Спасти Козельск - Дмитрий Дашко

В родных степях монголы просто оставляли трупы своих близких на радость коршунам и волкам, но здесь была чужая территория и чужие (по их мнению) боги! Оставлять под чужим небом тела сородичей было нельзя, а копать могилы чересчур муторно. Посему кучу трупов, предварительно раздетую и разутую, обложили дровами и подожгли. Дрова, нарубленные в заснеженном лесу, были сырыми и гореть не хотели. Будь на их месте русские люди, они сумели бы набрать сухостоя, запалить как положено, а уж потом бы подкидывали дровишки. Но дети степей таких тонкостей не знали. Им пришлось пожертвовать драгоценным сеном (ай-да Воднев, ай-да сукин сын!), чтобы костер запылал.

Запах горелого мяса доносился аж до Козельска. Ратники на стенах затыкали носы… А уж каково пришлось самим татарам, история умалчивает. Насколько велики реальные потери, сказать с точностью до сотни было трудно. Но, прикинув собственные наблюдения с разведданными (и беспилотника, и лазутчиков), Демин «сотоварищи» решили, что не меньше трех тысяч. Это не считая тяжелораненых, которые кроме обузы ничего принести не могут.

Майор, разглядывая в бинокль копошение в татарском лагере, узрел, что оставшиеся в живых еще и добивают самых тяжелых… Наверное, правильно делают. Лекарей в лагере нет, так зачем усугублять нечеловеческие муки?

Значит, реально защитникам может противостоять не более двух-трех тысяч человек. Причем изрядно деморализованных. Но полностью опустили руки не все. Время от времени самые неуемные (Свешников их обозвал «пассионарными») затевали быстрые кавалерийские атаки на город: десятка два всадников на жилистых коняшках приближались к стенам на расстояние выстрела из лука, пускали стрелы и тут же поворачивали вспять, мчась во весь опор к своему далекому лагерю. Опасались ответного удара чудо-баллисты козельчан да, наверняка, той невидимой смерти, что так решительно и непостижимо скосила вчера многих их товарищей.

Но защитники со стен тоже ограничивались только выстрелами из луков. И так уж получалось, что и те, и другие тратили стрелы лишь только для острастки. Потерь – ни с нашей, ни с противной стороны – не было.

В такой неопределённости прошёл этот день. А вечером «князь» собрал «малый военный совет», состоявший только из легионеров, чтобы обсудить детали ближайшей вылазки. И сразу же после завершения совета оная вылазка началась.

Март по русским меркам – это еще зима. И снегу немеряно, и луна светит словно фонарь. И звезды как маленькие снежинки. Красота!

В такую ночь хорошо гулять с девушкой (ну, в крайнем случае, с чужой женой), зная, что скоро можно пройти в тепло, где тебя ждет чашка чая с бутербродом и мягкая кровать. Но часто в такие вот ночи кому-то приходится умирать. И желательно, чтобы умирал враг, а не ты. Врагов много, а ты один…

Из ворот Козельска вылетели конные сотни, рассыпаясь по сторонам, формируя боевое охранение. Потом выбежала пехота. Снег, умятый татарскими конями, прекрасно держал и пешего, и конного. И наконец выехало тайное оружие – снегоход «Уран», которому сегодня предстояло сыграть роль БМП.

В вылазке участвовали все, кроме Свешникова. Историку, хоть он и сопротивлялся, было приказано сидеть в тереме и охранять оставшуюся на базе материальную часть – в основном, взрывчатку и «Кречета». В случае необходимости стрелять на поражение, будь это сама княгиня или ее сын…

«Уран», надрывая двигатель, ломанулся вперед, словно бы он не снегоход, а багги где-то на трассе Париж-Дакар. Игорь, умудрившийся найти время, чтобы за несколько часов перебрать движок, уверенно выжимал километров сорок в час. Можно и больше, но смысла не было. Всадники, мчавшиеся следом и по бокам, могли отстать. Лошадь, даже самая сильная, по снегу не «выдаст» больше сорока километров. С учетом того, что в Древней Руси еще не было скаковых коней, так не более тридцати.

Впереди, в лагере монголов, еще догорал погребальный костер, создавая прекрасное освещение. Для легионеров это был подарок: не нужно тратить дефицитные осветительные ракеты или цеплять на себя неуклюжие ноктовизоры.

В лагере монголо-татар вылазка не осталась незамеченной. Караульные начали кричать, поднимая народ. Но Воднев для этого и гнал машину, чтобы не дать монголам опомниться. Даже если ты спишь одетый, то все равно понадобится время, чтобы вскочить в седло. А кони-то не рядом, а метрах в ста – что-то жуют-доедают, бедолаги.

Остановившись примерно в километре от противника, спецназовцы десантировались из машины, вытаскивая из «Урана» портативные гранатометы.

