Мальчик, который видел демонов - Кэролин Джесс-Кук

– Помни меня…

Аойфа больше не стояла рядом со мной. Сцена исчезла, и я не видел темного моря лиц. Вместо этого очутился на обочине сельской дороги, возможно, в Северной Ирландии. За спиной находился ряд каменных магазинчиков, церковь и почтовое отделение. Какие-то женщины катили коляски по тротуару, и маленькая девочка в желтом платье стояла у двери магазина, ела из пакета чипсы и бросала крошки голубям. Черная мостовая блестела, словно после дождя. Два полисмена стояли по сторонам дороги, один старый, другой молодой. Патрульный автомобиль припарковался у меня за спиной. «Это полицейский КПП», – подумал я. Я видел камеру, установленную на автомобиле и направленную на полицейских.

Синия машина приближалась по дороге к КПП. «Наслаждайся ими, пока они маленькие, – сказал полицейский, который стоял с другой стороны дороги. – Потом они начинают брать у тебя автомобиль и высасывать деньги». Молодой полицейский заметил направляющуюся к ним синюю машину и вышел на проезжую часть, подняв руку.

Синяя машина приближалась, и я видел, что на переднем сиденье два человека. Водитель – такой маленький, что его голова едва поднималась над рулем, но, когда машина приблизилась, я заметил, что он старый и лысый, и седые волосы лишь островками растут на затылке. Лицо второго мужчины скрывала черная балаклава. Я почувствовал, как участилось мое дыхание и гулко застучало сердце, потому что я знал, кто он.

Мой отец.

Полисмен, который стоял посреди дороги, что-то прокричал второму. Тот достал рацию и начал что-то в нее говорить. Полисмен, стоявший на проезжей части, потянулся к кобуре, чтобы достать из нее пистолет, и тут синяя машина остановилась, мой отец выпрыгнул из нее и наставил пистолет на полисмена.

Все произошло очень быстро, и я подумал, что на мгновение отвлекся и что-то пропустил. Женщина, катившая коляску, закричала и вбежала в почтовое отделение. Кто-то выскочил из магазина, схватил маленькую девочку, которая кормила голубей, и скрылся за дверью, захлопнув ее за собой. Еще один мужчина просто застыл, будто превратился в лед. Молодой полисмен поднял руки.

– Не стреляй! – крикнул он, в его голосе слышалось предупреждение – не страх, но я находился достаточно близко, чтобы видеть его лицо, потное и напряженное.

Второй полицейский уже достал пистолет и нацелил его на моего отца. Я очень испугался.

А мой отец – нет. Он не отрывал взгляда от полисмена, стоявшего посреди дороги, и я видел, что глаза у него такого же цвета, как и у меня, но в мою сторону он так и не посмотрел.

– Поблизости еще один патруль, – сказал полицейский постарше, по-прежнему держа на мушке моего отца. – Не надо этого делать, приятель. Далеко вам не уйти.

Мой отец взглянул на водителя, словно решил о чем-то спросить его, и в ту же секунду полисмен постарше выстрелил в моего отца, но пуля пролетела мимо и разбила лобовое стекло синей машины. Мой отец развернулся и прицелился. Молодой полицейский выхватил пистолет, но отец успел выстрелить первым.

Я это видел, как в замедленной съемке.

Мужчина, который застыл на месте, выронил банку с колой.

Голуби взлетели в воздух.

Небо отскочило от мокрой дороги.

Полицейский повернул голову в мою сторону. Губы как-то странно искривились, лицо расплылось. Кровь выплеснулась изо лба красным рогом.

Мой отец повернулся, и я услышал еще один выстрел. Он треснул, как рождественская хлопушка, только гораздо громче, и от грохота меня замутило. Второй полицейский взмахнул руками, его колени подогнулись, и он упал. А когда я посмотрел на моего отца, он уже сидел в синей машине. Водитель резко нажал на газ, взвизгнули, проворачиваясь, покрышки, и автомобиль умчался.

Подняв голову, я увидел, что нахожусь не рядом с полицейским КПП и не на сцене. Каким-то образом оказался в гримерной перед зеркалом, военную форму уже снял, оставшись только в трусах и черных ботинках. Лицо влажное, рот красный, меня трясет. Я поднял руку, и она тоже тряслась. По ней текла кровь. Кто-то стоял позади. Бонни Николлс.

– Алекс, – прошептала она. – Что случилось?

Я осмотрел гримерную. Она выглядела так, будто в ней устроили погром. Туалетный столик перевернули, стекло на одной большой фотографии, висевшей на противоположной стене, разбили. Мой шкафчик открыли, вышвырнув на пол его содержимое.

– Что случилось, Бонни? – спросил я, но, прежде чем она успела ответить, ноги у меня стали ватными, я услышал ее крик, а потом все провалилось в темноту.

