Исторические предпосылки создания спецназа, 1941-1945 гг. [том 2] - Сергей Козлов

Антон Петрович В тот же день Григорий Матвеевич отправил в Центр радиограмму, Бринский в которой поблагодарил командование за «гостинцы», доложил о проделанной работе и сообщил о своих дальнейших планах. В ответной радиограмме Центр просил усилить удары по железным дорогам, по которым гитлеровцы снабжают войска, осаждающие Ленинград.

Через два дня отряд под командованием Василия Щербины выступил: в район Вилейки, где как раз и проходила крупная железнодорожная магистраль, по которой беспрерывным потоком шли вражеские эшелоны в сторону Ленинграда».

Вот как вспоминал Григорий Матвеевич об этом важном событии и его последствиях: «В конце марта нам удалось установить связь с Москвой, получить взрывчатку и приказ целиком переключиться на диверсионную работу по подрыву ж.д. движения противника.

Таким образом, к наступлению «черной тропы» у нас была взрывчатка, были люди, связь с Москвой, отсюда по-настоящему только и начиналась диверсионная работа в тылу фашистских оккупантов.

В начале апреля месяца сорок второго года в юго-западных районах Витебской области еще не было ни одного действующего партизанского отряда. Массовый уход населения в лес начался только в апреле.

Попытка наращивания диверсионных сил

В десятых числах апреля в пойму Березинских болот прибыли две группы, переброшенные через фронт по линии Наркомата внутренних дел. Но в одной из этих групп, возглавляемой лейтенантом Кузиным, люди занялись мародерством. Вторая группа, возглавляемая лейтенантом Вороновым, при подходе к району нашего действия наткнулась на засаду карателей и понесла большие потери. К немцам попали рация, взрывчатка, боеприпасы. В первой половине апреля в район нашего действия прибыл из-под Орши отряд Константина Заслонова, кстати сказать, переброшенного в тыл врага по линии Наркомата путей сообщения.

Но если Заслонову со своими железнодорожниками и удавалось пакостить немцам по части порчи паровозов, то при выходе в лес он первое время переключился на борьбу с полицией и Мелкими группами немцев. К тому же у него не было взрывчатки и мин для подрыва вражеских эшелонов.

Только в нашем отряде в апреле были необходимые средства, указание Разведуправления и кадры специально подготовленных инструкторов по подрывному делу применительно к партизанской борьбе. Но если наши люди знали, как заминировать полотно ж. д., чтобы подорвать поезд, то они еще не имели опыта больших переходов в тылу врага, особенно новички, которые к нам вливались из деревень и наскоро

обучались подрывному делу.

«?

Первые результаты

Первые три вражеских эшелона полетели под откос в последней декаде апреля сорок второго года в районе станции Кру-левщизна.

В то время у немцев скорости движения поездов достигали семидесяти—семидесяти пяти километров в час. Железная дорога охранялась обходчиками-белорусами, как и в мирное время. Немцы чувствовали себя в полной безопасности, точно эти магистрали проходили по собственной территории где-либо в Германии, а не по оккупированным советским районом.

После первых ж.-д. крушений, в одном из которых было до четырехсот убитых немецких солдат и офицеров, немцы сняли несколько пехотных батальонов, следующих на фронт, и направили их на прочесывание лесов, прилегающих к их дороге в районе происшедших крушений.

Но наши подрывные пятерки, не имея опыта, производили эти первые диверсии «с трепетом душевным». Поставив ж.-д. мину между шпал и перекинув электрические проводки колесного замыкателя системы «рапида» через рельсы, они знали, что она взорвется, как только колесо паровоза раздавит изоляцию этих проводов. Поэтому они считали свою работу законченной и уходили подальше от полотна в безопасное место и слушали, когда пройдет поезд и раздастся взрыв. А когда происходило крушение, то они считали свою миссию законченной и уходили на сутки-двое за десяток-другой километров, чтобы подождать, когда восстановится движение и всё войдет в нормальную колею.

Поэтому никакое прочесывание леса вдоль полотна дороги в районе происшедшего крушения немцам ничего не давало и дать не могло.

Следующие крушения были произведены нашими людьми между Крулевщиз-ной и Вилейкой. А во второй половине мая наши подрывники уже были расставлены от Молодечно до Полоцка и крушения на разных перегонах начали происходить почти каждую ночь.

