Катушка синих ниток - Энн Тайлер

– Клэренс! – крикнула она, но пес и ухом не повел, и она кинулась за ним, но что-то непонятное – внезапное, огромное, гладкое, металлическое – ринулось на нее с огромной скоростью.

«Ой, – подумала она, – это же, кажется…»

Всё.

Уитшенки не умирают – таково было семейное верование. Конечно, вслух они этого не говорили, это выглядело бы нахальством. И к тому же любой не-Уитшенк не преминул бы напомнить, что Джуниор и Линии вообще-то оба умерли, как ни крути. Но – давно, немыслимо, невообразимо давно! Лишь Ред был тому свидетелем (Меррик никто в расчет не брал), а он сейчас ходил сам не свой. Не человек, а пустая оболочка. Он бродил по дому в шлепанцах, небритый, с мертвыми глазами. Один день всем казалось, что он и дар речи потерял, но потом обнаружилось, что он просто опять забыл надеть слуховой аппарат.

Эбби умерла во вторник; в среду, согласно ее распоряжению, ее кремировали, однако похороны не получалось устроить до понедельника. Им требовалось прийти в себя и понять, что, собственно, эти похороны должны из себя представлять. Никто раньше с подобными делами не сталкивался, только Нора, но она из абсолютно другой среды, какой от нее прок?

Вероятно, им не следовало откладывать похороны так надолго. На все это время они будто зависли в лимбе[30]. Они слонялись по комнатам, пили кофе, отвечали на телефонные звонки, вздыхали, переругивались, принимали от соседей кастрюльки, накрытые крышками, рассказывали смешные истории про Эбби, но в итоге не смеялись, а плакали. Оба Хью были здесь: их жены нуждались в поддержке. Стем периодически беседовал с кем-то по сотовому, решая рабочие вопросы, но Ред даже не спрашивал, в чем дело. Внуки как обычно ходили в школу, но после, испуганные, потрясенные, сидели дома, а маленький Сэмми ни на секунду не отлипал от взрослых и, казалось, немножко помешался. Перестал пользоваться горшком – что и в хорошие времена испытание – и начал устраивать грандиозные истерики. Когда Нора преувеличенно спокойно поинтересовалась, что с ним, он крикнул:

– Пусть придет Клэренс!

Все неуютно поежились.

– Бренда, ты имеешь в виду, – сказала Нора. – Бренда теперь на небесах с Иисусом.

– Я хочу, чтобы он вернулся от Иисуса.

– Она, – поправила Нора. – Ты хочешь, чтобы она вернулась, но ей лучше там, где она есть.

– Она была уже очень старенькая, дружок, – утешил Стем.

Повисло неловкое молчание. Впрочем, к счастью, Сэмми не сделал очевидного умозаключения и даже не заговаривал об Эбби, которая еще недавно часами читала ему любимые, непередаваемо нудные книги о динозаврах.

Она пела, как сообщила Луиза Хатчинсон.

Именно Луиза выбежала на улицу, услышав удар, а затем позвонила «911» и семье. И слава богу, что позвонила: Эбби не взяла с собой на прогулку документы.

– Она шла к нашему дому и пела, – рассказала Луиза. – Я выглянула в окно и говорю Биллу, вот, говорю, у кого-то хорошее настроение. Я, по-моему, ни разу до этого не слышала, чтобы Эбби пела.

– Пела? – хором воскликнули Джинни и Стем. А Джинни спросила:

– Какую песню?

– Что-то про козлика, я не знаю.

Джинни посмотрела на Стема. Тот пожал плечами.

Луиза продолжала:

– Собака лежала от Эбби очень далеко, думаю, ее отшвырнуло. Женщина, которая была за рулем, она его и нашла, бедняжка. Она прямо как с ума сошла! Машина врезалась в фонарный столб, так вот рядом с ним пес и лежал. Какое счастье, что Эбби его не видела.

– Ее, – сказала Джинни.

– Что, прости?

– Собака была «она».

– Ой, мне очень жаль.

– Она была старая, – с каким-то упрямством произнесла Джинни. – В смысле, собака. Она прожила хорошую длинную жизнь.

– Ну и все-таки…

Луиза протянула им запеканку и заверила, что там нет глютена, как будто именно это всех сейчас и волновало.

Но как же, объясните ради бога, получилось, что Эбби без ведома семьи распевала серенады под окнами у соседей? Аманда единственная решилась спросить прямо, стоило только уйти Луизе. Но, очевидно, всех мучил тот же вопрос. Они тихо сидели в гостиной при неправильном освещении – солнце светило в задние окна, как обычно по утрам в будни, когда большинству из них полагалось находиться на работе.

– На меня не смотри, я тогда еще даже не вставал, – сказал Денни, не дав Норе, которая с обеспокоенным видом открыла рот, вымолвить ни слова.