Очнулся я в больнице, уже в другой одежде, и все тело болело, словно меня топтали динозавры. Медсестры дали мне какие-то таблетки, и они ослабили боль. Один глаз у меня заплыл, а нос так распух, что всякий раз, когда я говорил: «Я этого не делал», – звучало это как: «Я етофо не елал». Вскоре появился врач, который хотел знать, почему мне нравится рисовать скелеты. Я так разозлился, что начал плакать, и увидел, как он записал в блокнот «приступы злости».

Позже пришли Аня, Майкл и тетя Бев. Увидев их, я ощутил такое облегчение, что расхохотался. Тетя Бев сначала удивилась, но потом тоже рассмеялась, хотя чувствовалось, что она расстроена.

– Вы выглядите, как королева, – поделился я с Аней, хотя просто хотел сказать, что она выглядит мило.

В больницу Аня пришла в белом платье, волосы забрала наверх, отчего шея выглядела длинной и грациозной, и накрасилась. Она улыбалась, но ей, похоже, хотелось плакать.

– Что случилось, Алекс? – спросила она. – Это сделал Руэн?

Майкл закрыл дверь, Аня просмотрела какие-то бумаги, написанные другими врачами обо мне, и начала задавать новые вопросы, но меня тянуло в сон, и я хотел только гренки с луком и чашку чая.

– Вы знаете, что произошло? – обратился я к Ане.

– Мы надеялись услышать это от тебя.

Я прижал ладони к глазам и несколько раз глубоко вдохнул. Чувствовал себя разбитым. Подумал: «Может, я действительно рехнулся?»

Отняв руки от глаз, осознал, что произнес эти слова вслух. И Майкл, и Аня как-то странно смотрели на меня. После долгой паузы Аня спросила:

– Сегодня ты расстроился из-за мамы, Алекс? Или что-то случилось на репетиции?

Я открыл рот, чтобы рассказать ей о полисмене и стрельбе и что я видел своего папу, но, когда начал говорить, ни единого слова с губ не слетело, только рыдания, и я так сильно расплакался, что сотрясалось все тело и начала болеть спина.

Тетя Бев села на кровать рядом со мной и взяла меня за руку. Потом обняла и долго прижимала к себе.

– Это был несчастный случай? – очень тихо спросила она. – Или ты сделал это сам? Мы все хотим помочь тебе.

В этот момент появился Руэн. В образе Призрачного Мальчика. Я вздрогнул, и Аня тут же спросила, что не так. Руэн встал у изножья кровати и уставился на меня. Взглядом «Алекс глупый».

– Я не глупый! – крикнул я.

– Все хорошо, Алекс, – произнесла Аня, но я покачал головой, потому что обращался не к ней.

В тот момент я ненавидел глаза Руэна, они стали больше, чем у обычного человека, выпучились, напоминая два куска угля, да еще и видели меня насквозь. Я снова закрыл глаза руками.

– Скажи им, что это сделал ты. – Руэн кивал и улыбался.

По интонациям получалось, что он не командует, а дает полезный совет, словно знал что-то такое, чего не знал я, и его предложение пойдет мне на пользу.

– Это сделал я.

Тетя Бев чуть отодвинулась от меня, а Аня и Майкл так переглянулись, что я пожалел о своих словах. Мне хотелось, чтобы тетя Бев вновь обняла меня. Мне хотелось спросить Руэна, почему он убеждал меня сказать именно это.

– Мы можем отложить разговор об этом до утра? – спросил я. – Сейчас я очень устал.

Аня подошла, присела на корточки, чтобы наши глаза оказались на одном уровне:

– Это сделал ты, Алекс? Или Руэн?

Руэн выглядел злым. Я вновь подумал о полицейском КПП.

– Мой папа сделал что-то очень, очень плохое, – медленно проговорил я, и лицо Ани изменилось, будто она увидела нечто, чего не замечала прежде.

– Твой папа причинял тебе боль, Алекс? – спросила она.

Я покачал головой.

– Он причинял боль твоей маме?

– Нет.

– Что же он сделал?

Мне вдруг стало стыдно, что противоречило здравому смыслу, поскольку моей вины не было. Но я все равно боялся, что Аня разочаруется во мне.

– Может, тебе лучше рассказать, когда выспишься? – предложила она, и мне захотелось расцеловать ее, потому что я действительно очень устал, все тело болело, и разум словно затянуло густым туманом.

Я кивнул, лег и закрыл глаза. Убедившись, что они ушли, я спросил Руэна:

– Почему ты хотел, чтобы я им это сказал?

Он стоял у окна, спиной ко мне, словно кого-то высматривал. Не ответил, когда я повторил вопрос. Я начал злиться на него.

– Почему ты велел мне солгать?

Руэн повернулся, наклонился ко мне, едва не касаясь моего лица своим. Его дыхание заставило подумать о мясной лавке в жаркий день. Я отвернулся.

– Но ты сделал это сам, Алекс, – прошептал Руэн. И теперь он выглядел совсем не сердитым, казалось, жалел меня. – Бедный Алекс. – Руэн достал из кармана шарик для пинг-понга, принялся бросать в стену и ловить. – Ты этого не осознаешь?