Это уже совсем не понравилось немцам. Они буквально растерялись и не знали, что им. делать. Ни одного нашего подрывника им не только в это время, но и впоследствии на месте «преступления» взять не удалось. А при большом движении на ж.-д. мины так быстро взрывались, что до начала июня немцы не нашли ни одной невзорвавшейся мины и по существу не знали, как осуществляется минирование и что из себя представляют ж.-д. мины. В начале июня им повезло. Присланная нам партия электродетонаторов почему-то имела вместо резиновой изоляции — бумажную. И часть наших мин с такими детонаторами не взорвалась при раздавливании их на рельсе колесом паровоза. Тонкий микроскопический слой бумажной изоляции, образовавшийся над и под проводками, не давал проскакивать искре от батарейки карманного фонарика, укладываемой вместе с толом, и детонатор отказывал. Такие мины оставались до утра, и немцам удалось их посмотреть.

После этого немцы уже знали, что для взрыва поезда мы применяем мины с колесным замыкателем и их можно обнаружить по проводкам, перекинутым через рельсу. А так как количество крушений продолжало с каждым днем расти, то в начале июня на участке Вилейка—Молодечно дело дошло до того, что перед паровозом пускался в несколько человек пеший патруль, который, освещая электрическим фонариком, осматривал рельсы, а вслед за пешим патрулем двигался ж.-д. состав, а иногда целый «обоз» составов.

Понятно, что такая скорость передвижения не соответствовала планам молниеносной войны и не могла удовлетворить немецкое командование. В том числе такая скорость совершенно не удовлетворяла и наших подрывников. Потому что в мина, которую мы в то время закладывали, весила всего лишь три кило и двести граммов тола и не могла произвести существенных повреждений паровозу, а крушения не происходило вообще. Для того чтобы вывести

из строя хотя бы паровоз, нужно было закладывать до двенадцати—пятнадцати килограммов. Такой большой расход взрывчатки нам тогда был негоден.

Нашим контрмероприятием против такой «защиты» немцами своих коммуникаций явилось то, что наши подрывники попросту переносили свои действия на такие участки, где взрывов давно не производилось и поезда двигались с нормальной скоростью»4.

«Батин» отряд был теперь хорошо вооружен и оснащен и мог уже наносить по врагу более ощутимые удары. Поэтому с согласия Центра «Батя» решил увести свой отряд в Западную Белоруссию к важнейшим железнодорожным узлам: Молодечненскому, Минскому, Барановичскому, Брестскому, Лунинецкому и Калинковичскому. Здесь же, в Березинских лесах, получили задание действовать местные отряды.

Переход предстоял нелегкий. Партизанам надо было совершить 600километровый рейд через болота и глухую лесную чащобу, через районы, забитые гитлеровцами, и в целях безопасности отряд должен был двигаться только ночью. И не просто двигаться. По пути надо было вести и боевую работу.

Григорий Матвеевич Линьков так вспоминал о подготовке и самом перебазировании отряда: «В мае сорок второго года в связи с трудностями переходов и снабжения подрывников взрывчаткой поднялся вопрос о том, чтобы перебазироваться нашему центральному штабу ближе к железнодорожным магистралям. Но куца?

В Витебской области, в районах, прилегающих к месту нашего базирования — к пойме р. Березины в районе Лепеля, проходили только две ж.-д. магистрали: из Вильно и Молодечно на Полоцк и Минск—Борисов—Орша. Первая магистраль нами уже «обслуживалась». Ко второй подходы были крайне затруднены вследствие наводнения прилегающих районов карательными отрядами. Полицейские здесь имелись почти в каждой деревне, и все попытки наших людей проложить пути подхода к этой магистрали не дали желаемых результатов. А терять людей на этом не входило в нашу задачу.

Мы всячески уклонялись от боевых стычек с живой силой противника, даже и в том случае, когда враг мог нести в этих столкновениях во много крат большие потери. Ведь каждый наш удар по коммуникациям противника соответствовал удачному шквалу артиллерийских батарей на фронте или удачному налету эскадрильи бомбардировщиков.

Каждый наш подрывник — в составе боевой пятерки, которые у нас являлись основными боевыми звеньями в диверсионной работе, мог сделать столько, сколько могло сделать в среднем звено самолетов. Но взрывчатки мы расходовали в сотни раз меньше, чем авиация — бомб.