Куколка - Джон Фаулз

В: Не тушуйтесь, сэр. По крайней мере, вас сочтут честным дураком.

О: Лестно думать, что мистер Б. проникся ко мне некоторым уваженьем, хотя б и по означенной вами причине. Потому-то и хотел сказать, что перед ним более значимая цель, выходящая за рамки нашего лицедейства. Он будто говорил: да, я тебя обманул, но ради великого и достойного дела, коего не смею открыть.

В: Не могли б вы точнее поведать, что было в тех бумагах?

О: В науках-то я не силен, сэр. На листе, что мне передали, было множество цифири, писанной столбцом и кое-где небрежно перечеркнутой, словно в ней нашли ошибку. На столе я видел бумагу с геометрической фигурой: окружность, иссеченная множеством линий, кои проходили через середку и на концах коих были писаны греческие сокращенья. Ежели не ошибаюсь, сие оченно смахивало на астрологическое предсказанье. Лучше не разглядел.

В: Мистер Б. не говорил, что интересуется астрологией, что верит в нее?

О: Нет, за исключеньем того раза в кромлехе, когда обмолвился об поиске жизненного меридиана.

В: Короче, он дал понять, хоть и туманно, что им движут совсем иные мотивы, нежели те, кои дотоле он вам представил?

О: Совершенно верно.

В: Исходя из ваших бесед, особливо последней, вы заключаете, что его истинный умысел был как-то связан с намеками на проникновенье в тайны будущего?

О: Сэр, по сию пору не знаю, чего заключить. То кажется, будто он говорил правду, а иногда — будто все было нарочной головоломкой, розыгрышем и сплошным мороком, но затем опять мнится, что он искренне раскаялся в своем вынужденном обмане.

В: В тот вечер больше ни об чем не говорили?

О: Еще об одной закавыке, мистер Аскью. После его признанья, что здесь он совсем по иному делу, возник вопрос: тогда зачем девица? Не скрою, сэр, я был уязвлен его недоверьем и выложил все, что Джонс говорил о борделе.

В: Как он сие воспринял?

О: Поинтересовался, верю ль я тому, что услышал. Конечно нет, ответил я, но высказал подозренье, что Дик допущен в ее постель. Вот тогда-то он окончательно сбил меня с толку вопросом, зазорно ль мужу спать с собственной женой.

В: Что вы ответили?

О: Ничего, сэр. Я вконец растерялся. Мы с Джонсом всякое воображали, но этакое нам и в голову не пришло.

В: Зачем же им понадобилось скрывать свое супружество?

О: Сие непостижимо, как и то, почто пригожей и благовоспитанной девице связывать судьбу со столь беспросветным убожником.

В: На том разговор закончился?

О: Напоследок он заверил в своем уваженье ко мне.

В: А что насчет гонорара?

О: Ох, забыл! Наутро был обещан расчет. Так и вышло: я получил вексель и весьма любезное предложенье по своему усмотренью распорядиться конем — оставить себе иль продать.

В: Продали?

О: Да, в Эксетере.

В: Теперь поговорим об Джонсе и его бегстве.

О: Тут я ни при чем, мистер Аскью, не ведал ни сном ни духом.

В: По приезде в гостиницу вы с ним говорили?

О: Так, перекинулись обо всяких мелочах.

В: Вы известили его, что миссия ваша почти выполнена?

О: Да, я подтвердил то, об чем мы уже и сами догадывались. Получив распоряженье мистера Б. утром следовать в Эксетер, я сообщил об том Джонсу, коего вызвал из кухни.

В: Новость его ошеломила?

О: Отнюдь, сэр. Сказал, он рад со всем покончить.

В: Впечатленьями не обменялись?

О: Он был слегка навеселе и, похоже, вознамерился поболтать. Но я его оборвал, ибо валился с ног. Еще будет время все обсудить, сказал я.

В: Когда вы обнаружили, что он исчез?

О: Лишь наутро. Одеваясь, я приметил подсунутую под дверь записку. Она у меня с собою, вот только слог дурен…

В: Извольте прочесть.

