Путь на Юг - Михаил Ахманов

Ильтар молча поклонился, и тут взгляд бар Нурата переместился на Одинцова.

— Значит, ты победил хайритского воина? — Глаза бар Нурата были холодны, как у кобры. — И сам стал хайритом, я вижу? — Он пренебрежительно усмехнулся, разглядывая высокие сапоги, штаны и легкую кирасу Одинцова. — Слышал я о тебе, молодой Ригон, но вижу в первый раз… и будь моя воля, никогда бы ты не попал в этот поход! Я отправил бы тебя гнить на пост Береговой Охраны где-нибудь на ксамитской границе… — Щека полководца непроизвольно дернулась. — Но мне настоятельно рекомендовали взять тебя, хотя, по слухам, ты слишком буен и непокорен для простого октарха. Ну, прибился к хайритам, и ладно… они за тобой приглядят… Как-никак своя кровь… — Едва заметная презрительная улыбка снова скользнула по его лицу. Затем стратег взглянул на Ильтара: — Что он у тебя делает, вождь? Выносит навоз из-под животных?

— Командует второй сотней, — невозмутимо сообщил Ильтар. — Как-никак своя кровь!

Бар Нурат усмехнулся, оценив шутку. Одинцов слышал, что в армии его не любили за излишнюю жесткость и пристрастие к дисциплине, но уважали, и человек он был по-своему справедливый.

— Ну, ну… — пробормотал полководец и пустился обсуждать с Ильтаром величину положенного хайритам довольствия и кормов для животных, иногда обращаясь за нужными сведениями к своим помощникам — видимо, интендантам. Похоже, торжественная часть встречи закончилась; мореходы двинулись с плотов на берег, воины Береговой Охраны потопали к казарме, группа офицеров окружила капитана-сардара, интересуясь подробностями плавания, и там уже пошла по кругу фляжка. Обогнув эту компанию, Одинцов сделал шаг к замершим в строю гвардейцам, потом другой, третий и очутился рядом с их командиром.

— Да будет с тобой милость Айдена, — сказал тот. — Едва узнал тебя, Рахи. Эта хайритская сбруя… и выражение лица, и волосы… Если глаза мне не изменяют, они потемнели? С чего бы?

— От переживаний, — сообщил Одинцов. — Так уж повелось у нас, Ригонов. Кто-то от бед седеет, а мы темнеем.

Командир гвардейцев скроил сочувственную мину.

— Понимаю… Слышал о смерти твоего отца и опале на ваше семейство… Немного друзей у тебя осталось, но будь уверен: я, Ахар бар Вальтах, по-прежнему с тобой! — Он понизил голос. — Мне плевать, что эта крыса бар Савалт хочет ославить тебя мятежником и предателем. Я-то знаю, каков ты… и я, и другие… Меч к мечу, кубок к кубку — так, Рахи?

— Так, Ахар, — сказал Одинцов и, подумав секунду, добавил: — Один за всех, все за одного!

— Прекрасный девиз! Просто великолепный! Если хочешь увидеться с нашими, приходи. Только не в этот день, сегодня я и Абрад на дежурстве. И не завтра… завтра у меня дела… Понимаешь, старый хрыч бар Ток отправился в свои поместья, и мне придется утешать его молодую женушку. Послезавтра я встречаюсь с Эдой, фрейлиной императрицы, отказаться никак нельзя, хоть она стара и костлява… Дальше у нас семейный обед и снова дежурство… Хмм… А вот дней через пять будет в самый раз! Лучше даже через шесть! Приходи!

— Когда и куда? — спросил Одинцов, нарвавшись на недоуменный взгляд.

— Куда обычно… к закату, в кабак «Под юбкой шлюхи»…

— Приду, — коротко бросил Одинцов и отошел от греха подальше. Но не успел он сделать и десяти шагов, как кто-то вцепился ему в плечо. Он повернул голову — юный офицер с пухлой розовой физиономией мерил его пристальным взглядом, пытаясь изобразить на лице надменное безразличие. Судя по значкам на кирасе и на отворотах синего, украшенного перьями плаща, парень являлся младшим сардаром, то есть, по боевому расписанию, командиром второй полуорды; однако любому бывалому солдату было ясно, что этот щеголь не нюхал ни пороха, ни харчей из армейского котла. Он явно относился к иному ведомству, представителей которого Одинцов чуял за версту. За спиной юнца маячил целитель бар Занкор, делая какие-то неопределенные жесты руками и гримасничая — то ли о чем-то предупреждал, то ли пытался предостеречь.

— Велено явиться, — сообщил офицерик.

— К кому? — Одинцов приподнял брови.

— Я провожу, — уклончиво ответил щеголь не допускающим возражения тоном.

— Но… — начал Одинцов, оглядываясь на осскую сотню. Согласно его понятиям о воинском долге, начальнику полагалось прежде всего поставить людей на довольствие и квартиры. И там оставался Чос — с его вороным Баргузином!

— Никаких «но»! — Казалось, юнца начала забавлять та ситуация. — Я же сказал: велено явиться!

