Швабра, Ленин, АКМ. Правдивые истории из жизни военного училища - Александр Сладков

– Игорек…

Полное купе. Мужчина, женщина, двое детишек.

Уперев кулаки в подбородки, они умиленно смотрят, как Клим с хрустом вгрызается в копченую курицу. Увидев меня, он быстро вскакивает и, не давая мне проникнуть в купе, грудью выдавливает меня в коридор, бросая им через плечо:

– Я сейчас, сейчас… Это товарищ мой…

И дышит мне в нос запахом мяса и честнока.

– Неудобно… Семья военного… Угощают…

– Я тоже хочу пожрать!

– Сейчас приду! Жди меня в своем купе!

– Клим, ты – скотина!

– Сейчас приду!

Клим появляется через десять минут. Смотрим в окно втроем. Я, он и дама. Потом Клим сыто рыгает и уходит спать. До Москвы доезжаем без приключений. Клим отчаливает на родину, в Павлово. Я электричкой с Ярославского добираюсь до Монина. Захожу на КПП. Протягиваю военник и отпускной в окошечко ДПВК. Дежурный помощник военного коменданта, капитан, удивленно смотрит на меня сквозь мутный, исцарапанный плексиглас. Ему явно не нравится мой внешний вид. Но все равно ставит штамп о прибытии. Отправляюсь на дачу. Час ночи. Пробираюсь сквозь заросли. Костер. Папа сидит в дедушкином генеральском кителе, с кочергой, у костра. Он навеселе. Выхожу на поляну. Папа берет кочергу «на караул». Командует:

– Смирно!!!

Выбегает мама. Плачет. Ну вот. Я дома!

Наш гарнизон Монино расположен в лесу, от Москвы в двадцати пяти километрах. Он обнесен высоким забором, а на воротах дежурят солдаты. У нас своя школа, свой стадион, свой госпиталь, свое кладбище и свои магазины, прилавки которых богаче, чем в гражданских поселках. Монино – это оазис. У нас не угоняют машины, не грабят квартиры, и маленьких детей мамы выпускают гулять без опаски. За порядком следят сами военные. Помню, классе в третьем ночью меня взял патруль:

– Ты почему гуляешь в такое время?

– А мне разрешили!

Начальник патруля, офицер, взял меня за руку и лично отвел домой. Но буквально перед моим отъездом в КВАПУ в гарнизоне появилась своя милиция. Стали угонять машины, на улицах прибавилось хулиганья, и даже начались квартирные кражи.

Центр Монино – Военно-воздушная академия имени Юрия Алексеевича Гагарина. В ней готовят командиров-летчиков и штурманов высшей квалификации. А учатся в академии и наши советские офицеры, и слушатели из двадцати других государств. Их дети соответственно ходят в нашу школу, в обычные классы.

Начальник академии – маршал авиации Николай Скоморохов, которого мы зовем между собой Дядя Коля. Каждое утро, отправляясь пешком на службу, он проверяет порядок на территории. Маршал шагает чинно, под мышкой у него черная папочка, сам он в мундире, с лампасами, в шитых погонах и в фуражке с огромной золотой кокардой. Рядом семенит комендант гарнизона, с листочком и с ручкой, записывает замечания.

По воскресеньям на площади перед Домом офицеров играет духовой оркестр. Некоторые взрослые даже вальсируют. А по субботам лабает ансамбль, дает танцы для молодежи.

Главный праздник Монина – выпуск из академии. Вот тогда ансамбль и оркестр дают джазу целую ночь. Офицеры и генералы вышагивают в парадных мундирах, дамы в вечерних платьях. Все веселятся и, не пугаясь начальства, бессовестно пьют.

Рабочие кварталы лежат вне гарнизона. Там играют в карты, ругаются на всю улицу матом и бессовестно пьют всегда. Гарнизоновские дети стараются пореже выходить за забор. Побьют, отнимут мелочь, которую мама дала на кино, и так далее. Иногда рабочинские и железкинские парни сами являются в гарнизон. Подраться, покуражиться, пошугать живущую в оазисе молодежь. И это им почти всегда удается.

Десятый класс. Готовлюсь к поступлению в училище

Приехав в отпуск, я нахожу Монино тишайшим до скукоты.

