Дело медведя-оборотня - Георгий Персиков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Будет жить, будет жить… – повторял он в десятый раз, стараясь не смотреть Муромцеву в глаза. – Гематому ликвидировали, это главное. Кости черепа срастутся. Она сильная… Такую операцию пережила… Да уж… Удар был страшной силы. Что же до вашего вопроса, то я скажу так, реабилитация будет весьма длительной. Я не берусь ставить точные сроки, мозг поврежден… Возможно, это займет месяцы, возможно, годы… Возможно… Главное – не терять надежды, вы же понимаете.
Когда Муромцев остался с супругой наедине, он долгое время просто стоял, переминаясь с ноги на ногу, слушал, как поскрипывает старый паркет, и не мог сосредоточиться ни на одной мысли. Потом он набрался смелости, медленно подошел к койке, опустился на колени и, взяв ее тонкую прохладную ладонь в свою, медленно поднес к губам, словно пытаясь дыханием вернуть любимой разум и прежнюю жизнь.
– Ксюша… Ксюша… Ты слышишь меня? – робко позвал он, заглядывая в ее остекленевшие глаза. – Ты помнишь, как это произошло? Кто напал на тебя?
Несколько секунд ничего не происходило, но потом он вдруг почувствовал, как ее ладонь неожиданно напряглась и сжала его руку так, что на ней остались багровые отпечатки. В отрешенных глазах на секунду мелькнуло сознание, а сразу за этим их заполнила пелена боли.
– Ууууууууу! – Она издала протяжный стон, не похожий на человеческий, словно холодный ветер гудел в печной трубе. – Уууууу! У-у-уууу! Личина! Личина! Звезда! Звезда!
– Что?! Ксюша! Что за личина?! – Муромцев встрепенулся и жадно смотрел на перекошенное болью любимое лицо, ожидая продолжения разгадки, но Ксения лишь отрывисто дышала, словно роженица, и повторяла хриплым чужим голосом:
– Звезда, звезда, звезда! У-у-у-уууууу! Личина! Уууууу!
Через минуту странный припадок завершился, и женщина обессиленно вытянулась и вновь впала в оцепенение. Муромцев, совершенно пораженный, отпустил ее руку и принялся расхаживать туда-обратно по палате, растирая глаза кулаками. Личина-звезда, звезда-личина. Очевидно, преступник был в маске. Но при чем тут звезда? Может, орден? Чушь. Из кухни до его носа долетел запах праздничных пирогов, которыми не обделяли пациентов госпиталя, и сыщик немедля вспомнил, что ничего не ел со вчерашнего утра. Пироги, судя по запаху, были с капустой и еще с курятиной… Муромцев остановился и шлепнул себя по лбу, от бессонной ночи и тревог совсем ум отшибло! Пироги на праздник испекли – вчера же сочельник был, Святки на дворе! Святки-колядки! Нападавшему ничего не стоило напялить личину, например, козла или черта, а потом неузнанным затеряться в праздничной толпе. А звезда – это звезда-коляда которую носят на шесте, когда ряженые отправляются христославить и колядовать. Что это дает расследованию? Ровным счетом ничего… Тем не менее необходимо было действовать, он решил немедленно отправиться в управление сыска и посоветоваться с Будылиным, вдруг что-то прояснилось за ночь.
Муромцев торопливо поднимался по лестнице, ведущей к кабинету начальника сыска, когда услышал самодовольный голос Бекасского, раздававшийся из-за двери. Сыщик чертыхнулся – нужно было поговорить с Будылиным первым, пока этот напомаженный хлыщ до него не добрался. Он решительно постучал и вошел в кабинет. Будылин, мрачнее тучи, с обвисшими бакенбардами сидел за своим столом и, очевидно, выслушивал доклад Бекасского о произошедшем. Сам Яков Карлович, заметив входящего, буквально просиял торжествующей улыбкой:
– Аааа… А вот и наш защитник курсисток! Что же, здравствуйте. Думаю, вам будет интересно знать, что доцент Греков уже освобожден из-под стражи и с нетерпением ждет ваших извинений у себя на кафедре! До сих пор диву даюсь, как вам только пришло в голову упечь за решетку такого уважаемого человека, ученого! Обвинить его в этом ужасном кровопролитии и вместе с ним все наше достойное общество, которое не выжило из ума и выступает против всех этих ужасных суфражистких и либеральных ересей! – Бекасский был явно на кураже, глазки его сияли, психопатическая застывшая улыбка не сходила с лица.
– Яков Карлович! – неожиданно оборвал его победную сентенцию Будылин. – Наш товарищ только что пережил ужасную трагедию. Роман Мирославович, выражаю вам глубокое соболезнование в связи со случившимся. Мы с вами – сыщики и привыкли рисковать своей жизнью и здоровьем, но каждый раз, когда это касается семьи… Такое просто подло и неправильно.
Муромцев поблагодарил начальника и уселся на стул так, чтобы его и Бекасского разделял напряженный и бледный Ларсен. Тот одними глазами задал Муромцеву вопрос и, получив в ответ печальный взгляд, прошептал: «Мужайтесь».
– Сочувствую вашему горю, – Бекасский глумливо поклонился, – но если бы так называемые «образованные дамы» больше занимались семейным очагом, а не шлондрали по аудиториям, им бы не угрожали подобные неприятности. Жаль, господин Муромцев, но вы сами пали жертвой собственных чрезмерно либеральных взглядов. Надеюсь, это послужит вам хорошим уроком и вы больше не будете преследовать патриотов отечества!
– Мне удалось поговорить с Ксенией. – У Муромцева не было ни сил, ни желания отвечать на грязные издевки оппонента, он с трудом выдавливал из себя слова. – И мне удалось выяснить кое-что по поводу убийцы. Она все время повторяла про «личину» и «звезду», и я решил, что…
– Да-да-да! – Бекасский насмешливо отмахнулся от него, указывая на пухлый отчет, лежащий у Будылина на столе. – Не утруждайте себя. Тут все подробно описано, в том числе и про то, что убийца наряжался колядующим и носил маску. Эти факты очередной раз подтверждают мою теорию о том, что убийства – дело рук психопата из разночинцев. Он один из тех, кто, заложив за воротник, шляется по дворам уважаемых людей со своими колядками. Они наряжены в вывернутые тулупы, носят личины бесов и козлов, а с собой они носят рождественские звезды на палках. Все верно? – Он, расплываясь от самодовольства, заглянул Муромцеву в глаза, и тот был вынужден медленно кивнуть. – Это извозчик, мясник или дворник, которого одурачила женщина, и он от ревности впал в маниакальное состояние. Возможно даже, это была девушка благородных кровей, как ваша жена… Так что, наверно, вам стоит проверить, не жмет ли вам чего-нибудь под фуражкой!
Бекасский, чуть ли не подскакивая от остроумной выдумки, наклонился и изобразил маленькие рожки из пальцев на своем гладком проборе. Муромцев мгновенно вскочил с
