Поэзия периода Великой Отечественной войны и первых послевоенных лет - Валентина Михайловна Курганова

ОДЕССА, ГОРОД МОЙ!

Я помню, Мы вставали на рассвете: Холодный ветер Был солоноват и горек. Как на ладони, Ясное лежало море, Шаландами Начало дня отметив, А под большими Черными камнями, Под мягкой, маслянистою травой Бычки крутили львиной головой И шевелили узкими хвостами. Был пароход приклеен к горизонту, Сверкало солнце, млея и рябя, Пустынных берегов был неразборчив контур... Одесса, город мой! Мы не сдадим тебя! Пусть рушатся дома, хрипя, в огне пожарищ, Пусть смерть бредет по улицам твоим, Пусть жжет глаза горячий черный дым, Пусть пахнет хлеб теплом пороховым, Одесса, город мой, Мой спутник и товарищ, Одесса, город мой, Тебя мы не сдадим! 1941

СЕМЕН ГУДЗЕНКО

* * *

Прожили двадцать лет. Но за год войны мы видели кровь                          и видели смерть — просто,            как видят сны. Я все это в памяти сберегу: и первую смерть на войне, и первую ночь,                      когда на снегу мы спали спина к спине. Я сына           верно дружить научу, — и пусть           не придется ему воевать, он будет с другом                            плечо к плечу, как мы,            по земле шагать. Он будет знать:                       последний сухарь делится на двоих. ...Московская осень,                                смоленский январь. Нет многих уже в живых. Ветром походов,                          ветром весны снова апрель налился. Стали на время                       большой войны мужественней сердца, руки крепче,                   весомей слова. И многое стало ясней. ...А ты           по-прежнему не права — я все-таки стал нежней. Май 1942 г.

ПЕРЕД АТАКОЙ

Когда на смерть идут — поют, а перед этим                    можно плакать, — ведь самый страшный час в бою — час ожидания атаки. Снег минами изрыт вокруг и почернел от пыли минной. Разрыв —               и умирает друг. И значит, смерть проходит мимо. Сейчас настанет мой черед. За мной одним                       идет пехота. Будь проклят                    сорок первый год, ты, вмерзшая в снега пехота! Мне кажется, что я магнит, что я притягиваю мины. Разрыв —               и лейтенант хрипит. И смерть опять проходит мимо. Но мы уже                не в силах ждать. И нас ведет через траншеи окоченевшая вражда, штыком дырявящая шеи. Бой был коротким.                            А потом глушили водку ледяную, и выковыривал ножом из-под ногтей                      я кровь чужую. 1942

* * *

Я был пехотой в поле чистом, в грязи окопной и в огне. Я стал армейским журналистом в последний год на той войне. Но если снова воевать... Таков уже закон: пускай меня пошлют опять в стрелковый батальон. Быть под началом у старшин хотя бы треть пути, потом могу я с тех вершин в поэзию сойти. 1943—1944 Действующая армия