Друзья ушли в армию, однокашники приедут в отпуск лишь в сентябре, в летных училищах так заведено, общаться не с кем. Я, поощряемый мамой, объедаюсь печеньем-вареньем и перед отъездом еле-еле натягиваю на себя мундир. Я хочу обратно вернуться в КВАПУ. Странное чувство. Говорят, вот так же бывалые зэки порой хотят вернуться обратно в тюрьму. Учиться, учиться и учиться. Кстати, говорят, это не лозунг, придуманный Лениным. Это он просто ручку расписывал.

– Пишите! Оформляйте аккуратно! Выделяйте основные мысли!

– А как их определить – основные мысли?

– Вы что, товарищ курсант! Основные мысли – это… Это основные мысли! Занимайтесь!

От нас требуют. О нас заботятся. Нас проверяют. Огневая? Строевая? Физподготовка? Нееет. Идеология прежде всего. И-де-о-ло-ги-я! Сейчас я старательно конспектирую мысли классиков марксизма-ленинизма. Для этого заведены специальные, как их у нас называют, «амбарные» тетради. Толстые и большие, с клеенчатой обложкой. Чтоб больше мыслей влезло. А кто классики? Вы с ума сошли, это Ленин, Маркс и Энгельс. Зарубите себе на носу. Я давно уже зарубил.

Итак, конспектирую. Даже, если быть точнее, переписываю. Сдираю. Нет, сначала я пытаюсь делать это самостоятельно. Трачу время часами. Днем и ночью. Как понять, где у классика главная мысль, а где неглавная? Потом иду другим путем: беру конспект у земляка с третьего курса и сдуваю вчистую. Ну, там, разукрашиваю по-своему, конечно, цвета другие наношу и так далее. А некоторые курсанты вообще вырывают лист с фамилией старого хозяина и пишут свою. Если тетрадь не очень затрепанная, то канает.

Хотите, назову предметы, которые мы изучаем? Вот вам. МКРД. Международное коммунистическое рабочее движение. Мы его называем «мракадэ». Там про революции разные, в Латинской Америке, в Африке. Вот вам еще: НК! Научный коммунизм. Интересно, а какой еще коммунизм бывает? Ну там, бытовой, спортивный, прикладной… Мы изучаем научный.

Когда гражданские люди спрашивают курсанта КВАПУ, глядя на его авиационные петлички:

– А какие у вас самолеты?

Он обычно отвечает, выпятив нижнюю губу:

– ППРы! (Пэ-Пэ-эРы!)

– ???

– Перехватчики плазменного режима!

Врет. На самом деле ППР – это не перехватчик. Это «партийно-политическая работа». Главный учебный предмет. Нашей группе его преподает подполковник Сычев. Прозвище у него Варвары хэхэвэ! Длинное прозвище, я согласен. Но заслуженное. Как-то он, этот Сычев, зашел в аудиторию, где мы собрались. На семинар. На доске с предыдущих занятий была написана тема. Уж не знаю, по какому предмету. Сычев посмотрел на доску и прочел: «О! Варвары хэхэвэ»! А было написано: «Варвары ХХ в.». Ну, двадцатого века, в смысле. Вот оттуда и кличка. Вернее, прозвище.

Итак, об учебе. Летчики учатся летать. Пехота учится стрелять. Связисты – качать связь. Мы – бойцы идеологического фронта.

Мы воюем за сердца солдат. Инженеры человеческих туш. Душ, извините. Заговорился. Преподаватели уверяют, столько, сколько мы изучаем МЛФ, марксистко-ленинскую философию, в Союзе не изучают нигде. А потом вполголоса прибавляют: «Только в православных семинариях». Это правда. У нас есть курсант, фамилия его Неделя. В соседнем батальоне. Так его за пьянку выгнали из семинарии. Теперь коммунист. Он подтверждает, мол, изучали они там философию материализма до седьмого пота. А кроме этого, в полном объеме классическую философию. Эммануил Кант и еще всякие там… Да… Умный этот Неделя… Главное, чтоб ко мне в роту потом батюшку не призвали, солдатом. А то забьет меня своими знаниями. А я его нарядами, нарядами! На тумбочку! Сервером! Кухней!!!