Регент. Право сильного (СИ) - Кос Анни

Лейла окинула взглядом небольшой отряд стражи, замерший за плечом вежливого гостя. Все как один — северяне и по внешности, и по одежде.

— Как я понимаю, сказать “нет” мне не позволят? — полуутвердительно, полувопросительно отметила она. — Следовало догадаться, что этим и закончится. Снова. Входите.

Она величаво повернулась и скрылась в доме, оставив за собой легкий аромат лаванды.

Северяне переглянулись: один удивленно присвистнул, другой ухмыльнулся, явно одобряя дерзость женщины, остальные выглядели немного смущенно. Астем шикнул на них и вошел первым.

— У нас не принято топтать ковры грязной обувью, — долетело из глубины дома. — Так что, если хотите пройти дальше порога, извольте разуться.

О том, что хозяйка дома обладает тонким вкусом и немалым состоянием, кричало почти все: изящное белокаменное кружево, покрывающее потолки, на стенах — узоры, нанесенные уверенной рукой настоящего мастера, мозаичный пол даже в прихожей, повсюду темная резная мебель, отделанная перламутром, тщательно подобранные украшения в нишах. Ни капли золота, ни единого сияющего камня, но у Астема дух захватило от этой красоты.

Комната, в которую Лейла провела гостей, больше всего напоминала заснеженный сад: ковры, занавеси и подушки всех оттенков зеленого и бирюзового яркими пятнами выделялись на фоне белого мрамора стен, на широких подоконниках пестрели кустики лаванды, под потолком висело сразу несколько фонарей из цветной стеклянной мозаики, оправленной в серебро. Тут пахло мятой и медом, теплом и уютом. Хозяйка опустилась в удобное широкое кресло, жестом пригласив остальных устраиваться на низком диванчике, буквально заваленном расшитыми подушками, однако сел только Астем.

— Госпожа, позвольте извиниться еще раз, я бы не посмел по собственной воле вас побеспокоить, но у меня приказ.

— И чей же?

— Лорда регента.

— Покажите бумагу.

— Что?

— Хочу увидеть приказ. Любопытно, в чем именно нас обвинили на этот раз, чтобы взять под стражу.

Астем смущенно кашлянул:

— Госпожа…

— Лейла. Зовите по имени. Весь город называет меня так.

— Лейла, мне приказано охранять вас, а не задерживать или еще каким-либо образом доставлять неудобства.

Теперь настала очередь женщины изумленно вскинуть брови.

— Вам удалось меня удивить. От кого охранять? И что вообще происходит? Где Илияс? Что с ним? — на последних двух вопросах голос Лейлы ощутимо дрогнул.

— Прибудет вскоре. Думаю, он сам объяснит детали. Пока же позвольте осмотреть дом.

— Это еще зачем?

— Мне приказано позаботиться о вашей безопасности, а значит, я должен понимать, какие сильные и слабые стороны есть у этого жилища.

— Вот еще! — возмущенно фыркнула она. — Это не крепость или дворец. Нечего осматривать, вы все равно надолго тут не задержитесь. Кроме того, не советую без ведома Илияса касаться его плетений, а их много повсюду, и я не поручусь за ваше здоровье. Меня магия знает и пропустит, а вот чужаков? Но, если хотите скоротать время, можете проводить меня на кухню: я как раз собиралась готовить.

***

Несмотря на свой дерзкий язык и резкость в манерах, Лейла оказалась достаточно приятной собеседницей. Она совершенно не стеснялась того, что на ее кухне собралось несколько абсолютно чужих мужчин — невиданная бестактность с их стороны, почти скандальное бесстыдство — с ее. Астем еще не очень хорошо знал, как устроена жизнь на юге, но даже его скромных познаний хватило, чтобы понять: все мыслимые и немыслимые правила приличий нарушены окончательно.

Незнакомцев не приглашают в хозяйскую половину дома, с посторонними мужчинами не разговаривают, глядя в глаза, то и дело перемежая речь издевками и колкими шутками, в конце концов, гостей не принято посылать за водой и дровами во двор.

Однако вскоре на плите уже кипел чайник, стол ломился от угощений, а сама хозяйка дома с невозмутимым видом принялась за завтрак.

