу, где можно было не замедлять ход. Еле освещенные улицы вдали казались безжизненными и наводили тоску. Миновав мост, отделяющий центр от предместий, я лихо скатился с пригорка на Большую улицу. Останавился перед нужным мне перекрестком и потушил фару. Дом номер шесть - это клуб любителей кегельбана. Он и сейчас работает - прекрасно видно за витринами слоняющихся людей могучего телосложения с крохотными головками на плечах. Игра эта - самая интеллектуальная, после перетягивания каната.

Я сдал немного назад - во дворик жилого дома: пожалуй так меньше привлечем внимания. На прощанье, я дотронулся ладонью до бархатной щеки Эмилии, и с шумом выдохнув, попятился назад, закрыл за собой двери на ключ и направился в клуб.

Опасаться того, что меня могут узнать не стоит - сейчас я все еще негр, правда ладони побелели от прикосновения руля и пота. Вот только вопрос - любят ли здесь негров? Может всех не любят, а Махмуда - должны. Все-таки это Пашино заведение.