Отказаться от благодати (СИ) - Ангел Ксения

И Эрик медлил. Делал вид, что выжидает удачного момента, но удачные кончились. Остались лишь те, которые должны помочь нам выжить. И терять их глупо, но судить Эрика я не могла.

Но однажды он спустился в гостиную с каменным лицом и оповестил всех:

– Завтра мы поедем в город. С утра собираемся в кабинете, чтобы обсудить детали.

Все затихли, тишина наползла вязким покрывалом, не пропускающем звуки извне.

А Эрик развернулся и вышел за дверь, оставляя нас, оглушенных известием, а я подумала, что там, наверху, наверное, его жена наедине с другим мужчиной совершают древнейший в жизни хищных ритуал, сближающий их настолько, насколько вообще возможна близость.

С моим мужчиной, поправила я себя мысленно. С мужчиной, которого я хочу.

– Что-то Эрик сегодня не в духе, – заметил Богдан. Он смотрел на меня и ждал, а я не понимала, чего именно, а когда я не понимаю, всегда нервничаю. Наши странные диалоги начали привлекать внимание жителей дома, не хватало еще, чтобы Эрик заметил. Ему и так хватает переживаний, и я подавила желание подняться наверх и проконтролировать, чтобы те двое не нарушили границ. Если там осталось еще, что нарушать. Если они уже не…

Каждый нерв звенел, и мелодия выходила фальшивой.

– Куда это он ушел?

Богдан не отставал, и излишнее внимание раздражало. Дверь примерзла к стене, и я даже подумала выйти вслед за Эриком, найти его и успокоить. Хотя, успокоить вряд ли получилось бы. Просто быть рядом. Иногда просто нужно, чтобы кто-то был рядом и молчал. А не галдел на ухо, как Богдан.

– Не твое дело! – огрызнулась я.

А потом распахнулась входная дверь. Скрипнула колесиками дорожная сумка, затертая от частых путешествий, и порог переступили ноги в начищенных до блеска черных туфлях.

– Антон! – радостно воскликнула я и бросилась к двери.

Антон был правой рукой Эрика и моим приятелем по ночным посиделкам над бумагами. Он – тот, на ком держалась денежная империя скади, кто, улыбаясь сквозь усталость и недосыпание, делал все, чтобы нам было что есть и что надеть. То есть обеспечивал финансовую стабильность семьи. И только за это его можно было бесконечно благодарить.

Но у нас с Антоном была своя, уходящая в дебри прошлого, история. Дело в том, что он – единственный, кто действительно поддержал мое решение во время прошлой войны. И единственный, кто бросился меня спасать, когда Тамара и Роберт спровоцировали Мартина на нападение.

Уже после, когда Эрик вылечил меня, я долго восстанавливалась, лежа в кровати. Антон приходил ко мне каждый день, приносил бульон и говорил, как ему жаль. Он – единственный, кроме Влада и Эрика, кто сидел у меня на кровати часами. Единственный в скади, кому я верила безоговорочно.

Жаль только, что ему много времени приходилось проводить в разъездах. Иначе мне не было бы так одиноко.

– Я так рада, что ты здесь!

– И я рад. – Он лучезарно улыбнулся, отпустил ручку дорожной сумки и крепко меня обнял. – Скучал очень.

– Мы тоже скучали. Я боялась за тебя – ты был там один. А Хаук…

– Хауку я не нужен. Вот ты – другое дело.

– Всего лишь кровь, – отмахнулась я. – Больше ничего ценного.

– Ошибаешься, – возразил он. – В тебе ценно все.

– Да ты поэт, – наигранно восхитился Богдан, невесть откуда взявшийся рядом с нами. И когда только подошел? – Мы не договорили, блондиночка.

– Ты еще кто такой? – нахмурился Антон, шагнул вперед и одновременно задвинул меня за спину, как тогда, когда…

…Они пришли ночью. Их было двенадцать, я как сейчас помню. Защита гудела под натиском цепких щупалец, сгоняя нас в центр гостиной, дрожащих и на грани паники. Женщины прятались за мужчин и обнимали детей, их безумные взгляды блуждали по комнате, останавливаясь на окнах. Стекла противно дребезжали и, когда одно не выдержало, треснуло, кто-то истошно закричал. Кажется, Эля. Антон сжал мою руку – так крепко, что кости хрустнули.