О: «Любезный мистер Лейси, надеюсь, вы не сочтете мой поступок черной неблагодарностью за все оказанные мне милости, ибо, когда вы сие прочтете, я буду далеко, но иначе не могу, поскольку на родине в Уэльсе имею, как вам известно, престарелую матушку, а также брата и сестру, коих не видал целых семь лет. Сэр, всю дорогу я шибко страдал от своего пренебреженья сыновним долгом и, будучи совсем неподалеку, справился у хозяина об проезде в Уэльс, на что получил ответ, мол, в Бидефорд и Барнстапл еженедельно приходят балкеры, а в дальнейших расспросах выяснил, что как раз нынче из Барнстапла будет обратный рейс, на который и поспешаю, но, ежели кто спросит, скажу, что выслан в Бидефорд уведомить об вашем приезде, лошадь же оставлю в гостинице „Корона“, что возле причала, чтоб вы иль мистер Б. забрали ее, когда пожелаете, а мускет спрятан под кроватью, так что я ничего не украл. Заклинаю верить, сэр, что причина в моей хворой матушке, кого я шибко почитаю, и как же не воспользоваться мне этакой оказией, когда всего-то сорок миль через залив, а дело наше исполнено. Уверьте мистера Б., что рот мой на замке, а язык в…» Я пропущу, сэр. «…и от всей души прошу вас и его не думать, будто я нарушил уговор, ведь последний денек, сэр, и ежели вашего покорного слугу и друга милостиво простят, то причитающееся мне вознагражденье прошу держать у себя до моего возвращенья в Лондон, кое, надеюсь, не за горами, а теперь вновь приношу свои искренние извиненья, но должен закончить, ибо время поджимает». Вот, мистер Аскью.

В: Он подписался?

О: Инициалами.

В: Ничего подобного не ожидали?

О: И крохи подозренья не возникло, сэр. Наверное, будь я смекалистей, призадумался б над одним обстоятельством, имевшим место в Тонтоне. Джонс стал плакаться, что почти весь задаток истратил на погашенье некоего лондонского долга и теперь шибко стеснен в средствах, а потому просит выдать вперед часть его гонорара. Ну я и сжалился, об чем сделал запись в особой тетрадке.

В: Сколько дали?

О: Гинею.

В: Не удивились, зачем ему этакая сумма?

О: Да я его знаю, сэр: коль бахвальство не сработало, своего добьется щедростью.

В: Скажите, вы верите его записке?

О: Тогда поверил, хоть шибко осерчал, что он так меня подвел. Помнится, Джонс говорил, что он родом из Суонси, где поныне живет его мамаша.

В: Трактирщица?

О: Вроде бы.

В: Вы сказали «тогда», а сейчас не верите?

О: Так он же не вернулся за деньгами.

В: Может, там подыскал работу?

О: Он бы известил, я его знаю.

В: Вы не справлялись, был ли в тот день корабль на Суонси, об коем он расспрашивал?

О: Нет, мистер Бартоломью запретил. Едва я прочел записку, как за мной явился Дик, уже доложивший хозяину об исчезновенье Джонса. «Не ты ль куда его отправил?» — спросил мистер Б. Ну я все начистоту и выложил.

В: Записку показали?

О: Тотчас.

В: Он встревожился?

О: Меньше, чем я ожидал. Не разбранил меня за накладку, ибо Джонс был моим протеже, но лишь спросил, можно ль верить сей записке. Как и вам, я ответил утвердительно, добавив, что опасаться Джонса не стоит, поскольку ему известно еще меньше, чем мне. Имей он злой умысел, не стал бы писать записку, да и не тянул бы до последнего.

В: Вы сказали, Джонс знал, что вам надлежало вернуться в Эксетер?

О: Да, я его оповестил.

В: Какие распоряженья отдал мистер Бартоломью после неожиданного поворота событий?

О: Приказал вести себя так, будто Джонс отбыл не самочинно, но по нашей указке. Мол, выезжаем вместе, потом расстаемся и действуем как условлено. Признаюсь, мне вовсе не улыбалось в одиночку ехать по диким безлюдным местам, но я прикусил язык, ибо шибко казнился, что не углядел за шалопаем напарником.

В: Что ж помешало ему востребовать свои деньги?

О: Недоумеваю. Отнюдь не в его духе.

В: Может, устыдился, что подвел вас?

О: Да нет, он слишком беден, чтоб церемонничать и не попытаться получить свою долю.

В: Малый женат?

О: Не ведаю. В друзьях моих он не числился, мистер Аскью. Строил из себя благородного скромника, однако до джентльмена не дотягивал, и я б не стал представлять его миссис Лейси. Пару раз он ко мне заглядывал, но дальше порога я его не пускал. Таких, не хуже и не лучше, пруд пруди — любого можно было рекомендовать мистеру Бартоломью. Джонса же я ненароком встретил на улице, и он пожалился, что сидит без работы.