Фёдор Курицын. Повесть о Дракуле - Александр Юрченко

Прости, если сможешь. Любящий тебя сын Максимилиан.

Писано в Вене. 20 декабря 6998 года».

Что оставалось делать бедному императору, после такого письма? Уповать на расположение небесных светил. Может быть, они, наконец, будут благоприятствовать его судьбе? Ведь жизнь катится к закату, а покоя нет. Фридрих взял в руки подзорную трубу и вышел на балкон. Ночь опустилась над замком Хохостервиц.

Время летит быстро. 22 марта, в назначенный Максимилианом срок, в Нюренберге собрался рейхстаг. Вопрос стоял один – Максимилиан просил у князей и имперских городов денег на содержание армии. Наши послы, оповещённые фон Турном, приехали на четвёртый день рейхстага. Ожидая приёма, Юрий Траханиот ещё раз перечитывал «запись», то есть, памятку для ведения переговоров, составленную Фёдором Курицыным, и мысленно повторял её на ломбардском наречии, являвшимся официальным языком на переговорах.

«Запись» состояла из семи пунктов:

1. Вручить Максимилиану Иоаннову договорную грамоту и присягнуть, удостоверяя её правильность.

2. Взять с Максимилиана такую же, писанную языком славянским, а буде напишут оную по-немецки или по латыни, изъяснить, что обязательство Великого князя не будет иметь силы, ежели в их грамоте будут отмены против нашей.

3. Максимилиан должен утвердить союз целованием креста.

4. Объявить Максимилиану согласие выдать за него дочь, с условием, чтобы она не переменяла веры православной.

5. Сказать ему, что послам немецким и московским лучше ездить впредь через Данию и Швецию для избежания неприятностей, какие могут встретиться в польских владениях.

6. Просить Максимилиана дать Великому князю лекаря искусного в целении внутренних болезней и ран.

7. Приветствовать единственно короля Максимилиана, а не цесаря, ибо Делатор, будучи в Москве, не сказал Великому князю ни слова от Фридриха.

Наставления, данные Курицыным от лица государя, Траханиот осмысливал при изменившихся обстоятельствах.

О сватовстве к дочери Иоанна решили не упоминать, так как все в Регенсбурге только и говорили о новой невесте Максимилиана – Анне Бретонской, с которой тот обручился. Говорили, что она ещё богаче Марии Бургундской, красива, но хромает на одну ножку.

По седьмому пункту тоже само прояснилось. Сказывали, что старый Фридрих простудился на охоте и в Нюренберг не прибыл.

Но вот и настал назначенный Максимилианом час.

Король, окружённый князьями, встретил Траханиота приветливо, как старого знакомого. Сделал несколько шагов навстречу, пожал руку и повёл, было, усаживать за стол. Но посол просил обождать. Представил королю дьяка Кулешина и велел внести дары: от Иоанна – 80 отменных соболей, от Великой княгини – отрез «камки» (дорогого полотна из Дамаска) и птицу кречета в золотой клетке.

Как ребёнок, радовался король подаркам, особенно полученным от имени царевны Софьи. Долго гладил полотно, рассматривая затейливые переливы цвета, а птице пытался подставить под клюв указательный палец, едва успел Траханиот его остановить. Угадала царевна с подарками. Был король немецкий большим модником, а о похождениях на охоте ходили по городам немецким целые легенды.

К переговорам решили приступить утром. Оставшееся время коротали по-разному.

Максимилиан тут же забыл о встрече, заперся в спальне один, читал сообщения одно печальнее другого. Из Австрии гонцы сообщали, что чешский король с войсками промышляет в окрестностях Вены. Из Бургундии пришло известие, что Карл Восьмой намерен силой отнять жену – Анну Бретонскую, с которой ещё и свидеться не довелось. Армия французская уж на подступах к границам её герцогства. Ну а что же послы? Иван Халепа выпил медовухи и заснул непробудным сном. Василий Кулешин достал Библию, и лишь на пятой главе священного писания – «Числах» – очутился в объятиях «морфея», как раз в тот момент, когда первые петухи уже будили жителей Регенсбурга. Юрий Траханиот в сопровождении слуг до позднего вечера бродил по узким улочкам имперского города, и, наконец, решил зайти в харчевню – от волнения у грека прорезался аппетит.

Мрачные мысли одолевали его седую, умудрённую опытом голову. Как будет вести себя Максимилиан? Не посчитает ли для себя унизительным принять те исправления, которые сделал Великий князь Московский в предлагаемом тексте договора? Как король отнесётся к мнению немецких князей? Ведь не все курфюрсты и герцоги ратуют за дружбу с Москвой.

