Лиса. Личные хроники русской смуты - Наталья Уланова

В тот день подруга Лисы Илона (она же её неизменная попутчица по дороге в институт и обратно) на занятия не пришла. Илона всегда отличалась особым чутьём на приближающиеся неприятности. Едва начавшиеся занятия и в самом деле вдруг отменили. Чем-то встревоженные педагоги со странной быстротой распустили студентов по домам.

Лисе пришлось возвращаться домой в одиночку.

Задумавшись о чём-то своем, она лишь на пересечении проспекта Кирова с улицей 28 апреля заметила, что давно проскочила нужный поворот. «Ничего страшного… Сяду на автобус у Кукольного театра или немного пройдусь по бульвару, подышу перед сном свежим воздухом», — решила весь день просидевшая дома Лиса, взглянув на часики, и свернула на Кировский проспект. До комендантского часа было далеко, а пустые улицы опасения не вызывали. Пройдя пару кварталов, она обратила внимание, что, несмотря на довольно позднее время, с торца одной из пятиэтажек собралась довольно большая чего-то сосредоточено ждущая толпа. Вскоре Лиса разгадала причинуу столь странного поведения собравшихся людей: в одном из окон сидевший на подоконнике человек собирался сбросить телевизор. Через мгновение он это сделал. От удара о землю кинескоп телевизора взорвался, и его осколки разлетелись по густо усыпанному битой посудой асфальту.

Стоявшие внизу люди отпрянули, но расходиться не стали.

— Давай ещё! — крикнул кто-то и глумливо засмеялся. — Холодильник у тебя есть? Бросай холодильник!

— Идиоты!.. Бездельники!.. Всё равно ничего вам не оставлю! — спокойно ответил метатель и, откинувшись всем корпусом назад, размашисто, с чувством, плюнул в сторону толпы.

«Надо же — сумасшедший… Разве можно так с людьми разговаривать? Да ещё и цветной телевизор из окна выбросил!» — сокрушенно покачала головой Лиса. Именно такой телевизор родители купили год назад ей на свадьбу. Лиса знала, что деньги на столь дорогостоящее приобретение надо копить целую вечность.

Не желая более смотреть на подобные глупости, она спокойно развернулась и направилась в сторону дома. И ни одна беспокойная мысль не закралась ей в голову.

Вернувшись домой, она без особых эмоций, просто к слову, рассказала домашним о разбившем новенький телевизор «городском сумасшедшем» и даже не уловила, как отец с мамой взволнованно переглянулись — наивность ещё не битых жизнью детей всегда пугает родителей…

Спать Лиса улеглась одна.

Муж ночевать не пришёл. Остался в части. В расположении Сальянских казарм.

Такое случалось и раньше, но в этот раз он даже не позвонил. Встревоженная этим обстоятельством Лиса подняла телефонную трубку и сразу же поняла, почему всегда педантичный в таких вопросах Сашка так до неё и не дозвонился: гудка не было.

Бакинская АТС не работала.

Сдохла вслед за общественным транспортом, здравоохранением, отоплением и канализацией. Так бывает всегда, когда совершенно несведущие в вопросах коммуникаций, коммунальных служб и прочей инфраструктуры революционеры обещают народу ту или иную свободу. В этот раз была обещана свобода от пришлых элементов и долгожданная (не пойми кем) национальную независимость. В результате революции получилась замерзающая голодная страна без здравоохранения, водопровода и связи. Заметим, однако, что за три последних века ни одна революция в этом отношении исключением не была.

Впрочем, встревоженной отсутствием мужа Лисе было не до пафоса текущего политического момента.

Холодно…

Без Сашкиного тёплого плеча не спалось.

Пытаясь отогреться под тремя одеялами, Лиса вдруг в подробностях вспомнила день, когда в городе начались первые серьёзные волнения.

Их отдел, как обычно, обрабатывал статистические данные по нефтедобыче, когда со стороны проходившего мимо здания Азернефтепрома проспекта послышался нарастающий гул голосов. Яростно скандируемые выкрики были слышны даже сквозь плотно закрытые окна. Тут же зазвонил телефон и кто-то, не назвавший себя, предупредил, что из города, от Дома Правительства, вниз по Гагаринскому мосту идет агрессивно настроенная толпа. Что она, разгромив по пути несколько витрин, уже прошла улицу Гагарина, свернула в их направлении, и вот-вот выйдет на Рабочий проспект. Вскоре вооруженные крупными булыжниками и стальными прутьями люди заполонили собой всю дорогу и примыкавшие к ней обочины. Куда и зачем они направлялись — простому обывателю понять было сложно. В отделе вместе с Лисой работали женщины самых разных национальностей: азербайджанки, армянки, русские, лезгинки, но вряд ли хоть одна из них понимала причины недовольства собравшихся и их цели.