– Я себя спрашиваю и спрашиваю, – заговорила она наконец, – вы даже не представляете, сколько раз. Когда я повела мальчиков в школу, она сидела на крыльце, а когда я вернулась, она уже исчезла. Но Бренда еще оставалась в доме. Где же была мама Уитшенк? У себя в комнате? Во дворе? Как она сумела выйти? Почему я не заметила?

– Ты же не могла следить за ней каждую секунду, – успокоила Джинни.

– Но должна была! Получается, что должна. И мне очень, очень, очень жаль. У нас с ней, знаете, образовалась какая-то особенная связь. Никогда себе не прощу!

– Эй! – подбодрил ее Стем. – Малыш.

Ни на что большее в качестве утешения он был не способен. Нора, впрочем, с благодарностью обратила к мужу заплаканные глаза и улыбнулась.

– Мы не ясновидящие, – бросил Денни. – Почему она не сказала, что хочет прогуляться? С какой стати взяла вдруг да ушла?

Да, все вели себя как обычно: Денни злился, Нора терзалась угрызениями совести, Аманда искала виноватых.

– Как она могла тебе сказать, – упрекнула она Денни, – если ты вовсю храпел в своей комнате?

– Эй, эй, не гони! – И он откинулся на стуле, выставив вперед ладони.

– Можно подумать, ты здесь как раб трудился, – укорила Аманда.

– Ну так и вы не особо надрывались.

– Тихо, вы оба, – прикрикнула Джинни. – Мы отклоняемся от темы.

– Какой еще темы? – спросил Хью, муж Аманды.

– У меня есть ужасное, просто ужасное подозрение, что мама хотела, чтобы на ее похоронах играли «Приятные вибрации».

– Чего? – опешил Хью.

– Она, по-моему, просила. Правда, Мэнди?

Аманда, не в силах говорить, расплакалась, и вместо нее ответил Денни:

– Не думаю, что она это буквально.

– Надо найти завещание, я помню, она писала.

– Пап? – позвал Стем. – Ты не знаешь, где может быть ее завещание?

Ред смотрел в пространство, уперев руки в колени. И спросил:

– Э?

– Мамины распоряжения насчет похорон. Она говорила, куда их положила?

Ред покачал головой.

– Надо посмотреть у нее в кабинете, – сказал Стем.

– В кабинете нет, – отозвалась Нора. – Мама Уитшенк оттуда все унесла, когда Денни к нам переехал. Она собиралась слегка потеснить папу Уитшенка в письменном столе.

– А-а! – Ред вспомнил. – И то правда. Она спрашивала, можно ли положить свои вещи ко мне в ящик.

Аманда села прямее и промокнула нос бумажным платком.

– Там и поищем, – бодро произнесла она. – Да, и, Джинни, я уверена, что она на самом деле не хотела «Приятные вибрации». Если по большому счету, то нет.

– Похоже, ты плохо знаешь маму, – ответила Джинни.

– Я вот боюсь, что она хотела «О благодать».

– Мне нравится «О благодать», – мягко проговорил Стем.

– Мне раньше тоже нравилось, но теперь это стало ужасное клише.

– Для меня – нет.

Аманда возвела глаза к потолку.

Настало время ланча, но готовить они не стали, просто заглянули в холодильник.

– Ничего нет, одни сплошные запеканки, – пожаловался Денни.

Аманда сказала:

– Действительно, интересно. Почему, когда кто-то умирает, люди не приносят выпивку? Никогда, вы заметили? Почему бы не притащить ящик пива?

Или хотя бы бутылку классного вина? Нет, всегда эти бесконечные запеканки. Кто их вообще ест?

– Я ем, – подала голос Нора. – Я готовлю их несколько раз в неделю.

Аманда виновато глянула на Денни и смолкла.

– А я вот проснулась утром и подумала о наших соседях, – задумчиво проговорила Джинни. – Ну, этих, с пляжа. Следующим летом они станут друг другу говорить: «Ой, смотрите-ка, с ними больше нету мамы».

– Мы что, все равно поедем на море? – спросил Стем.

– Конечно, поедем, – ответила Аманда. – Мама бы этого хотела. Ее бы убило, если б мы не поехали.

Повисла тишина. Джинни громко всхлипнула и закрыла лицо руками.

Нора встала и, держа Сэмми на бедре, обошла стол и погладила Джинни по плечу. Сэмми с интересом наблюдал за происходящим.

– Ничего, ничего, – бормотала Нора, – потом станет легче, вот увидишь. Бог никогда не посылает нам испытаний больше, чем мы в состоянии перенести.

Джинни только сильнее заплакала.

– Вообще-то неправда, – уверенно заявил Денни, который стоял, прислонясь к холодильнику и скрестив руки на груди.

Нора, не переставая гладить Джинни по плечу, глянула на него.

– Он ежедневно шлет людям больше, чем они в состоянии перенести, – сообщил ей Денни. – Половина народу на земле ползают такие… уничтоженные.

Все повернулись к Норе, опасаясь ее реакции, но она не обиделась. Сказала только: