По теченью и против теченья… (Борис Слуцкий: жизнь и творчество) - Петр Горелик

В этом письме Слуцкий впервые обнаруживает интерес к тактике действий, к вопросам чисто военным.

Он в самой гуще военных действий своей дивизии, непосредственно в стрелковых батальонах первой линии. 11 апреля он пишет брату, что «…наша связь еще некоторое время будет носить нерегулярный характер… <Нахожусь> в боях довольно ожесточенных. Смотри, например, о нас сообщение Совиинформбюро от 30 марта. <В сообщении говорится: «…На одном участке Сев. Донца… соединение генерал-майора Тихонова стойко встретило врага и отбило все атаки гитлеровцев… наши бойцы неоднократно переходили в контратаки и нанесли противнику большие потери». Об интенсивных боях в районе Сев. Донца Совинформбюро сообщало в каждой сводке вплоть до середины апреля.>

Воюем мы, по многим отзывам, хорошо. Думаю, что в третий раз после июля и декабря 1941 года я попал в бои, имеющие узловое значение для Отечественной войны. Инструктора политотдела воюют процентов на 300 пехотнее, чем лица моей прежней профессии…»

«Сегодня, 16 марта, несколько поутихло. Передовая приняла колхозный вид. Две бурных недели марта прошли без нарушения моей физической целости. За это время были: марш километров на 150; два дня я был комиссаром отдельного лыжного батальона; бои… митинги перед атаками…»

Об этом Борис Слуцкий писал в своих стихах, пожалуй, больше, чем о своем военно-следовательском прошлом:

Я говорил от имени России,Ее уполномочен правотой,Чтоб излагать с достойной прямотойЕе приказов формулы простые.Я был политработником. Три года:Сорок второй и два еще потом.Политработа — трудная работа.Работали ее таким путем:Стою перед шеренгами неплотными,Рассеянными час назадв бою,Перед голодными,перед холодными.Голодный и холодный.Так!Стою.

Им хлеб не выдан,им патрон не додано,Который день поспать им не дают,И я напоминаю им про Родину.Молчат. Поют. И в новый бой идут.

Комиссарский опыт был важнейшим в поэзии и судьбе Бориса Слуцкого. Не только он называл себя комиссаром, но и другие. Употребим научный термин: его самоидентификация стала его идентификацией. Эпиграмма Наума Коржавина куда как показательна и типична:

Он комиссаром был рожден.Но век иной, иные нормы.И комиссарит он в стихахНад содержанием и формой[86].

Иное дело, насколько он был комиссаром, а насколько хотел им быть или, по крайней мере, казаться. Лучше всего эту ситуацию понял Иосиф Бродский, чрезвычайно внимательно относившийся к поэту, после стихов которого начал сам рифмовать всерьез и надолго. «Борис Слуцкий, — говорил он Соломону Волкову, — которого я всегда считал лучше всех остальных, — какое количество печальных глупостей он натворил, вписываясь в свой образ мужественного политработника»[87]. Подмечено точно: Борис Слуцкий создавал свой образ, образ того, от имени кого он писал свои стихи.

Образ этот был трагическим и не таким простым, как это можно понять по первому процитированному стихотворению. Борис Слуцкий — тот, каким он появился перед читателем, сформировавшийся поэт, не знавший откровенного, видимого читателем периода становления, — обладал одной удивительной особенностью. Он был амбивалентен.

Поэт, сформулировавший «мыслить лучше всего в тупике…», не мог так уж сильно радоваться тому обстоятельству, что «им хлеб не выдан, им патрон не додано», так что остается только одно — выпустить перед ними комиссара, чтобы он им напомнил про Родину. У такого поэта волей-неволей появится картина, корректирующая пафос: не сводящая его на нет, но именно что — корректирующая:

Словно именно я был такая-то мать,всех всегда посылали ко мне.Я обязан был все до конца пониматьв этой сложной и длинной войне.То я письма писал,то я души спасал,то трофеи считал,то газеты читал.

Я военно-неграмотным был. Я не зналв октябре сорок первого года,что войну всю по правилам я проиграли стоит пораженье у входа.Я не знал,и я верил: победа придет,и хоть шел я назад,но кричал я: «Вперед!»

Не умел воевать, но умел я вставать,Отрывать гимнастерку от глиныИ солдат за собой подниматьРади родины и дисциплины.Хоть ругали меня,Но бросались за мной.Это былоМоей персональной войной.Так от Польши до Волги дорогой огняЯ прошел. И от Волги до Польши.И я верил, что Сталин похож на меня,Только лучше, умнее и больше.Комиссаром тогда меня звали,ПопомНе тогда меня звали, а звали потом.

«Военно-неграмотность» комиссара этого стихотворения вносит известный корректив в его же «уполномоченность от имени России». Следовательский опыт Бориса Слуцкого был «особенный и скверный», но опыт комиссарства был опыт трагический.

1943 год принес новое изменение в служебном положении Слуцкого.

В письме брату (11. 04. 43) он пишет: «У меня — новости. Неделю назад меня выдвинули на должность старшего инструктора (и зам начальника) в высшее хозяйство <из дивизии в аппарат политотдела армии> Материально это связано с некоторым повышением <о своем материальном положении Слуцкий постоянно информировал брата, т. к. от этого зависел размер высылаемых родителям и брату денег. Себе на «карманные расходы» оставлял минимум>, но потерей гвардейских… я смогу сохранить оба аттестата… в прежнем объеме и от времени до времени помогать тебе. На новом месте пока не осмотрелся…» В одном из писем начала 1944 года подробный отчет брату о своем финансовом положении: «Мой бюджет. 1200 (основной). 300 фронтовых, 60 за выслугу лет (получаю уже полгода). 950 идет на аттестаты, рублей 300–400 на столовую, парикмахерскую. Рублей 200 остается. Я буду от времени до времени высылать их Ане и Муре».

В письме ко мне он несколько приоткрывал завесу над своим новым назначением: «Гвардии капитан, политработник. Сейчас на руководящей работе в одной экзотической, романтической, казавшейся мне интересной, отрасли».

Зная способности и эрудицию Слуцкого, нетрудно было догадаться, что ему предложили работу в 7-м отделении политотдела армии. Отделение занималось разложением войск противника, изучением и обобщением военно-политической обстановки в полосе действий армии. Ему предстояло «вещать» на противника из громкоговорящей радиоустановки, смонтированной на автофургоне. Следующее письмо брату подтвердило эту догадку (П. Г.).