Путь князя. Атака на будущее - Роман Злотников

Кот покосился на соседей. Всего на борту Ан-24 было два десятка пассажиров. Во-первых, вся их компания в полном составе. Во-вторых, Машкин отец, действительно оказавшийся полковником ФСБ, и десяток его подчиненных. И, наконец, трое каких-то гражданских — мужичок весьма преклонного возраста и типично профессорской внешности (хотя несколько отличающийся от Гаджетова штампа), мужик лет сорока и молодая дама с манерами школьного завуча по воспитательной работе.

С Машкиным отцом они столкнулись еще в офисе. Они только успели немного пригладить свою взъерошенную внешность и выйти в холл, как вдруг за стеклянными дверьми замелькали силуэты в черных комбинезонах и с автоматами в руках, а в следующее мгновение двери взорвались дождем стеклянных осколков и напряженные голоса заорали:

— На пол! Руки за голову!!

Барабанщица рухнула на пол мгновенно. Слегка замешкавшийся Данька получил довольно чувствительный удар по шее и, уже падая, услышал отчаянный крик Гаджета:

— Мы свои! Они сбежали!

Затем раздался испуганный взвизг Игоря Оскаровича. А Рат остался на ногах и, сложив руки на груди и привалившись к косяку разбитой двери, спокойно наблюдал за всей этой суматохой. Спецназовзцы, все время настороженно сканирующие пространство холла, офиса и подходы к ним, отчего-то никак на него не реагировали. Спустя мгновение кто-то из спецназовцев, судя по всему командир, поднял руку к уху и произнес в скрытый микрофон:

— Все чисто, товарищ полковник… да… нет, все целы… слушаюсь… — и, шагнув к Барабанщице, тихо спросил:

— Ваша фамилия Кузнецова?

Маша убрала руки с затылка и, чуть приподнявшись, ответила:

— Да.

В этот момент послышался громкий хруст стекла под ногами и в холл торопливо вбежал мужчина в костюме и легком сером плаще. Окинув взглядом открывшуюся картину, он мотнул головой спецназовцу и тихо приказал:

— Молодежь — поднять, — после чего шагнул к Барабанщице и, присев рядом с ней на корточки, ухватил ее за плечи.

— Ну как ты, цела?

— Да, пап. — Барабанщица, перевернулась и села на полу. — Как ты нас отыскал?

— Неважно… — отец Барабанщицы покачал головой. — Тебе не кажется, что ты должна мне кое-что объяснить.

— Да, пап… — кивнула головой Барабанщица, — только… я не ожидала, что все будет так серьезно.

Данька также уселся на полу, потирая ушибленную шею. И тупо уставился на Рата, который все так же стоял у двери и смотрел на них. Покосившись в его сторону, Барабанщица взяла отца за руку и тихонько заговорила:

— Пап, я должна тебя предупредить…

Ее отец насторожился.

— Что?

— Понимаешь, все эти события имеют под собой… не совсем обычную почву.

Машин отец отреагировал четко. Данька даже уважительно качнул головой… Полковник не стал задавать риторических вопросов типа: «То есть?», «Что значит необычную?», а весь подобрался и коротко бросил:

— Говори…

— Я сама не очень-то понимаю… но здесь есть человек, который может объяснить все гораздо лучше меня, — она сделала паузу и тихо закончила: — Если, конечно, захочет.

Полковник окинул холл быстрым взглядом, задержав его чуть дольше на скорчившемся Игоре Оскаровиче, затем медленно кивнул:

— Хорошо, спасибо. Разберемся, — и, повернувшись к тому спецназовцу, который докладывал ему о результатах операции, отрывисто бросил: — Всех в управление.

В этот момент на сцену выступил Рат. Он выпрямился, оторвавшись плечом от стены, и, похоже, именно в этот момент стал видимым для остальных участников действа. Потому что спецназовцы мгновенно вскинули автоматы, а полковник качнулся вперед, заслоняя собой Машу.

И в наступившей тишине прозвучал голос Барабанщицы:

— Вот, пап, познакомься — это Рат. Я о нем тебе и говорила.

Рат несколько мгновений молча стоял в той же позе. Словно давая всем время привыкнуть к своему присутствию, а затем шагнул вперед и, подав Даньке руку, чтобы помочь тому подняться, заговорил:

— Извините, полковник, что вмешиваюсь, но никто из них не может оставаться в Москве.