Одинцов стал закипать. Не обращая внимания на отчаянные сигналы бар Занкора, он сгреб наглеца за плечи, чувствуя, как под руками прогибаются пластины тонкой парадной кирасы, и приподнял в воздух.

— Слушай, чудо в перьях, когда меня зовут, я желаю знать, кто зовет и куда! И если твои манеры не станут лучше, я отправлю тебя к хозяину пинком под зад!

Ноги юного офицера болтались над землей, лицо побледнело. Бар Нурат и Ильтар, прекратив свою торговлю из-за отрубей, овса и сена, вместе с интендантами наблюдали за сценой — как показалось Одинцову, не без удовольствия. Бар Занкор, всплеснув руками, подскочил к нему и уцепился за локоть.

— Рахи, перестань! Прекрати, во имя светлого Айдена! Тебя требует наш щедрейший казначей, милосердный Страж Спокойствия Амрит бар Савалт! Немедленно!

— А ты что скажешь? — рявкнул Одинцов, встряхивая свою жертву.

Но тот ничего членораздельного сказать не мог, только кивнул головой. Одинцов отпустил его, и щеголь, не удержавшись на ногах, упал на колени. Затем поворочал головой налево и направо, с ужасом разглядывая глубокие вмятины в наплечниках доспеха.

Одинцов помахал Чосу. Тот бросился бегом; Баргузин рысил за ним, опустив голову с остроконечным рогом, словно готовился кого-то проткнуть.

— Двадцать человек в полном вооружении, десять зверей — со мной! — велел Одинцов своему оруженосцу. — Остальных отведешь в замок. — Он повернулся к стратегу: — Надеюсь, достойный бар Нурат не возражает, чтобы воины из клана моей матери остановились в доме Ригонов?

— Не возражаю, — буркнул военачальник. — Армейская казна сэкономит немало золотых…

— Нет, так не годится, мой господин! Клянусь Семью Ветрами, что положено, то положено и должно быть выдано! — воскликнул Ильтар, подмигивая кузену и увлекая бар Нурата к интендантам. — Особенно, что касается вина…

Они опять пустились в споры, а Одинцов, подхватив юного щеголя за пояс, забросил на второе седло Баргузина.

— Мудрейший бар Занкор, — он поклонился целителю, — тебя я тоже прошу быть гостем моего дома. Чос позаботится о тебе. — С этими словами Одинцов вскочил на спину тарха и осведомился через плечо: — Кто-то собирался меня проводить? Так куда двинемся?

— В де… депа-тамент… Н-ня пл-щадь… пл-щадь Спо… Спокос-свия… — проблеял сзади офицерик; он был раздавлен, уничтожен и ощущал судороги в животе от страха перед этим огромным, страшным, рогатым и шестиногим чудовищем. Да и хозяин его был ничем не лучше!

Махнув Ильтару, Одинцов поскакал через площадь к воротам в обрамлявшей ее с запада стене. Минут через пять сзади раздался топот копыт — его нагонял десяток боевых скакунов. На втором седле все было тихо. Оглянувшись, он увидел позеленевшую физиономию посланника казначея; тот судорожно вцепился руками в переднюю луку седла.

Подавив невольную усмешку, Одинцов, чтобы развлечься, принялся уточнять чин этого юнца в табели о рангах айденской армии. Ему уже было известно, что ордами командуют сардары, которых он про себя приравнял к полковникам. Орда, основная войсковая единица, делилась на две полуорды, наступавшие двумя квадратами по девять ал в каждом. Вторую полуорду вел младший сардар, капитан. Алы шли плотным строем восемь на восемь бойцов во главе с алархами, которые, однако, недотягивали до звания лейтенанта, ибо к благородному сословию не относились. В лучшем случае их можно было считать прапорщиками, а то и простыми сержантами. Один из восьми ратников в шеренге был октархом — ефрейтором по земным понятиям. Существовало еще звание клейта, которого удостаивались молодые люди из сословия нобилей на период обучения воинскому искусству; обычно они служили адъютантами при стратегах-генералах. Теперь же Одинцов встретил офицера, который, хотя и был в чине младшего сардара, явно относился к разряду полицейских крыс. После некоторых размышлений он присвоил щеголю звание инспектора и на том успокоился.

Миновав ворота и проулок, застроенный глухими кирпичными зданиями воинских складов и арсеналов, отряд свернул налево, на довольно широкую улицу, именовавшуюся Крепостным проездом. Она тянулась километра на четыре от крепости на мысу, то есть от форта Береговой Охраны до Имперского Пути и центральных площадей. Смутные воспоминания Рахи подсказывали Одинцову, что Айд-эн-Тагра, огромный город, привольно раскинувшийся на прибрежной равнине, не имеет стен. С восточной стороны его защищала полноводная река, с запада и юга — каналы и полосы леса, отделявшие столицу от загородных поместий знати. Однако лучшей защитой Тагры являлись флот и армейские части, расквартированные в многочисленных лагерях. Город, лежавший в центре могущественной державы, не нуждался в стенах и боевых башнях. За триста лет существования империи, наполненных войнами, бунтами и мятежами, столица ни разу не подвергалась осаде или тем более разграблению.