Чувство времени (СИ) - Евгения Федорова

Отдал и забыл…

Ты молчишь. Почему не осуждаешь?

— А кто я такой, чтобы осуждать то, что минуло задолго до моего рождения? — я даже растерялся.

— Тогда зачем тебе это знание?

— Чтобы не повторить ошибок, которые невозможно исправить!

— Ты мне нравишься, — по пустому каземату пронесся легкий смешок. — Ты так правильно думаешь, но делаешь все невпопад. У тебя впереди еще, должно быть, миллион других, собственных ошибок. Демиан, мне жаль тебя. Это будут только твои ошибки и только твои испытания, но раз уж тебя занесло в мой город, запомни: даже в самой кромешной темноте рано или поздно вспыхнет свет. Не бойся ни боли, ни мрака. Если в душе твоей есть цель, ничто не сможет тебе помешать. Береги этот свет и, когда будешь выбирать между другом и врагом, выбирай с осторожностью.

— О чем ты? — нахмурился я. Не люблю намеки, они пугают, заставляют ощущать смутные предчувствия перед тем, чего может и не случиться.

— Ворчу, — хмыкнул призрак, — всего лишь бредни старого, сошедшего с ума духа. Тебе не место здесь, Демиан, не время быть в таком плачевном состоянии. Ты ходишь путями мертвых, а это отбирает много сил, истирает границы и связи с материальным…

В другом конце комнаты внезапно что-то заскрежетало. От этого душераздирающего визга трущегося железа и дерева, мои конечности заледенели. За спиной по полу отъехало кресло… и, следом, еще одно!

— Кто здесь?!

Я развернулся, не в силах больше стоять к призраку спиной.

Их было двое. Король Святовяща — молодой мужчина с кожей, похожей на бумагу, глубоко запавшими провалами пустых глазниц, несущий на голове царственный венок из сплетенных драгоценных металлов. Слепец, потерявший зрение после жизни.

И невидящий старик, обретший зрение после смерти. Калороне. Они оба все время были здесь, пытливо вглядываясь в мою спину и выискивая в моих ответах и эмоциях что-то одно им понятное. Они читали книгу моей судьбы внимательно, тщательно ища слова, которые потом спасут меня.

— Калороне, — я слегка наклонил голову. — Давно не встречал тебя в Библиотеке.

— Наши встречи будут все реже, — мягко сообщил он мне. — Все в мире проходит, и этот этап пройден тобой до конца. Возможно, это наша последняя встреча…

— А как же дочь? Моралли?

— Ты хочешь, чтобы я оправдывал тебя перед ней? Хочешь от нее взаимности?

— Я хочу, чтобы Моралли простила не меня; я хочу, чтобы ее сердце перестало разрываться на части от мыслей о тебе! Я приведу ее…

— Нет, Демиан, теперь я уверен: мы больше не свидимся. Но твою просьбу я запомню, потому что никому не дозволено изживать свой разум тем, чего нельзя изменить. Я сам приду к ней, но прошу: оставь ее. У Моралли другая судьба, и она не связана с тобой. Она хорошая, но простая девочка. Ты разрушишь ее, сделав частью своих войн. Я запрещаю тебе прикасаться к ней, ты понял?

Вопрос этот был задан спокойно, но было в нем что-то очень тяжелое, обещающее пустоту, и я лишь кивнул. Я давно уже не надеялся на то, что у нас с Моралли что-то может вернуться. Она навсегда осталась в моей памяти женщиной, зажегшей в притухающей жизни одинокого человека новую звезду.

Оба призрака приблизились ко мне, без предупреждения протянули руки, прикасаясь, и я знал, что не могу от них защититься. Но рядом был Калороне, и страха не было. Лишь сознание, растревоженное событиями прошедших дней, внезапно ускользнуло.

Глава 3. Водяной змей

Как не странно, мне, как истинному магу, до сих пор не явны механизмы действия некоторых рун. Символы сами по себе имеют сплетение линий, несущих смысл и действие. Так, знахарские знаки, коих огромного множество и для каждого органа символ свой, помогают раскрыть в нужном месте токи, способные зачастую исправить дело. Это походит на то, как гвозди вбивают в бочку, полную воды. Удар, и образуется брешь, щель в том мешке, который охватывает тело человека.

Но многие символы и их действие для меня остаются загадкой. Например, чары отрицания, о которых все говорят, кажутся мне лишь выдумкой, но я подспудно страшусь того, что они могут существовать и быть эффективными.

Теперь пришло время вернуться к тому, что происходит при рождении дракона. Говорить о том, что дракон убивает выбранного им человека также нелепо, как закрывать глаза и стоять на месте, когда на тебя несется стадо буйволов. Дракон не убивает, хотя, несомненно, в полноте чувств и смятения, охватывающих ящера после появления на свет, он может быть неосторожен и способен нанести человеку серьезные раны. Также он закроет их с легкостью, как только осознает происходящее. А после дракон разрушает непреодолимые стены, которые сдерживают сознание человека и уберегают его от соприкосновения с чистыми энергиями мира. Их потоки столь сильны, что способны разрушать.

Если обратиться к древним трудам, в них иногда встречается термин «поглощенный миром». В них вскользь упоминается о том, что есть методы, способные освободить разум, дав ему возможность слиться с окружающим. Судя по всему, «поглощенные миром» — всего лишь блаженные, лишившиеся рассудка от неосторожных действий своих наставников. Ведь прежде чем разрушить и раскрыть, нужно укрепить то, что внутри.

Вокруг нас разлито достаточное количество энергий, чтобы впитывать их свободно и иметь ресурсы для того, чтобы не только вбивать гвозди в события, но и для того, чтобы самим эти события создавать. Впрочем, такого уровня достичь очень сложно и это то, что делают для своих людей драконы. Они даруют смотрящим эти умения, являясь, по сути, гранью, между концентрированным миром энергий — Истоком — и целостностью человека. При этом они же являются необходимым и вполне достаточным ограничением. Некоторые маги называют себя слугами драконов, другие и вовсе предпочитают молчать. Смотрящий дракона. Для кого-то это титул, для меня он был приговором. Когда родился дракон, и я ощутил суть происходящего, то был потрясен. Да, именно так! Дракон не внушил мне любви к себе или привязанности, я ощущал его как пустоту, которая пугала своей неизвестностью, но потом я нашел в пустоте все необходимое.

Я мог бы смотреть его глазами, мог ощущать мир таким, каким видел его дракон — тончайшим, изумительным плетением кружева энергий. Но я, конечно, не использовал это слишком часто, учась смотреть самостоятельно. И частенько это приводило к тому, что я истощал силы в попытке сделать нечто неподъемное. Подобное явление сродни физическому опустошению, которое пагубно для тела и души. Усталость бывает так сильна, будто ты растратил все и даже больше. Перемахнув этот барьер, сложно восстановиться, на это иногда требуются не часы, но дни. Также и с энергиями. Растратив многое, ты уже не в состоянии раскрыться, чтобы черпать извне столь необходимое.