Полковник снова отреагировал довольно быстро. Данька зауважал его еще больше. Суметь за несколько секунд переварить целую тучу необычной, не вписывающейся в привычные рамки информации, выделить приоритеты, определить линию поведения, направленную как раз на то, чтобы за минимальный промежуток времени получить максимально возможную информацию, это, знаете ли, надо суметь…

И никаких истерик и глупых вопросов, качания прав, что, мол, я хозяин ситуации, у меня, мол, тут под рукой десяток спецназовцев, поэтому всем молчать и делать, что я скажу. Он просто задал вопрос:

— Почему?

— Потому что вы не сможете ничем остановить… людей, которые пытались захватить здесь всех, связанных с Даниилом и его находкой.

Полковник покосился на вооруженных до зубов спецназовцев, но вновь не стал качать права, а опять спросил:

— Вы так уверены?

Рат просто ответил:

— Да, — и после короткой паузы добавил: — Когда я говорю ничем, я имею в виду ничем, имеющимся на Земле.

Полковник на минуту задумался, потом поднялся на ноги и, шагнув к Рату, тихо спросил его:

— А вы?

— Я — возможно, — серьезно ответил Рат, — но в этом случае вам стоит знать, что каждый из них способен при атаке высвободить ударную мощь… — он на мгновение запнулся, видно подыскивая наиболее понятное определение, — скажем так, равную пяти — семи мегатоннам в тротиловом эквиваленте. — И, после паузы, тихо спросил: — Вы действительно хотите, чтобы в Москве или где-то в ее ближайших окрестностях бушевали такие энергии?

Полковник мгновение раздумывал, а затем быстро спросил:

— Что мы можем сделать?

— Увезти всех, имеющих отношение к этой истории, как можно дальше от Москвы.

— Как далеко?

— Не меньше, чем за четыре тысячи километров, — прикинул Рат.

— И как быстро?

Рат пожал плечами.

— Я думаю, что прежде чем они начнут предпринимать хоть что-то серьезное, у нас есть, как минимум, два часа.

Полковник явно занервничал, но постарался взять себя в руки.

— Хорошо, я доложу…

Он развернулся, собираясь уйти, но Рат придержал его за рукав:

— Вы можете мне верить или не верить, Алексей Юрьевич, но если я прав, то пятнадцать миллионов жителей и приезжих, которые сейчас находятся в Москве, через два часа могут… вскипеть и превратиться в пар…

Полковник замер, потом внимательно посмотрел Рату в глаза и медленно кивнул:

— Спасибо, я понял…

Потом была «Газель» с мигалками, стремительные гонки по московским магистралям, военный аэродром где-то в ближнем Подмосковье и вот уже несколько часов они находились в воздухе, лишь однажды совершив короткую посадку для дозаправки.

Катя успела появиться у подъезда здания как раз в тот момент, когда их загружали в «Газель». Кота и Барабанщицу привезли, когда самолет уже стоял в начале взлетной полосы с работающими двигателями. Последними в салоне появились трое гражданских — старичок, мужик и дама-завуч…

Первый час лета все были еще слишком возбуждены. Кот с Немоляевой и Катя выспрашивали у Даньки и Гаджета подробности произошедшего, Барабанщица и полковник сидели впереди и о чем-то тихо разговаривали. А Рат откинулся к борту и задремал… ну, или сделал вид, что дремлет. Потом полковник ушел куда-то вперед, в кабину к пилотам, а Барабанщица подсела к ним. Гаджет тут же переключился на нее.

— Не, Маш, ну ты и круто… — размахивая руками, восхищался он.

— Чего?

— Ну когда спецназ ворвался — прям сразу на пол упала.

Барабанщица пару мгновений раздумывала, воспринять это как похвалу или как оскорбление, но видно, так и не придя ни к какому мнению, нехотя пояснила:

— Меня папа еще несколько лет назад научил… ну после «Норд-Оста».

— Чему?

— Как действовать в экстремальных ситуациях…

— И че? — не понял Гаджет.

— А то, что надо не права качать или таращиться по сторонам, как некоторые, а стараться максимально не мешать профессионалам, — язвительно пояснила Барабанщица, — каждая лишняя секунда, которую боец потратит на такого тугодума, как ты, дает преимущество террористу. А знаешь, сколько патронов выпускает за секунду автомат Калашникова?

— Не-а.

— Десять!

Гаджет уважительно покачал головой.

— Да уж, серьезно у вас с отцом дела поставлены… а куда летим?

Барабанщица сердито зыркнула на Гаджета и отрезала:

— Не знаю.

Гаджет понимающе кивнул, мол все понятно — военная тайна. А Барабанщица демонстративно отвернулась и, привалившись к данькиному плечу (отчего у него екнуло сердце), прикрыла глаза. Гаджет смущенно потупился, а потом выудил из-под лавки свой рюкзачок, заткнув его под голову, и сам растянулся на лавке.