Генералиссимус князь Суворов - Александр Петрушевский

Вообще на всем этом лежит печать какого-то рока; зоркий Суворов, в силу обстоятельств, слишком много положился на других. А между тем он считал исход предстоящей кампании подлежащим некоторому сомнению, что обязывало его к большей осмотрительности, тем паче, что Австрийцы уже неоднократно его проучивали. И если все, изложенное выше, не может служить ему оправданием, то по крайней мере объясняет путь, которым он был приведен к неожиданной развязке. Путь этот длинен; его открывает эрц-герцог Карл несвоевременным выступлением за Рейн, и он не завершается еще составлением ошибочного плана действий. Принятый план, при всей своей неудовлетворительности, не приводил еще к бедственному результату, если бы был выполнен без потери времени; но и тут Суворову суждено было потерпеть неудачу. Еще в то время, когда Русские выступали из под Тортоны, Суворов просил у Меласа для горного похода мулов, которых тот имел в достаточном числе для надобностей русской армии. Но Мелас дал их только под горную артиллерию, а в остальных отказал, уверяя Суворова, что должные распоряжения сделаны и что мулы будут ожидать в Белинцоне прихода Русских. Суворов рассчитывал подойти к С.-Готару 6 сентября и 8 предпринять атаку неприятельской позиции, а потому форсированным маршем прибыл 4 числа в Таверну; но тут узнал, что мулов, вместо ожиданных 1430, нет ни одного. Суворов был в крайнем негодовании и стал придумывать средства к выходу из своего положения. Великий князь посоветовал употребить под вьюки казачьих лошадей, так как в Швейцарии большое число конницы было бы в тягость, и спешенные казаки представлялись более полезными, чем конные. Хотя степные казачьи лошади по качествам своим далеко не подходят к мулам и в горной войне их заменить не в состоянии, но в настоящем случае выбирать было не из чего, и Суворов принял с благодарностью благой совет великого князя. Стали приготовлять на скорую руку подобие вьючных седел и собирать по окрестностям мешки, ибо австрийское провиантское ведомство не заготовило ровно ничего. Сначала предположено было употребить под вьюки 2500 казачьих лошадей и заготовить 5000 мешков но для сокращения задержки ограничились 1500 лошадей и 3000 мешков. Вейротер торопил австрийских провиантских чиновников, рассылал по окрестностям казаков; Суворов писал Меласу, доносил в Вену, в Петербург. Императору Францу он донес, что сделал 8-дневный поход в 6 дней совершенно понапрасну и что "решительные выгоды быстроты и стремительности нападения потеряны для предстоящих важных действий". Императору Павлу он писал, что время проходит, а Австрийцы только обманывают "двусмысленными постыдными обнадеживаниями" и что положение его корпусов может "сделаться весьма опасным". Ростопчину сообщалось, что "пришли в Белинцону, но нет лошаков, нет лошадей, а есть Тугут, и горы, и пропасти"; говорилось, что "Тугут везде, а Готце нигде" 4.

Мелас извинялся, оправдывался, сваливал всю вину на одного провиантмейстера, обещал с него взыскать, просил к себе снисхождения, уверял в своем уважении и преданности. Тем временем прибыло несколько сот мулов, но они были законтрактованы только до Белинцоны; пришлось уговаривать погонщиков остаться при армии на весь поход. Спустя два-три дня прибыло еще несколько сот; делались последние распоряжения, работа кипела днем и ночью; но дело чуть не усложнилось с другой стороны. В конце августа французская дивизия крайнего правого фланга стала производить демонстрации; принц Роган и Гадик отступили, Мелас забил тревогу. Суворова это однако не смутило; он принялся передвигать казачьи партии, якобы подкрепляя Штрауха и Рогана, распустил слух, что движение в Швейцарию начнется не раньше 20 числа, и даже отдал об этом приказ по войскам. В тревоге и неустанных трудах прошло 5 суток, - потеря невознаградимая. Сентября 8 Розенберг выступил к Белинцоне, где должен был ждать дальнейших приказаний; в тот же день Суворов собрал в Таверне военный совет для окончательного утверждения диспозиции к нападению на С.-Готар, а 10 числа утром тронулся в путь с корпусом Дерфельдена. Все тяжести и полевая артиллерия следовали другими путями, как уже было сказано.

Войска шли в Швейцарию с прежнею верою в самих себя и в своего предводителя, мало озабочиваясь тем, что им предстояла не только перемена места, но и новый образ действий. Не многим из Русских удалось испытать на Кавказе образчик того, что теперь предстояло впереди; огромное большинство привыкло только к действиям на равнинах и в степях. Это обстоятельство также имеет значение при оценке трудностей Швейцарской кампании, и некоторые иностранные писатели не упустили раздуть его в органический недостаток Суворовской армии, которая будто бы умела только ломить прямо в штыки и не имела понятия об огнестрельном бое 5. Суворов конечно знал, что войска его нуждаются в дополнительной подготовке; но знал он и то, что привитые им боевые начала служат одинаково всюду, и на равнинах, и в лесах, и в горах. Недостающие войскам сведения он изложил в виде особого наставления или правил, касающихся как походных движений, так и боя, что и приказал объявить по армии (см. Приложение XI) [15]. Вместе с тем, приготовляясь к общему со всех сторон нападению на Французов, он не забыл и Австрийцев; напомнил им о необходимости держать силы в совокупности, собирать верные сведения о неприятеле и всем отрядам находиться в постоянных сношениях друг с другом. Кроме того он выразил Готце и Линкену желание, чтобы войска их как можно чаще упражнялись в действии холодным оружием, которому союзники обязаны своими победами в Италии, а для обучения Австрийцев приказал Корсакову командировать сведущих офицеров.

Французы тоже приготовлялись к встрече в Швейцарии с новыми врагами; по крайней мере директория сочла нужным посоветовать это Массене. Помимо "северных варваров, полудикарей" и других стереотипных эпитетов, которыми Французское правительство сочло нужным маскировать свои опасения, оно, противореча самой идее своего послания, говорит, что французские войска в Италии привыкли уже не бояться русской пехоты. Все эти оговорки приличия сопровождаются внушением, что, как ни полезно наступление Французов правого фланга против Австрийцев, но еще важнее победа над Русскими, дабы поддержать дух войск; Массену предостерегают, что, действуя против Русских, следует принимать самые обдуманные предосторожности, бить массами, сохранять резерв для восстановления боя, потому что новый противник отличается стремительностью в натиске и стойкостью в огне. Массена, получив такой совет, счел нужным ободрить свои войска приказом по армии; он выразил уверенность, что Французы одержат верх и оправдают свою старинную славу в штыковом бою, но предупреждал, что Русские действуют этим оружием гораздо лучше Австрийцев.