Толпа приближалась.

Молодые, крепко сбитые парни стучали кулаками по крышам и капотам случайно затесавшихся в толпу легковых автомобилей, с силой били ногами по их бортам и колёсам, постепенно оттесняя мешавшие толпе авто к обочинам и на тротуары. Любопытствующие работницы поднялись из-за своих рабочих столов и прильнули к окну. Недоумение, отсутствие негативного опыта, а также непривычность подобных зрелищ приковали внимание женщин, но уже через пару минут они отпрянули от стёкол. В окна полетели камни. Крупные, увесистые булыжники. Примерно такими в не знавшие асфальта времена мостили улицы и, судя по фильмам с революционной тематикой, оборонялись от полиции и казаков восставшие питерские рабочие на январских баррикадах кровавого 1905 года[8].

Посыпались стёкла.

Женщины с визгом бросились к двери отдела, но она оказалась запертой. Стало не на шутку страшно… Кто-то заголосил, кто-то упал в обморок, но самые находчивые и хладнокровные, не растерявшись, принялись сооружать щиты и баррикаду из письменных столов. Большая же часть работниц спряталась под ближайшие столы, и там, охваченные ужасом, причитали, тесно прижавшись друг к другу. Многие плакали, как-то вдруг осознав, что не на шутку разошедшаяся толпа сомнёт всех, не разбирая ни национальной, ни половой принадлежности.

На самом деле боевики «Народного фронта» бесновалась недолго. Минут через двадцать, со стороны той же улицы Гагарина, появились огромные военные грузовики и из них с грохотом посыпались солдаты. Озверевших от собственного всесилия неформалов как ветром сдуло — побросав камни и стальные прутья, давясь, и толкая друг друга, они по газонам и по собственным, сбитым с ног товарищам, устремились в ближайшие подворотни.

Сидевшим в заточении женщинам эти двадцать минут показались часами.

Вскоре дверной замок щелкнул, и в помещение отдела зашёл его начальник. Оказалось, это он закрыл своих работниц и, спрятав ключ в сейф, сам себе пообещал — пока жив, не пропустит за порог ни одного «революционера».

Переживших нервное потрясение женщин отпаивали водой, валерьянкой и нашедшимся у начальника отдела коньяком. Безрезультатно. Рабочий день был безнадёжно сорван, и всех отпустили по домам.

Выходившие из здания работницы проходили сквозь строй молоденьких, одетых в новенькие каски солдат. Солдаты были вооружены широкими пластиковыми щитами и дубинками. Экипированные подобным образом военные тогда ещё были в диковинку…

На следующий день, несмотря на набиравшие обороты тревожные события, все сотрудницы Азернефтепрома явились на работу. Даже те, кто почувствовал недомогание. На какое-то время людям показалось, что власть всерьёз взялась за наведение порядка. Отсиживаться в такое время по домам было стыдно.

Но власть, как всегда, надежд не оправдала. Ни центральная, ни то, что оставалось на тот момент от власти местной.

В душе мы считали Москву общей столицей. Считали на том же основании, что и все другие жители СССР. И потому помощи ждали именно ОТТУДА! Из Москвы! Мы тогда не понимали, что мы для Москвы — теперь ЧУЖИЕ!

Первые слухи родились ещё до появления сотрудниц на своих рабочих местах. В коридорах и на лестничных клетках, шепотом, с оглядкой, рассказывали, что генеральный директор, как только всё началось, всех бросил и сбежал через запасной выход.

В его кабинете остался один из заместителей, крепенький невысокого роста мужчина. Он и встретил первым разъярённую жаждавшую крови толпу. Именно он безрезультатно пытался её утихомирить, затем долго упрашивал не ломать стоявший во дворе памятник лётчику — герою Великой Отечественной войны. Перевозбужденные люди его не слушали — кто-то крикнул: «Он предатель! Он армянина защищает!»

Вопрос — может ли бронзовый памятник сбившему более двадцати вражеских самолётов Герою Советского Союза быть армянином, так и остался невыясненным, но зама-азербайджанца безжалостно поколотили.

Свергнутый с постамента памятник потом долго валялся посреди главного двора. После всего пережитого к нему никто и не решился прикоснуться. Наступило время, когда люди перестали заступаться за памятники, могилы и за живущих в их памяти мёртвых — лишь бы живым ничего дурного не сделали…