Брандвахта - Александр Викторович Горохов

— Девчонки считают, что Римма тоже была в курсе задумки этих двоих.

— Это вряд ли. Мне кажется, Шамиль эту простушку использовал именно потому, что она… ну, очень уж простая, привыкла выполнять указания начальства, и никогда лишних вопросов не задаёт. Да и какая уже разница? Она же, как ты помнишь, вообще с брандвахты не высовывалась, понятия не имеет, с кем та парочка имело дело. Чем она нам может подгадить?

— И то верно, — прижавшись ко мне вздохнула Наталья. — Только всё равно беспокойно: что с нами дальше будет?

— Всем беспокойно. Но жить-то как-то надо. Вот и давай, моя хорошая, делать своё дело, а там — куда уж оно выплыве.

— Только бы ещё знать: какое оно, это наше дело? Ну, в общем целом.

— Хороший вопрос! А это ещё что такое?

Ночь, дневные ветерки утихли, слышимость отличная. Так что какие-то выстрелы где-то в районе улицы Софьи Перовской и до нас донеслись.

Фрагмент 14

27

— Господи, как же я устала от всего этого, — чуть слышно прошептала моя милая. — Вов, а нам нельзя взять, и куда-нибудь уплыть отсюда? Подальше от всей этой крови, грязи, взбесившихся людей. Молчи, молчи! Сама знаю, что, скорее всего, везде всё точно так же. Дошло ведь до того, что Фая, это добрейшее создание, меня сегодня спросила, страшно ли мне было убивать человека. А потом объявила, что лучше уж кого-нибудь убьёт, чем позволит себя изнасиловать.

Стрелять «на горе» перестали.

— Она девственница, что ли? Или из этих… однополых?

— А вот и не угадал. Нормальная девка. И «запретный плод» в педучилище успела попробовать, и мужики ей нравятся. Просто вырастила её мама на «старомодных» правилах: мужчина, хотя бы на относительно длительном участке жизни, должен быть единственным, а когда в одно время спят с несколькими разными, это уже бл*дство.

Люди, действительно, будто взбесились. Или это всё у них и раньше сидело, вот только прятали они его глубоко-глубоко? Была же ещё совсем недавно нормальная страна, в которой дети целыми днями пропадали на улице, и никому в голову не приходило на них напасть. Где ключ от квартиры оставляли под ковриком у входной двери, а помочь соседу в чём-либо, «за спасибо» или чисто символическое угощение считалось в порядке вещей. А потом — понеслось, покатилось. Нам, помнящим то время, нынешнее казалось торжеством всех возможных гадостей, которые могут проявить люди. Оказалось — падать ещё есть куда. Как в той присказке: мы думали, что уже достигли дна, но тут откуда-то снизу постучали. Кувалдой. В прыжке.

Впрочем, к чему вся эта философия? К чему все эти ностальгические сожаления о каких-то временах, которые уже не вернуть. Хотя бы потому, что некому их возвращать. Просто людей для этого практически не осталось. Сейчас они всё ещё разрознены, но пытаются собраться «в кучки». Вот только случилось так, что выжили, по большей части, далеко не самые лучшие, умные, культурные, образованные, приятные в общении. Наоборот, произошёл этакий отрицательный отбор, резко повысивший процентное соотношение между опустившимися, перешагнувшими грань добра и зла, и относительно нормальными людьми, как мы, случайно собравшиеся здесь, на брандвахте, пришвартованной к берегу реки у глухой городской окраины.

Да, нормальными — довольно относительно. Мы ведь тоже убиваем, грабим, крадём, как и те, про которых я сказал, что они — результат отрицательного отбора. Чем я лучше их, если у меня даже малейшего шевеления совести не случилось, когда рылся в карманах убитых мной людей? Я более чем уверен в том, что тот же «фиксатый» ехал сюда грабить нас не ради любви к искусству, а чтобы людям, собравшимся вокруг него, стало чуть-чуть легче жить. Ну, да. Я уже несколько раз убивал людей, чтобы защитить свою семью, Наташу и её брата. Но ведь и тот же Шамилька наверняка затеял свою аферу не только ради того, чтобы тупо накопить «презренный металл», а ещё и для того, чтобы женщине рядом с ним стало лучше. Он же не идиот, понимал, что в создавшейся извращённой реальности Юля, довольно симпатичная женщина, для него — практически идеальный вариант спутницы. Лучшей просто негде взять.

Стреляя в людей «фиксатого», я защищал «своих»? А что такое «свои»? Кто мне эти молодые женщины? Ну, не считая Наташи. Ни одна не является родственницей, ни с одной я не спал, ни с кем нет ничего общего, кроме того, что мы живём рядом в странном плавучем доме. Такие же, какими до сегодняшнего утра считал Мусихина и Фельдман. Но теперь не испытываю ни малейшего сожаления в том, что эта парочка мертва. Причём, перешли в состояние трупов не без моего участия. И где гарантия, что завтра, послезавтра, через месяц или год, они для меня перестанут быть «своими»? Или я для них. Та же самая Венера, вместе с нами бывшая здесь в ночь апокалипсиса, уже перестала быть «своей». Хуже того, перестав ей быть, пыталась нам навредить. Не исключаю, что делала это, исходя из собственного понимания справедливости, «правильности» своего поступка. Станет ли она для меня «своей», если вернётся, признает неправоту и покается? Не знаю. Честно говорю: не знаю.

По какому признаку судить, «свой» человек или «не свой»? По национальности? Да фиг вам! У Шамиля в документах написано, что он башкир, а в разговоре как-то говорил, что с примесью татарских кровей. При этом башкирка Лиля Икрамова едва ли не плюётся на его тело, прикрытое куском полиэтилена. Или взять простого, как три рубля, Виктора Латыева: по фамилии татарин, по имени русский. У Юли написано «украинка», по фамилии — еврейка, а если судить по внешности, то откровенно не чистокровная. Вон, по Наде Бивалькевич однозначно видно, что оба родителя из «того самого» народа. У «фиксатого» в паспорте значится «Смирнов», «чистокровный русак», в его банде парочка татуированных тоже с совершенно русскими фамилиями, хотя есть и с другими национальностями, если судить по фамилиям. Антипод — Иван Романович Кречетов, пару недель прятавший от взбесившихся говнюков татарку Нафикову и русского пацана Антошку. В Наташе каких только кровей не намешано. Да и во мне — и русские, и украинские, и молдавские. Нет, национальность — тоже не признак. А что тогда?

До утра генератор заводить не буду. После сегодняшнего безумного дня очень не хочется привлекать к себе внимание светом лампочек и бухтением агрегата. Лампочки аварийного освещения, работающие