ДюймВовочка - Лариса Есина

У Вовки от неожиданности и озвученной суммы перехватило дух. Имея такие деньги в день, он мог вообще не работать… Однако это был случайный заработок, в котором ему столь же неожиданно могли отказать. А там – постоянный. Но почему бы не подработать? Тем более перед поступлением в ВУЗ? И Вовка согласился.

– Я знал, что мы в Вас не ошиблись! – одобрительно, по-отечески похлопал его по плечу банкир. – Предлагаю отметить соглашение за нашим домашним ужином. Заодно поближе познакомитесь со своей ученицей и договоритесь о времени первого занятия.

Глава семьи лично провел его в столовую, которая тоже располагалась в цокольном этаже. Под нее была отведена самая большая комната нижнего яруса. Центр залы занимал большой овальный обеденный стол, накрытый розовой кружевной скатертью. Глухая стенка слева от него была сплошь уставлена стеллажами с посудой, фамильным серебром и фарфором. Проходы в виде арок в кухню и в коридор с обеих сторон украшали большие напольные вазы с композициями из сухих растений – работы популярных в столице флористов. Освещал комнату приглушенный свет четырех хрустальных бра на стене справа.

За столом уже мило беседовали хозяйка дома Нона Аркадьевна и его попечительница баба Шура, которую сейчас было не узнать в черном бархатном платье старинного кроя. Такие фасоны давно не носят, но она все равно выглядела великолепно, так как это был наряд времён её молодости. Женечка скромно сидела в сторонке. Ей было неловко в платье «от кутюр» и модной прическе – она еще не успела привыкнуть к обновкам и новому имиджу. Вовке стало жалко бедняжку. И он подошёл ее поддержать. К тому же, надо было договориться с ней о начале занятий. Поскольку она находилась дома постоянно, все зависело от его рабочего графика. Поэтому о времени следующего урока было решено договариваться в конце предыдущего.

Званый ужин прошел чопорно. Говорили мало. Банкир торжественно представил присутствующим нового преподавателя его дочери – то есть Вовку, и это известие встретили одобрительными репликами. Молодые люди смущённо молчали. Только баба Шура нарушала тишину, периодически нахваливая кулинарное мастерство соседки.

– Я прошу Вас непременно поделиться рецептом этого удивительного блюда! – высокопарно заявляла она, видимо, подражая великосветским дамам, о которых, впрочем, имела смутное представление по фильмам и прочитанным книгам, вместе с тем считая себя на редкость воспитанной особой.

– Ни за что, моя дорогая, – шутливо отнекивалась банкирша, – это семейная тайна…

Разговор чуть оживился, когда Кротт покинул застолье, сославшись на важные дела. Гости тоже не стали задерживаться и засобирались домой.

– Пожалуй, и мы пойдём, – поднялась главная заговорщица, консьержка, придумавшая весь этот хитроумный план, как познакомить Вовку с Евгенией поближе, не вызвав подозрения молодых людей, – Племяннику завтра на работу с утра пораньше. Мы простой рабочий люд, на пропитание себе физическим трудом зарабатываем, – как бы извинялась она.

– Любой труд достоин уважения, так как приносит пользу обществу, – высокопарно заметила хозяйка дома, но несмотря на это, было понятно, что умение зарабатывать интеллектом она все же ценит выше.

Это не ускользнуло от пронзительного взгляда Вовки, который умел замечать детали. Острое зрение не подвело его в плохо освещённой парадной. В самом темном уголке, почти у входа в подвал он заметил фигуру человека, неподвижно лежащего ничком.

– Баба Шура, там кто-то есть! – указал на нее постоялец консьержки.

– А, опять алкоголик какой заплутал или бомж забрел переночевать, – отмахнулась та, – Не обращай внимания, проспится и уйдёт.

– Но, может, человеку плохо? – Вовка почему-то волновался за незнакомца. – А, может, его вообще убили…

– Тогда тем более не подходи. Еще не хватало там тебе свои следы оставить, греха не оберешься. Иди домой, говорю! – строго прикрикнула старушка и, с опаской посматривая в сторону подвала, проронила, – понапиваются тут, добрым людям жить мешают…

Глава 11 Тайны ДюймВовочки

Выйти из квартиры среди ночи не было никакой возможности. Старушка спала чутко, просыпаясь от любого шороха. Вовка переживал за беднягу в парадной. Он поднялся раньше обычного, захватил с собой фонарик, а также лекарства и бинты на всякий случай, налил воды в бутылку из-под лимонада, и вышел из квартиры. Было темно и тихо. Незнакомец лежал в той же позе, как и вчера. Прошло не так много времени, но все-таки… Он подумал было, что несчастный мертв. Тем более, осматривая его, обратил внимание, что испачкал руки кровью. Но вспомнив занятия по медицине, обязательные в клубе альпинистов, в котором одно время состоял, Вовка нащупал на шее раненного пульс и, убедившись, что тот жив, перенес его в свою фотомастерскую. Недавно он всё-таки уговорил консьержку временно отдать эту комнатку в его распоряжение. Та сюда с тех пор не заглянула ни разу: чулан либо был закрыт снаружи, либо квартирант закрывался там изнутри, проявляя пленку и печатая фотографии.

