Нет дьявола во мне - Ольга Володарская

– А ты простая?

– Да, – подумав, ответила Мари.

– Очень смешно.

– Нет, я правда так считаю…

– Просто ты себе самой понятна. Поэтому тебе так и кажется.

Тут из комнаты показалась Елизавета. Сегодня она нарядилась в другое платье, не пестрое, а черное, но подобного, маечного, типа. Причем, как и вчерашнее, на размер меньше нужного. Если не на два. «Интересно, она специально такие покупает, чтобы их больше в котомку убралось», – подумала Марианна. Коко Шанель пропагандировала маленькие черные платья, но, увидев то, что на себя натянула Лиз, упала бы в обморок.

– Я побежала, – выпалила гостья, закидывая за спину котомку.

– Куда так спешишь? – удивилась Мари. Еще пять минут назад Лиз никуда не собиралась.

– К Нику! Ему грозит опасность… Мне только сейчас это пришло в голову. Сон – предвестник беды.

И, сунув ноги в свои ультрамодные кеды, поковыляла к двери, на ходу втискивая пятки.

Когда Лизавета удалилась, Алекс спросил:

– Ты видела ее документы?

– Что?

– Ты расслышала.

– Нет, а что?

– Если забыть о том, что пускать в дом незнакомцев – непростительная беспечность, а тем более оставлять их на ночь…

– Я и не пускаю! Хотя брать у меня, по сути, нечего… – Но тут же замолчала. Брать было чего. Вор всегда найдет, что вынести: планшет, телефон, цепочку, сережки, мамины антикварные вещицы, они пусть и не дороги, но чего-то стоят, а убийца может еще и жизнь забрать.

– Мы забыли об этом, – проговорил Алекс. – Я о другом… Как ты можешь безоглядно верить человеку, которого знаешь… сколько ты там Лиз знаешь?

– Чуть меньше суток.

– Вот именно.

– То есть до того, как оставить сестру Николаса на ночлег, я должна была взять в залог паспорт? Как в некоторых гостиницах делают?

Алекс застонал.

– Да почему ты думаешь, что она сестра Николаса? – прорычал он после.

– Она так сказала.

– Ну!

– Нет, подожди! Она что, по-твоему, это придумала?

– Запросто.

– Зачем?

– Я не знаю. Причин может быть несколько. Первая, втереться к тебе в доверие, чтобы… Ну, не знаю, как-то на тебе нажиться. Или просто обчистить, ты посмотри, ничего не пропало?

– Хватит говорить глупости! Она – сестра Николаса.

– До-ку-мен-ты про-ве-ря-ла? – по слогам повторил он звучавший выше вопрос, заговорив с Марианной как с идиоткой.

– Да она о нем знает такое, что неведомо посторонним!

– Что он в математических олимпиадах побеждал?

– Не только… – Она собралась упомянуть про кислую карамель, к которой Николас питал слабость, и про другое, но вместо этого спросила: – Она кажется тебе подозрительной?

– Да. У нее вид прохиндейки. Чем она зарабатывает на жизнь, говорила?

– Она экстрасенс.

Александр пропел: «Та-та-та-та-та!»

– Но ей все поверили, не только я, – стала защищаться Мари. – Даже аббат Иван. А еще приемная мама найденыша Яна…

– А она-то с этой Лиз как познакомилась?

Марианна рассказала. Алекс слушал внимательно, не перебивал. Когда она закончила, приятель некоторое время молчал. И вдруг выдал неожиданное:

– Она может быть матерью Яна. Бросила когда-то дитя свое на погибель, потом осознала, что натворила, и решила его вернуть.

– То есть ты думаешь, Лиз собирается его украсть? Но пока втирается в доверие к ребенку и его приемной матери? – Мари поставила чашку на стол и начала болтать в ней ложкой, хотя сахар давным-давно растворился. – Но тогда бы ее узнал аббат! – воскликнула она, вынув ложку и брякнув ее на стол.

– Почему?

– Он же отец Яна.

– Что за ерунда?

– Я думаю, что он не просто так опекает мальчика…

– Мари, Иван бесплоден. Стал таким после перенесенной в раннем возрасте болезни. Из-за этого он ушел в монастырь. Вернее, из-за этого тоже.

– Откуда ты знаешь?

– Он сам рассказал мне об этом. За шахматами. Мы играем по субботам.

Марианна вскочила.

– Так, все, надо бежать!

– Куда?

– К Марко. Или к аббату. Не знаю… – Она беспомощно всплеснула руками. – Что, если ты прав? И Лиз самозванка…. Я же себе не прощу, если она украдет ребенка.

– Только не надо истерить, Мари. Я просто предположил, что такое может быть. Но если бы ты проверила ее паспорт…

– Ой да заткнись ты! Давай поднимайся. Пойдем.

– Куда?

– Ты к Марко, я к аббату. Или наоборот.

