В этой истории не будет злодея, и человек есть закон - Дарья Милл

— Живёшь ли ты с ней, или она с тобой? Ты никогда не задумывался о том, что твоя помощь не нужна ей в той мере, в какой ты ей её обеспечиваешь?

— Но я забочусь о Лин… — начал Хён Сок, но вдруг остановился, задумался, и лишь тогда, когда стал больше не в силах молчать, закончил. — Потому что для неё это необходимо.

— Мой славный мальчик, ты так давно и глубоко заблуждаешься, что это уже вошло у тебя в привычку. — Бабуля медленно поднялась с кресла и, пройдя мимо Хён Сока, подхватила его под руку. Её хрупкая ладонь осела на его сильном предплечье, замерла и там сохранила за собой место. — Пойдём же, дадим ветру прогнать те чёрные мысли, что заполонили твою голову, словно мордочки маленьких амфи только что расколотую прорубь.

Материнская звезда Вайнкулы, всеми за глаза называемая Солнцем, медленно сбегала с небес, уступая место нескольким первым звёздам, что только принимались за мерцание. Бабуля Ия шагала быстро, да так, что Хён Сок едва за ней поспевал. Он привык сбавлять ход при Лин, Эндрю и Кэсси, но с бабулей такой трюк не прошёл бы. Ия резвым шагом спускалась с холма, за своей спиной оставляя и океан, и птиц, и амфи, и даже кресло-качалку, а всё для того лишь, чтобы напомнить Хён Соку одну простую истину. А она уже дожидалась его у дома бабули вместе с тремя малышами на руках.

— Хён, мы совсем позабыли, что послезавтра Рождество! — вскричал Эндрю, как только издали разглядел Хён Сока.

— Вот чёрт. — Едва слышно выругался он, но тут же вспомнил, с кем держит путь. — Простите, Ия.

— Ничего, милый, про чертей я уже давно знаю. О них мне рассказал тот самый человек, что прозвал меня этим именем. — Бабуля снова засмеялась, но на этот раз так тихо, что Хён Соку сразу стало понятно, что бабуля наяву грезит тем же, чем и земные старики — деятельным прошлым и несовершенными поступками.

С того времени, как родная планета оказалась покинута, а Вайнкула заселена в течение полу века, Рождество перестало приходиться на свои прошлые дни. Если сын Божий страдал за наши грехи, то почему его к нам явление нельзя сопоставить с началом нового времени? С этим первым предложением не был согласен никто, но вместе с тем, как на Ньюэре отказались от государственной религии и единодушно приняли григорианский календарь как единственный верный, вопрос о том, какой день впредь считать рождественским, отпал. Сам Папа Римский дал дозволение своим людям поверить, что начало первого дня нового года можно так же считать днём Рождества. Кто-то увидел в этом его отречение от веры, кто-то принялся за поиски тайных планов и замыслов Верховного правительства, но все единодушно сошлись в одном — принятие Рождества как первого января рушило устои и смывало границы допущения религии до политики. «Непростительно!» говорили одни, «оскорбительно!» кричали другие, да потому и отвергли все доводы, что были выдвинуты за эту идею. Однако, привычка, выработанная пробным годом, осталась, а потому неофициально Рождество атеисты праздновали в тот же день, что и Новый Год. Но даже если и так, Хён Соку было всё равно не до этого. Любой праздник, приходившийся на время его работы, тут же отметался несмотря на то, что весь остальной отдел в эти дни с дозволения свыше тонул в сладком выходном безделье.

— Идём, нам сегодня ещё нужно успеть попасть в офис. — Сказал Хён Сок, когда бабуля отпустила его руку и встала рядом с Ики. Отняв от отцовской груди Эндрю маленьких амфи и всучив их девушке, он пресёк все возможные разговоры одной фразой. — Я понимаю, что вам всем очень понравилось проводить время в Патуи, но если вы и дальше хотите свободно навещать друг друга, то мы с Эндрю должны работать.

Больше никто не смел и слова вставить про предстоящий праздник, и даже Лин, что уже было хотела спросить брата, не проведёт ли он Рождество с ней, за всю обратную дорогу так и не подала голоса. Она знала, что он снова уйдёт, и ей были прекрасно понятны причины, почему Хён Сок вынужден бросить всё ради работы, но одно до сих пор оставалось для неё неясным. Почему именно он? Если бы Эндрю больше старался, то он бы уже давно сместил Хён Сока с места подполковника ПОПДМК, но тому это было не нужно. И грубым упущением с его стороны было не сделать для Лин такого простого одолжения и не добиться отстранения Хён Сока отдел по состоянию здоровья. Она всегда хотела, чтобы брат её понял. Но он все признаки внимания Лин принимал за должное, ведь как ещё иначе должен реагировать на тебя человек, ради которого ты положил крест на свои мечты о спокойном быте и тихой юности?

Первый Округ казался спящим, полным безмятежности ульем, где одни лишь огни фонарей выдавали присутствующих в нём людей, только вот все чудеса испарялись, разбивались и исчезали вместе с тем, как северные ворота оказывались открыты. Шум, шёпот листьев от поднявшегося дуновения холодного ветра и яркий свет маячков трассы, что была проложена отдельно от общей дороги, пропускающей на себе грузовики с поставками и машины частых авантюристов. И это был очередной раз, когда Кэсси воспользовалась положением подполковника Квона — упросила его добыть ей разрешение на пользование частной автомагистрали, которая в этот день сыграла им на руку. Впрочем, даже если бы вся дорога заняла у них больше времени в пробках, Хён Сок пешком пустился б в дорогу, только бы успеть в отдел до темноты.

Проделав оставшийся путь длинной в час, Кэсси остановилась у ПОПДМК. Почти все окна на втором этаже ещё горели, а несколько тел сновали при входе. Хён Сок вышел из машины и, прихватив с собой Эндрю, наконец попрощался с Кассандрой. Лин и не подумала о том, чтобы поднять на него глаза, но он понял всё без слов.

— Мне жаль, но я вернусь поздно, не жди меня. — Сказал ей Хён Сок, попутно избавляясь от куртки, жар от которой уже успел выступить на его щеках горячим румянцем. — Знаю, ты злишься, но…

— Прекрати. Ты говоришь это лишь из-за того, что чувствуешь себя обязанным. — Ответила Лин, не отворачиваясь от окна. — Я уже поняла, что ты не будешь со мной в Рождество. Но у меня другие планы, ясно? Есть люди, с которыми я могу его провести, а