Он уложил тело на кушетку, осмотрел его, чтобы понять, что бедняга поранил. У того был разбит затылок. Видимо, его оглушили чем-то тяжелым, а грудь была исполосована ножом… Зрелище не для слабонервных, но у Вовки с нервами все было в порядке. Он при желании мог бы стать хорошим хирургом. Проблема в том, что не было у него такого желания, он даже не подумал об этом ни разу. Промыв и обработав раны принесенной с собой кипяченой водой и перекисью водорода, он смазал рваные края йодом, и принялся закрывать их бинтами. Хватило только на то, чтобы наложить повязку на голову. Вовке пришлось вернуться в квартиру за чистой тряпочкой, которая могла бы заменить бинты.

– Вовка, ты уже встал? – он вздрогнул, услышав хриплый голос старухи.

– Уже ухожу, баб Шур! Закрывайтесь! – предупредил он ее и, услышав, как с той стороны двери щёлкнул затвор, подумал, как хорошо, что старуха не проснулась раньше, и он смог вернуться за чистой наволочкой.

Раненый был жив: сердце еле слышно пульсировало, поддерживая тающие силы. Вовка попробовал привести его в чувство, смочил остаток бинта в настойке нашатыря и поднес к носу незнакомца. К нему не сразу вернулось сознание. Наконец, его дыхание стало коротким, прерывистым и тяжёлым. Он с трудом открыл глаза, осмотрелся вокруг и, увидев своего спасителя, тихо-тихо прошептал: «Кто Вы?.. Где я?».

– Ты в безопасности, – ответил на это Вовка, – Меня ты не знаешь, и мое имя тебе ничего не скажет. Что с тобой приключилось-то? Кто ж тебя так разукрасил и за что?

Но раненый снова потерял сознание. Вовка оставил его в покое. Он решил не вызывать ни милицию, ни «Скорую помощь», потому что не хотел быть замешенным в этой тёмной криминальной истории. Действительно, ещё предъявят обвинение в нападении. Он уже однажды нечто подобное переживал. Больше не хотелось. Но и оставлять беднягу без помощи он не мог и решил ухаживать за больным, пока тот не придёт в себя. На тумбочке у кушетки оставил бутылку с кипячёной водой, завёрнутые в фольгу бутерброды и вышел, замкнув чулан и забрав ключи с собой.

После того, как управился с уборкой территории, он первым делом зашёл не домой, а навестил раненого. Тот по-прежнему лежал без сознания. Надо было что-то делать! Он стал лихорадочно вспоминать практические занятия по первой медицинской помощи. Что делают в таких случаях? Дают обезболивающее, снотворное и антибиотики. Он вспомнил, что как-то сильно поранил ногу, спрыгнув с камня в речку у дома. Всегда нырял с этого места, но в тот раз неудачно. Раскроил голень до кости. Крови много потерял. От боли плохо соображал и мало что запомнил. Только истеричные вопли молоденькой медсестры районной поликлиники, куда привели его друзья: «Давайте ему пить, смачивайте ему губы влажной салфеткой, он потерял много крови…»…

Он сбегал в ближайшую аптеку, купил медикаменты и бинтов побольше, лекарства, а также мази, которые, со слов фармацевта, предназначались для заживления гнойных ран. Он снял прежние бинты, наложенные ранним утром. Промыл повреждения легким раствором фурацилина, залил их перекисью водорода, смазал мазью Вишневского, перебинтовал. Справившись с этим, он разбил ампулы, наполнил содержимым шприцы и, вспомнив практические упражнения на подушках на медицинском практикуме в клубе, сделал раненому три инъекции – обезболивающего, снотворного и антибиотика. Последний, кстати, следовало делать четыре раза в день, график уколов ему в аптеке расписали. Следующий укол в шесть вечера. Он как раз успевает сбегать на занятия с Фаиной и перед тем, как самому идти учить Евгению танцам, забежит, чтобы сделать очередной укол. В таком режиме Вовка прожил несколько дней. Раненый если и приходил в себя, то исключительно в отсутствие своего спасителя. Во время его визитов он спал, что облегчало процедуры перевязки, весьма болезненные, кстати, и зловонные оттого, что раны обильно гноились.