В этой истории не будет злодея, и человек есть закон - Дарья Милл

он бы ответил, что не желает ни жертв, ни смертей, ни потерь в вере. Ты ведь и сам прекрасно понимаешь, мой юный друг, что в этом мире после нас останутся лишь наши дети. Не дадите же вы и им разгребать последствия недомолвок людей и фолков?

— Я постараюсь сделать всё, что в моих силах, чтобы этого избежать.

— Вы, люди, очень многое на себя возлагаете. И даже слишком. — Бабуля взмахнула руками, и концы шалей на её плечах на миг взлетели. Поставив ладони напротив солнца, она слегка раздвинула пальцы. — Ты только глянь, я же, кажется, уже совсем иссохлась. Только вот жизни во мне не меньше, чем прежде. И, всё-таки, мои заветные мечты до сих пор остаются мечтами.

— О каких мечтах Вы говорите, бабуля? — спросил Хён Сок, про себя подмечая, что пожившие со своё фолки всегда сохраняли здоровье души. У людей же всё было совершенно иначе.

— С самого детства я не смею и желать ничего боле того, что вы, люди, в силах исполнить. А хочу я лишь одного. — Ия остановилась, давая Хён Соку подготовить свой разум воспринять её слова. Только тогда, когда с океана на материк упал морозный солёный ветер, в высь подняв хлопья снега и белёсых птиц, бабуля наконец сказала. — С тех пор, как мне встретился первый в моей долгой жизни человек, я поняла кое-что. Вам очень не посчастливилось стать такими, какие вы есть. Вы готовы ко всему, но вместе с тем вся суть вам чужда. Вы изменяете мир, но навряд ли когда-нибудь поменяетесь сами. В тот момент, когда катастрофа настигла вашу родную планету, вы ничего в себе не изменили. Но мы вас такими приняли, и фолки навек изменили своё существование благодаря вам. А что же вы? Разве вы, люди, готовы принять то, что природа не сделала вас единственным идеалом? Боги решили не давать вам всех благ, ведь прекрасно понимали, что так вы перестанете биться и поляжете в тот же миг, как мир вам покорится. Но вы не боретесь для того, чтобы заслужить это место. Вы лишь сражаетесь сами с собой за то, чтобы ни один ваш брат не смел показать вам то, что и вы можете умереть. Ведь даже Боги бывают смертны.

— Ия, это, без сомнения, разумные мысли, но Вы слишком грубо объединяете нас в племя, преследующее одну общую для всех цель. Не все люди такие, какими Вы их представляете.

— Да, мой милый мальчик, я сужу по одному конкретному человеку и тому, что он сделал с фолками. Уж не знаю, жив ли он теперь, но с нами он проделал то, что вы делаете с самими собой. Но вы разные, и потому то ваше общество и прекрасно. Когда цели объединяют толпы, пределы их сил стираются. Но ты, Хён Сок, ни в одну из известных мне толп не входишь. И благодаря этому почти все вы по-своему чудесны.

— Почти? Вы хотите сказать, что не все люди приходятся Вам по душе?

— Ну конечно, я не могу любить каждого вашего брата точно так же, как своего собственного. — Платки бабули едва заметно шелохнулись где-то на груди, и сиплый смех вырвался из её горла. Если бы Хён Сок не знал Ию, то счёл бы этот знак за явный признак старости. Но каждый, кто однажды имел честь повстречать её, точно понимал, что причиной хрипоты для неё могла стать лишь горечь. — И ты, Хён Сок, совсем на него не похож. На того самого человека, что был здесь первым. Хоть вы оба и стали пленниками обстоятельств, ты самолично предначертал себе путь героя. Он же должен наконец умереть или навсегда остаться невольником.

Бабуля очень любила ошибаться, и в этот раз живым она признала человека, что ушёл на тот свет уж двадцать лет назад. Ия с самого детства была той ещё выдумщицей. Но Хён Сок не стал указывать ей, что она всё спутала, и не потому, что в обществе считалось непростительным поправлять фолка, который, благодаря своему происхождению, наверняка знал куда больше, чем любой другой представитель рода людского. Просто бабуля Ия не любила, когда её слова перевирали. Ведь она никогда не говорила общей истины. Вся правда бабули была для неё одной.

— Я слышала о том, что случилось с несчастной Эмили Брамс. Очень жаль, что такая беда настигла эту добрую девушку. — Голос Ии звучал неподдельно сочувственно. Впрочем, таким он был у неё всегда, потому как бабуля ни разу в своей жизни не солгала. Такого понятия в её с братом поселении просто не было.

— Да, она была очень важным кадром. — Ответил Хён Сок, про себя уже прикидывая то, как по возвращению в первый Округ окажется крайним в этом деле. Всё, что случалось между фолками и людьми, находилось под его строгим надзором последние пять лет, а это событие обрушилось на Вайнкулу прямо на условной границе меж двух территорий. Министерство вновь заставит его самого разгребать все последствия.

— Она была человеком — вот что важно, дорогой мой друг. — Бабуля вновь засмеялась, но лишь для того, чтобы показать Хён Соку всю абсурдность им сказанного. — Что же ты, даже в окружении собственной семьи не можешь отпустить эти свои дурные причуды?

— Просто я мыслю именно такими категориями.

— Я не думаю, что Лин бы хотела, чтобы ты останавливался на них. Ведь куда приятнее, когда твой брат видит тебя именно тем, кем ты и являешься.

— Что Вы имеете в виду, бабуля? И как с разговора о политике Вы перешли к обсуждению моей сестры?

— О, Хён Сок, наши с тобой разговоры всегда текут легче, чем подземные реки по жилам Вайнкулы. Может, так происходит потому, что я разговариваю сама с собой? — она обернулась к нему с хитрой улыбкой. Настолько хитрой, какая только может заиграть на губах абсолютно белоснежной и невинной старушки.

— Вам смешно? — спокойным тоном ответил Хён Сок, даже не подумав о том, чтобы уязвиться.

— Очень даже! — Ия захохотала, а звук её смеха в момент разлетелся по крайнему из холмов материка. И Хён Сок поддержал бы такую радость бабули, если бы только понял послужившие тому причины. Когда же всё веселье в ней иссякло, Ия абсолютно серьёзным тоном проговорила. — Лин очень славная, и любой прохожий может заметить то, как ты дорожишь ею. Но загвоздка в том, мой милый, что ей самой это незаметно. Ты стараешься сохранить Лин, совсем не занимаясь вашими с ней отношениями.

— У нас всё в