Любовь и жизнь леди Гамильтон - Генрих Шумахер

Минуло немногим больше года с того времени, когда Эмма вошла в этот подъезд, опираясь на ту же нежную руку. И той же ночью в Клубе Адского огня ей шептал страстные слова королевский сын.

А теперь…

Может быть, броситься вперед в смутной надежде, которая привела ее сюда? Но теперь, когда она снова увидала мисс Келли, мужество покинуло ее. Пожалуй, мисс Келли прикажет слугам прогнать назойливую посетительницу. Или бросить ей монету. Подаяние…

Да и поздно уже. Мисс Келли и ее подруга сидели в экипаже, тесно прижавшись друг к другу. Экипаж тронулся.

Они могли позволить себе все, что угодно, все осмеять, все осквернить. В то время как Эмма… Но только не думать, не думать! Что проку от мыслей? От них ни хлеба в голод, ни одежды в мороз, ни защиты от боли. Она лишится разума, если не перестанет думать.

Она выбралась из угла, в котором ждала появления мисс Келли, и исчезла в тумане. Она шла той же дорогой, что и восемнадцать месяцев тому назад. Шаталась, как пьяная, что-то бормоча про себя, наталкиваясь на встречных. Они в гневе останавливались и выкрикивали бранные слова. Она в ответ смеялась. О чем тут говорить? Ей было все безразлично.

Магазин мадам Больё был на прежнем месте, как и зеркало в витрине. Это серое лицо с пустыми глазами, озябшая фигура в изорванном платье — неужели это Эмма Лайен? Прекрасная Эмма Лайен? Прочь отсюда!

И в магазине мистера Кейна все было, как прежде. Драгоценные витрины, знатные покупатели, одетые в черное девушки, обслуживавшие их. На том месте, которое прежде занимала Эмма, — блондинка с красивым, довольным лицом.

Не войти ли? Пожалуй, мистер Кейн прогонит ее. Но миссис Кейн — у нее доброе сердце. Лучше подождать, пока войдет в магазин миссис Кейн.

Что надо этому полицейскому? Она оскорбляет нравственные чувства? Загораживает благородным людям дорогу? Да плевать ей на благородных. Все они негодяи. Прочь отсюда, прочь!

Пошел дождь. С неба равномерно падали струи воды, заливая улицу, образуя в вязкой грязи серые лужи.

Эмма почти не ощущала сырости; Как часто в эти дни мокла под дождем ее одежда! Но от холода ее пробирала дрожь, внутри все горело, она была голодна. Внезапно она вспомнила о куске хлеба; она стащила его у мужчины, с которым провела ночь. Хлеб, должно быть, в кармане платья. Она отыскала его и стала есть, медленно, маленькими кусочками. От кисловатого вкуса во рту ей стало лучше.

Теперь она пошла бодрее. На мосту ей и раньше дважды повезло. Матросы грузовых судов, чтобы попасть в город, должны были пройти по мосту. Они шагали небольшими группами, смеясь, с короткими трубками в зубах, побрякивая серебряными монетками в карманах. Может быть, одному из них она приглянется, и он уведет ее с собой. Кроме того, у домика сторожа есть уголок, защищенный выступом крыши от дождя, там можно просушить одежду.

Но подойдя туда, она обнаружила, что угол уже занят. На земле скорчилась молодая женщина, бледная, похоже, что изможденная тяжелой болезнью. Мальчик лет пяти прижимал к ее груди красивую светлую головку, пытаясь согреться. Когда Эмма подошла к ним, он приблизился и умоляюще протянул раскрытую ладошку.

— Бедная, больная мать, — пробормотала женщина, — дитя без отца!

Но, взглянув на Эмму, она отозвала мальчика.

Что-то сжало Эмме горло. Она подумала о своей маленькой девочке, которая осталась у бабушки в Хадне. Ей только четыре месяца. Увидит ли Эмма когда-нибудь своего ребенка?

Ее внезапно охватила усталость. С дрожью в коленях она опустилась на тумбу и долго там сидела. Волосы ее распустились под дождем, вода стекала по ним тонкими струйками ей на юбку. Она уронила голову на грудь.