– Не бойся, – сказал то ли мне, то ли себе самому, потому как рука у него дрожала. – Только не бойся ничего.

Я не боялась. Я… растерялась, наверное. Охотников было много, но и нас немало. Скади всегда славились сильными защитницами и воинами – одна Тамара чего стоила. Да и я слабачкой не была, Эрик часто хвалил мою защиту. И вот не выдержала. Сломалась под натиском врага.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Когда они вошли, Тамара ударила сразу. Сшибла одного или двоих. Трещало стекло, и осколки звонко сыпались на пол крошевом. Кто-то побежал, но был сбит с ног. Кто-то падал, полз, цепляясь изрезанными в стекле пальцами за мебель, оставляя на светлой обивке дивана красные следы.

Я помню, как стояла, скованная шоком, не в силах пошевелиться, не понимая, что делать дальше. Лишь защитный пасс у жилы выставила – такая себе помощь. В битве я мало что понимала, да и не видела их никогда – битв этих. Случалось, к скади забредали охотники-одиночки, как тот, что убил отца. Но армия… Я не верила, что все происходит на самом деле.

А когда взглянула в стекленеющие глаза молодой целительницы, с которой только утром болтала, вздрогнула. А потом послышался треск рвущейся одежды, и Антон закрыл мне глаза ладонью.

– Не смотри!

Он развернул мне лицом к лестнице и велел:

– Беги наверх. Закройся в комнате и не выходи. Слышишь, Даша, беги!

Тогда я побежала не столько от страха, сколько от нежелания брать на себя ответственность. Мне нужен был кто-то, кто сказал бы, что делать. Мне нужен был Эрик.

Эрика не было.

В ту ночь скади стало в половину меньше. И кто знает, стояла бы я сейчас здесь, если бы не Антон.

– Это Богдан, – представила я охотника, выныривая из-за спины Антона. Теперь прятаться не было нужды. – Он… помогает нам с Гарди.

– Богдану не помешало бы научиться вежливости! – не сводя злого взгляда с охотника, произнес Антон.

– Не бузи, парень. А то ведь и нарваться можешь.

– Хватит! – прервала я их петушиные разборки. Никогда не понимала философии понтовых разговоров, где важным считалось ответить так, чтобы соперник стушевался. – Антон, Богдан здесь гость.

– Понял, да? Я – гость!

– Ты! – Я развернулась к Богдану и ткнула пальцем ему в грудь. – Иди со мной.

Пора было объяснить охотнику, что он – всего лишь гость. В доме существовали некие рамки касательно общения с бывшими врагами, и нарушать их я не собиралась. Влад прав: Эрик нестабилен. У моего брата есть собственные границы, которые лучше не пересекать, потому что оттуда возврата нет. И Богдан рисковал эти границы сдвинуть.

Я резко открыла дверь кабинета, не заботясь, идет ли он за мной или отстал. Мне нужно было пространство, лишенное людей. Эмоции оказались слишком яркими, и лучше не думать, что происходит наверху, однако мысли коварно вели именно туда.

Коридор. Закрытая плотно дверь. Приглушенный свет – почему-то мне казалось, что свет Полина отвоюет, не даст тьме подползти ближе, лишить самообладания. У нее всегда с этим было худо.

Впрочем, у меня в последнее время тоже.

Я вошла в кабинет, оставляя дверь открытой, давая возможность Богдану самому решить, насколько приватным он видит разговор. Села в кресло Эрика, сдвинула аккуратно сложенную стопку бумаг на край стола и сложила руки на груди.

– Как официально, – усмехнулся Богдан и осторожно прикрыл за собой дверь.

– Прекрати вести себя со мной так фамильярно, – жестко сказала я.

– Как же мне себя вести?

– Как и положено гостю. Тебе никто не говорил, что перебивать людей – неприлично?

– Неприлично – клеить чужих девчонок!

– Прости, что?! – Я даже запнулась на секунду. Оторопела от эдакой наглости.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Он ведь подкатывал к тебе, щеголь этот, – невозмутимо пожаловался Богдан. – Пальто надел, туфли начистил, шарф белый нацепил, типа модный.

– Антон, что ли? – Я не выдержала и рассмеялась. Большей глупости в жизни не слышала, даже странно, как Богдану такое в голову пришло.

– Рад, что повеселил тебя, – проворчал он. – Лично я ничего смешного не вижу.