– Давай пойдем в дом, где живет Ян, и попросим у Лизы… она же туда направилась?.. показать документы. Что, если я параноик и вижу подвох там, где его нет?

– Лучше перебдеть, чем недобдеть.

– Это ты сейчас на каком языке разговариваешь?

– Не важно. Погнали.

И бросилась к двери, не удосужившись сменить домашние штаны и майку на что-то более приличное.

Глава 2

Марко очень поздно лег, поэтому просыпаться от телефонного звонка было тяжело.

– Алло, – просипел он в трубку, едва отыскав ее с закрытыми глазами на тумбочке.

– Просыпайся, Марко.

– Угу.

– Это капитан Панич.

Едва прозвучала фамилия коллеги из городского департамента уголовной полиции, Марко проснулся. Встряхнулся, как Чак после купания, и уже совсем другим голосом проговорил:

– Слушаю.

– Из двух частичных отпечатков на медальоне, найденном в могиле Николаса Рушити, составлен один. Он принадлежит Фернандино Солью. Так что задерживай его на двадцать четыре часа. Найдешь место для этого у вас там? Или машину прислать?

– Найду.

– Как задержишь, набери. А может, подмогу? Досье на этого Солью толще, чем уголовный кодекс.

– Капитан, я как-то трех грабителей банка задержал в одиночку. Не оскорбляйте меня. Все сделаю сам. До связи.

Отключившись, Марко встал с кровати. К его удивлению, Чака в комнате не оказалось.

– Дружище, ты где? – крикнул он.

И не получил ответа.

Терзаемый беспокойством Марко проследовал в кухню. Чака и там не было.

Куда он мог деться? Двери все Марко на ночь запирал, а значит…

Стоп!

Что это?

Он взялся за ручку двери, которая из кухни вела во двор. Она болтается. До этого держалась, пусть и не крепко. Именно этот замок выбил Чак, когда хозяин оставил его дома, а он хотел отправиться вместе с ним на охоту в горы.

Марко толкнул дверь. Она, мерзко скрипнув, отворилась.

Залитая солнцем лужайка. За нею сразу монастырская стена. Дальше – крыши келий, колокольня. Горы. Небо. Голубое-голубое. Ни облака на нем.

Радующая глаз картинка. Вот только не мог Марко сейчас насладиться пейзажем. Чака и во дворе не оказалось!

Марко вернулся в дом. Наскоро умылся и почистил зубы. Оделся в несвежие джинсы и мятую футболку. Плевать. Не до пижонства, надо торопиться.

Выйдя за калитку, Марко не знал, куда направиться. К дому Дино, чтобы задержать его, или на поиски Чака. Долг или чувства? Что выбрать?

«Один раз ты уже выбрал долг, – сказал себе Марко. – И твоя семья погибла. Остался у тебя лишь Чак… Так что, вывод очевиден!»

Не успели эти мысли улечься, как Марко услышал оклик. Его звали по имени, и он узнал голос.

– Что ты хотел, Стефан? – И тут же подумал, что тот знает, где его пес, и хочет сообщить об этом. – Ты видел Чака?

Тетерев, спешащий к Марко со всех ног, притормозил. Судя по состоянию его одежды, пробежал он приличное расстояние. Футболка вся в поту, штаны в песке. И почему-то лицо перемазано.

– Нет, я не знаю, где Чак, – ответил Стефан, вновь возобновляя движение. Когда он приблизился к Марко, то схватил его за руку. Это было неприятное прикосновение – влажное. – Пойдем скорее к воротам, там такое!..

– Что там?

– Ты сам все увидишь. Это кошмар!

– Стефан, объясни все, иначе я не пойду с тобой. Мне Чака надо искать.

– Несколько часов назад было совершено страшное преступление! – выкрикнул Тетерев, сначала взмахнув руками, затем закинув их за спину. Как будто он, стряхнув со своих самурайских мечей кровь, сунул их в ножны, висящие вдоль позвоночника. Раньше за ним такого не замечалось!

– Кого-то убили? – осторожно спросил Марко.

– Да! Уничтожили.

К облегчению Марко, из-за поворота показался монах Клементий, монастырский винодел. Под его чутким руководством производились все бальзамы и настойки. Какие-то даже по его рецептам. Климентий был всегда чуть-чуть под хмельком, и помешать его пьянству не мог ни суровый аббат Иван, ни доктор, предрекающий монаху смерть от цирроза. Тот обоим отвечал – я не пью, а дегустирую, и добавлял, что виноделом по Божьей воле стал, а раз так, все вопросы к нему… И указывал перстом в небо. При всем при этом более здравомыслящего человека Марко встречать не приходилось. Климентий и рассуждал, и вел себя так, будто находился не под действием алкоголя, а принял волшебных пилюлек, одновременно успокаивающих нервную систему и стимулирующих мозговую деятельность.