— Бедная, больная мать… Дитя без отца…

Каждый раз, когда кто-либо проходил по мосту, звучал тихий голос, мальчик вставал и протягивал ручонку, и почти всегда успешно.

На Эмму никто не обращал внимания.

На улице появилась высокая полная женщина, закутанная в шали, под большим зонтом. За ней неуверенно шел мужчина, нащупывая дорогу палкой. Он был слеп. Его вела маленькая девочка. Женщина в углу поднялась, высыпала полученное подаяние в карман подошедшей и ушла вместе с мальчиком. Ее место заняли слепой и малышка. Внезапно полная женщина остановилась около Эммы, как будто ей что-то от нее понадобилось.

На мост свернул какой-то экипаж. От лошадей валил пар, они казались неправдоподобно большими за завесой дождя и тумана. Девочка умоляюще подняла руку и бросилась вперед, едва не угодив под колеса. Кучер с трудом остановил лошадей, из экипажа донесся крик. Окно экипажа опустилось, и в нем появилась голова нарядной дамы.

— Бедный, слепой отец, — закричал мужчина в углу, — дитя без матери!

К ногам девочки упала золотая монета, и экипаж помчался дальше.

Эмма громко расхохоталась. Какая нелепая жизнь, жестокая и подлая. Великий обман — все лгут всем. Она еще смеялась, когда кто-то коснулся ее плеча. Подняв глаза, она увидела лицо женщины под зонтом.

— Мисс Лайен! — воскликнула женщина.

Эмма вскочила с тумбы. Кровь бросилась ей в лицо. Она размахнулась, чтобы изо всех сил ударить по этому одутловатому лицу. Но внезапно ее охватила дрожь, и рука ударила в пустоту. Перед глазами заплясали красные огни, на нее навалилось что-то большое и темное, она невольно сжалась и в испуге вскрикнула. Вслед за тем она ощутила тупой удар, и все исчезло в этой страшной тьме.

— Вы упали, как деревяшка, — сказала миссис Гибсон с важностью. — Ваша одежда так промокла, что я была вынуждена разрезать ее, чтобы снять. А ваши красивые белые зубы были судорожно сжаты, и я едва смогла влить вам в рот немного бульона. Вы действительно ничего не помните?

Эмма лежала в удобной постели на мягких подушках. Глаза ее скользили по небольшой, роскошно убранной комнате. Она глубоко дышала, воздух был теплым.

— Ничего… Я ничего не знаю, — сказала она тихо. — Давно я здесь?

— Я нашла вас на мосту в пятницу, а сегодня понедельник. Так что вы проспали чуть ли не три дня и три ночи.

— Где я?

— В хороших руках, мисс Лайен. У меня, в моем доме на Хаймаркете.

Хаймаркет? Что же случилось на этом Хаймаркете? Сколько раз страх мешал ей пойти туда…

— У вас!

Ее взгляд обратился к окну, и ей показалось, что на закрытых занавесках вырисовывается как бы тень решетки. Она недоверчиво огляделась.

— Что вы от меня хотите? — спросила она угрюмо. — С какой стати вы взялись обо мне заботиться?

Миссис Гибсон нежно погладила узкую руку, лежащую на одеяле.

— Вы всегда мне нравились, мисс Лайен, хотя я и провинилась перед вами, когда помогла сэру Джону. Но я постараюсь по возможности искупить свою вину. Я ведь сделала это не по злому умыслу, а из нужды. Сэр Джон щедро заплатил, а дела в «Лебеде Эйвона» были из рук вон плохи. Деньги сэра Джона на несколько месяцев отсрочили крах. Правда, потом мой бедный милый муж все-таки пострадал; он теперь в долговой тюрьме. Ну, а я — что делать бедной женщине, которая осталась одна? Дети на мосту? Мало что дает, приходится делиться с этими людьми. Так что у меня остался только дом, этот ужасный дом. Если бы мне прежде сказали, что я в таком доме… Что с вами, мисс Эмма? Не думаете ли вы, что я могу потребовать от вас чего-то против вашей воли? И ребенку ясно, что вам пришлось плохо. Не могу понять почему, ведь сэр Джон всегда был благородным человеком. Вы с ним рассорились? И потом, в бреду, вы говорили о каком-то ребенке…