В харчевне было оживлённо. Едкий дым от жаровен, запах жареных колбасок и свежего ячменного пива кружили голову посетителям.

Люди всё простые, из мелких сословий – торговых и купеческих, определил для себя Траханиот. Многие одеты в яркие костюмы: кожаные штаны, шерстяные куртки с разноцветными вышивками, на голове – охотничьи шляпы с перьями. Вырядились, что те попугаи. Почти все места за прочными дубовыми столами были заняты, еле удалось приткнуться в уголке, куда едва проникал тусклый свет от масляных ламп. Рядом расположились два немца. Один постарше, краснолицый, с седыми волосами и бородой. Второй – молодой, румянощёкий с веснушками и рыжими кудрями – словно прибыл сюда из Рязанского княжества. Немцы пили пиво из больших стеклянных чаш и закусывали жареными свиными ножками. Говорили на наречии близком к ломбардскому, видать, приехали из южных районов, расположенных близко к Италии. Разговор шёл о короле Максимилиане. Траханиот стал прислушиваться.

Легенда о короле Максимилиане

– Дело было поздней осенью, когда лиственница в наших краях сияет на солнце яркими красками, – рассказывал пожилой немец молодому. – Рано утром из замка Тратцберг, – ты знаешь этот охотничий замок, он расположен недалеко от Инсбрука, там, где река Инн прорывается в узкий проход между горами, – выехала кавалькада охотников. Впереди на белом коне – Максимилиан, за ним – несколько его друзей, два опытных егеря и конюх. Король по крутой тропе взбирался на гору Мартина, где ближе к вершине, прыгая со скалы на скалу, любили резвиться дикие серны. Пока позволяла крутизна, ехали на лошадях. На императоре была серо-зелёная куртка из грубого сукна в клетку, моток верёвки на плече, сбоку охотничий рог, на поясе крючья. Охотничья шляпа из фетра болталась за спиной, король любил скакать с непокрытой головой, чтобы ветер свистел в ушах.

Наконец спешились, оставив лошадей на попечение конюха. Дальше можно было подниматься только пешком. Причудливые скалы попадались на пути, говорят, где-то рядом тролли добывают серебро в глубокой шахте. Король знал гору и все тропки на ней как свои пять пальцев. Он не раз охотился в этих местах по приглашению потомков графа Андекс, построившего замок Тратцберг. Сейчас Его Высочество со спутниками карабкались по крутой тропе к середине отвесной скалы. Здесь на небольшом плато остановились на отдых полюбоваться панорамой гор и причудливым замком, словно гнездо глухаря, примостившимся на одном из склонов. На лужайке перед замком Максимилиан распорядился поставить скамьи, чтобы дамское общество – а король, как известно, слыл любимцем не только австрийских, но и всех женщин Германии – могло любоваться охотой, следить за искусным восхождением своего кумира на горные кручи и восхищаться его отвагой.

Дамы махали платками, особенно усердствовала юная графиня Тратцберг, дочь старого приятеля Максимилиана. Она не могла забыть, как накануне на балу он шепнул в её маленькое ушко пару тёплых фраз.

Здесь рассказчик сделал небольшую паузу, и заказал ещё два штофа янтарного пенистого пива. Молодой слушатель хотел рассчитаться, но старший товарищ не позволил ему сделать это.

– Ещё успеешь, Ганс. Побереги гульдены. Тебе ведь скоро невесту выбирать, – он похлопал молодого человека по плечу и продолжил рассказ.

– Слуги сделали своё дело, загнали четырёх серн на скалу. Одна из них, стоящая на верхнем уступе, была образцом своей породы. Длинная грациозная шея, короткая морда, острые чёрные ушки, изогнутые рога, стройные ноги.

«Вот эту то и сниму со скалы», – воскликнул король. – «Дуй в рог, егерь»!

Максимилиан начал подкрадываться к серне, то и дело поглядывая вниз. «О, юная Тратцберг – хрупкая фигурка, милое личико, каких мало!»

Серна всё ещё не проявляла беспокойства. Кажется, она не заметила, что кто-то шаг за шагом подкрадывается всё ближе. «Дай копьё», – обратился король к одному из егерей. По рыцарским законам при охоте на серн нельзя было использовать ни мушкет, ни арбалет, ни другое стрелковое оружие.

Всё ближе и ближе он подбирается к серне. Осталось только сделать прыжок через узкую расселину. Король долго не раздумывает, король прыгает.