— Так и будете стены подпирать? Ведь вроде не падают, незачем держать. Садитесь уже все. А вы, Астем, прекратите поедать меня глазами, а уделите внимание пирогам, они всяко вкуснее. И спрашивайте наконец, а то сейчас лопните от любопытства.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Простите, — воин потупил взор, но все же не удержался: — Лейла, а кто вы для верховного жреца? Не супруга, но и не наложница ведь? И этот дом принадлежит вам?

— Неужто слухи до вас еще не добрались?

Лейла отставила чашку в сторону изящным жестом и наклонилась вперед, посылая Астему такой соблазнительный взгляд, что воин чуть не подавился. Было в выражении ее лица нечто особенное, призыв и легкая насмешка одновременно. Шелковое одеяние чуть съехало, приоткрывая идеальную округлость плеча. Лейла чуть прикусила нижнюю губу и скользнула пальцами от подбородка к шее и ниже, обвела ключицы, слегка дотронулась до обтянутой тканью платья груди. Повисла неловкая пауза, кто-то из северян охнул, встал, и, торопливо извинившись, исчез во дворе.

Лейла заливисто рассмеялась и вернулась к прерванному завтраку, небрежно поправив одежду.

— Смотреть можете, но вот трогать запрещено. Не про вашу честь, уж не обижайтесь. К тому же Лейла бинт Махфуз всегда сама выбирает мужчин, а мое сердце занято уже не первый год.

Астем тихонько выдохнул, чувствуя, как краснеет до самых ушей.

— Я — кайанат, одна из лучших за все время существования этой профессии. Много лет назад имя Лейлы бинт Махфуз гремело по всей империи: мои поэмы учили наизусть, их переписывали знаменитейшие сказители Золотых Земель, моему пению внимали, забыв, как дышать, у ворот этого дома собирались толпы аристократов, чтобы услышать, как я играю на уде*. Танцы, музыка, утонченные беседы, разные виды искусства, в том числе искусство любви — вот, что сделало меня знаменитой. Моего внимания добивались знатнейшие мужчины от северных краев до южных пустынь. Но мало кому удавалось найти дорогу к моему сердцу, не говоря уж о том, чтобы разделить со мной ложе.

Глаза Астема округлились, он даже ложку выронил. Лейла, усмехнувшись, налила ему воды и пододвинула стакан поближе. Остальные молчали, слишком уж странными были речи женщины.

— Слава, богатство, все это текло в мои руки полноводной рекой. А потом судьба свела меня с Илиясом, жрецом всех Стихий, тогда еще не верховным, но подающим большие надежды. Надо ли рассказывать, что произошло? Я отдала ему сердце, впустила в жизнь и с тех пор более не смотрела ни на кого другого. Впрочем, как и он сам не видит в этом мире никого, кроме меня. Илияс подарил мне двух прекрасных малышек, признал их законными, дал им образование, со временем они смогут выбрать свой путь, как дочери одного из знатнейших лордов империи.

Она помолчала немного, задумчиво глядя перед собой, и продолжила:

— Илияс не оставляет надежды однажды назвать меня своей по закону, но кайанат — не жены, а связь с нами, хоть и воспевается поэтами, не приносит ни славы, ни уважения знати. Верховный жрец — высокий титул, дающий место в малом совете. Это огромная честь, но и ответственность. Предпочитаю, чтобы Илияс оставался свободным настолько, насколько это вообще возможно. Его репутацию не должен запятнать скандальный брак с кайанат — слишком многие двери окажутся закрытыми для него и наших девочек. Я люблю их всех и не хочу становиться камнем, что тянет вниз.

— Но для тайной службы Сабира оказалось неважным то, что между вами нет официального брака? Вас ведь использовали, чтобы заставить Илияса выполнять приказы императора?

— Верно. Вы много знаете, слишком много для тех, кто живет в столице лишь пару лун, — спокойно отметила Лейла. — Откуда?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мне приказано сделать так, чтобы подобная ситуация не повторилась впредь.

— Да, не скажу, что это приятные воспоминания. Жить под чьим-то надзором, постоянно ощущая спиной холодное дыхание судьбы — незавидная участь. Впрочем, заложниками могут быть не только жены и дети, — вздохнула Лейла. — Послушным человека делает страх за близких, неважно, кем они являются. И Илияс был достаточно послушен какое-то время, опасаясь, что нам причинят боль. Размолвка между императором и главой его тайной службы частично определила победителя в недавней войне. Но Ульф Ньорд ведь не будет поступать так же, как Сабир? Если вы сказали мне правду, то это интригует. Мне до безумия интересно, чего хочет от нас лорд регент.