– Заряжай! – скомандовал Демин. Отсчитав четыре удара сердца, требующиеся на зарядку, майор рявкнул:

– Пли!

Гранатомет «Летучая мышь» (сокращенно – «ЛМ-98») не прижился в Вооруженных Силах, потому что предназначался только для уничтожения живой силы. Ни танк из него не подбить, ни бетонную стенку. Зато он имел свои достоинства – дальность выстрела составляла полтора километра, а площадь рассеивания осколков – до сорока метров. А еще – очень мощный психологический эффект.

Именно поэтому Демин решил вооружить свою бригаду непопулярным «ЛМ», игнорировав «Шмелей», «Мух» и даже «Рысей».

– Огонь без команды! – выкрикнул Демин.

Четыре гранатомета, бившие на разрыв стволов – это не просто страшно, это жутко! К тому времени, когда к спецназовцам подскакали ратники, в лагере монголов все горело и пылало. Сразу же занялись телеги и арбы, набитые сеном, потом шатры и палатки. Мчались куда-то кони, бегали смертельно раненые люди. И не поймешь, кто кричал громче: умирающие монголы или погибающие лошади?

Русская конница, которой еще в Козельске ставилась задача добить врага, остановилась, не решаясь штурмовать стену пламени.

«Князь» и «бояре» не стали гнать кавалерию в огонь. Вообще, когда планировалась операция (планировалась – сильно сказано, но как сказать по-другому?), предполагали, что что-то там, в монгольском стане гореть, будет. Но чтобы горело всё, они себе и представить не могли!

Как бы то ни было, они были воинами из будущего, где в армии нет такого количества пожароопасных предметов (вернее, подобных предметов не меньше, но о правилах ТБ и ППБ всегда беспокоятся). А главное – нет такой скученности людей.

Демин и его спутники прекратили огонь, положив гранатометы на снег. Пусть остывают. Вроде ни один не треснул. Это хорошо. Правда, зарядов осталось мало – штук по десять на ствол.

– Да люди вы или звери? – проорал какой-то всадник, подскакавший ближе. – Вы что ж сотворили-то?

Демин, прищурив болевшие от пороховой гари и пламени глаза, узнал в говорливом боярина Егория.

Отвечать абсолютно не хотелось. Было одно желание: выпить грамм сто-двести водки и набить морду генералу, отправившему его и парней на задание. Но генерала не было… Майор, чувствовавший себя мясником, убивавшим беззащитных овец, устало сплюнул.

За него ответил Морошкин.

– А ты бы хотел, чтобы такое с твоим Козельском сотворили? – сказал капитан. Причём не сильно уверенно. Устал. Да и говорил он так, будто пытался объяснить жестокость не своему пращуру, а самому себе.

– Что ты за Козельск-то говоришь? – орал боярин, горяча коня. – Ты же такое устроил, что лучше самим помереть. Грех это великий! Живых людей огнем жечь!

Егорий, уже совершенно обнаглевший от того, что Демин молчал, а остальные вроде бы и ниже его по чину, напирал конем на пеших спецназовцев.

– Отодвинься-ка, мил-человек, – почти ласково попросил его Морошкин, трогая боярина за сапог. – А не то ведь сейчас с коня тебя скину.

– Я княгиню-матушку спрошу, – неистовствовал Егорий. – Прикажет она вас из города изгнать! Ой, прикажет!

Воднев посмотрел на командира. Почему он терпит? Но Демин словно не слышал криков соперника, а смотрел на пламя.

– Слышь, боярин хренов, – подал голос не выдержавший Дениска. – Ты бы пастенку свою закрыл. Хочешь помереть, так я тебе счас устрою…

Павленко, у которого слово редко расходилось с делом, вытащил пистолет и взял на прицел боярина. Но на спусковой крючок нажать не успел. Егорий, спавший с лица (бледность была заметна даже при лунном свете), мгновенно дал лошади шенкеля и ускакал.

– Не судьба, – философски изрек Павленко, убирая оружие.

К удивлению остальных, майор, вместо того чтобы дать подчиненному втык за несанкционированные действия, хмыкнул:

– Мог бы и достать…

– Рука устала, – неохотно пояснил Павленко. – Побоялся – промажу да в лошадь попаду…

– Лошадь – это да, – вздохнул Игорь Воднев. – Мы их и так сегодня столько перебили, сниться теперь долго будут.

– А людей тебе, что ли, не жалко? – удивился Павленко.

– У людей есть свобода выбора. У животных её нет.

– Ну ты, блин, философ! Уважаю! – покачал головой Варвар.

– Какие приказы будут, товарищ командир? – поинтересовался Морошкин.

– Так какие приказы… – повел плечами майор, подбирая свой гранатомет и оставшиеся боеприпасы. – Возвращаемся в город, на базу. Только пехоту дождемся.