До любви один шаг - Ким Лоренс

Их взгляды встретились.

– Я тебя понимаю. – У нее сдавило горло. Надо запомнить это золотое мгновение полной гармонии.

– Ты плачешь, Джо. – Он кончиком пальца смахнул слезу с ее щеки.

– Если бы и ты, как любой мужчина на этой планете, с пятилетнего возраста не учился подавлять слезы, наверное, и ты бы плакал. – Она хлюпнула носом. – Пойди, посмотри, как он там, и расскажи мне. Пожааалуйста, Лайам!

– Не беспокойтесь, мы тут о ней позаботимся, любезно вставила акушерка. – Кажется, он не доверяет нам, дорогая, – добавила она с улыбкой, обращаясь к Джо.

Лайам не стал спорить.

– Вы так легко от меня не избавитесь, я еще вернусь!

– Наверняка вернется, – пробормотала, вздохнув, акушерка. – Везет же некоторым девушкам! заметила она не без зависти. – Как приятно видеть такую привязанность в супружеской паре!

Не мне развеивать ее романтическую фантазию, подумала Джо со слабой улыбкой. В ее переутомленной голове слова Лайама неожиданно обрели угрожающее значение: он вернется, чтобы заявить о своих правах, которые благодаря ее доверчивости мог поддержать юридически. Родить покажется еще легко, после того как они сядут и начнут обсуждать свое совместное (или несовместное) будущее.

– Теперь, когда мы дома, я действительно чувствую, что он мой.

– Мой?

Джо закусила губу, но промолчала.

– Пока я каждый день навещала его в больнице, было такое ощущение, будто он принадлежит комуто другому. – Казалось, что все емкости в комнате были наполнены цветами. Пахло замечательно. – Люди были так добры, – бормотала она, читая подвешенную к букету бирку.

Неловкость, с какой она оглядывала комнату, не ускользнула от внимания Лайама.

– Конечно, будет легче пожелать ему доброй ночи в детской, чем ездить за двадцать миль в больницу. Давай подержу, – проговорил он, когда она начала сбрасывать жакет с одного плеча. – Не беспокойся, я не собираюсь бежать за границу. – Он сердито сверкнул глазами, когда она помедлила, явно не желая расставаться со своей ношей. – Мы достаточно об этом говорили, Джо. Тебе надо быть здесь, пока ты не окрепнешь, чтобы я мог тебе помогать.

Она передала ему переноску со спящим сыном. Как вести себя, когда по не зависящим от тебя обстоятельствам оказываешься под одной крышей с мужем, с которым почти разошлась?

Сказать, что ей это совместное проживание казалось сомнительным, было бы мало! Но когда она смотрела на это бесстрастно – а Лайам заставил ее так смотреть, – получалось, что это лучшее решение ее сегодняшних проблем.

Был еще папа. Отец явно испытал облегчение, когда она сказала, что будет жить с Лайамом, после того как маленького Коннора выпишут из больницы.

Ухаживать за ребенком, когда рядом есть специалисты, – это одно. Но остаться без поддержки и полностью отвечать за эту жизнь!..

– Ты думаешь, что, когда придет время, я начну уговаривать тебя остаться? – Лайам стащил с ребенка одеяло – в комнате было тепло.

– Твоя мама не поверила, когда я ей сказала, что это временно. – Она устало покачала головой. – И мой папа не лучше.

– Я говорю не о других, а о тебе. Я не хочу, чтобы ты оставалась, если не доверяешь мне.

Это было очень похоже на чувство, испытанное ею на первом настоящем свидании. Тогда она стояла с бьющимся сердцем, предвкушая поцелуй, а юноша хмуро признался, что до умопомрачения втюрился в ее лучшую подругу. Если взять то, что она почувствовала тогда, и умножить на миллион, получится примерно то же, что сейчас. Лайам не хотел ее.

– Скажи мне одно: ты не хочешь, чтобы я с тобой жила? – Ее удивило, что голос у нее звучит почти нормально.

– Можешь оставаться столько, сколько тебе понадобится, – ответил он, не слишком стараясь разубедить ее.

– Весьма благодарна. – Просто надо держать себя в руках.

Чувствовал ли он себя так же ужасно, когда она отвергла его? Вряд ли. Никто и никогда не чувствовал себя так ужасно.

– Но ты же не собираешься ставить мне условия, я надеюсь? – Голос у нее дрожал, в том числе и от злости. Как он смеет говорить, что не хочет ее, даже если это так?

– В любом случае я не собираюсь оказывать на тебя давление. Присядь, ты выглядишь переутомленной. – Он поставил переноску и бросил подушку в кресло… – У тебя непременно будет некоторый упадок сил. Ты так долго готовилась к этому дню.

Этот бесчувственный подлец все понимает.

– Но ты скажешь мне, когда решишь, что я злоупотребляю твоим гостеприимством, да? – Я дал повод так думать? – удивленно спросил он. – Ты не находишь определенного извращения в том, что все время обижаешься?

– Я не обижаюсь. – Она пожалела, что не смолчала. Темная, скептически приподнятая бровь скрылась за прядью волос, упавших на лоб.

– Тебе, может быть, доставляет удовольствие видеть, как я тебя упрашиваю, – задумчиво продолжал он. – Наверное, это дает ощущение власти. – Голос у него звучал ровно, но улыбка была едкой. – Так вот, поверь, я совершенно не собираюсь залезать к тебе в постель и обольщать тебя… Вообще должен сказать, что ты даешь поразительно низкую оценку силе моей воли.

Почему бы ему просто не взять и не сказать, что он перестал находить ее привлекательной? Материнство помогло ей обрести что угодно, только не сексуальность. Она всегда знала, что весь этот секс – временное сумасшествие, которое само собой отомрет. И не к чему так расстраиваться, если он решил это высказать открыто.

Власть! Мужик с ума спятил. Власть – это последнее, чем она обладала. Она была беспомощной, как младенец, с тех самых пор, как влюбилась в него.

– Так вот, – донесся до нее спокойный голос, – если хочешь меня, Джо, просить придется тебе. Она резко выдохнула.

– Ну, только если ради ребенка…

– Я не уверен, что совместное проживание родителей компенсирует ребенку воспитание в обстановке недоверия.

– А в твоем понимании доверять – значит верить всему, что бы ты ни говорил и как бы это ни было не правдоподобно.

– Зачем мне лгать? – Он нетерпеливо пригладил непослушный вихор. Ее озадачила простота вопроса.

– Тебе надо подстричься, – машинально произнесла она.

Он заскрежетал зубами.

– Замечание, достойное жены, – прошипел он. – Напоминает мне обо всех этих женских штучках.

Ее вдруг охватило чувство вины. Он был так добр с ней в последние тревожные недели. Стоило ему понадобиться, он всегда был рядом. И вот получил в награду неблагодарную бабу, вымещавшую на нем свой страх и неудовлетворенность.

Характерное сопение просыпающегося Коннора вытеснило все прочие мысли.

– Его надо покормить. – Она слышала, что некоторых мужчин раздражает, когда жена бросает все, чтобы заняться младенцем. Лайам не выказал ни малейшего раздражения.