Брандвахта - Александр Викторович Горохов

от аккумулятора, в коридоре и туалете есть, никто не «убьётся», если понадобится ночью «пообщаться с фаянсовым другом». Так до двух ночи, когда настала пора будить Деда, мы так и просидели с «супругой» в темноте. Как-то за нашими разговорами и отвлёкся от боли и недомогания. А может, и организм подключил какие-то внутренние резервы.

Утром же на мою физиономию взглянуть без слёз было нельзя. Про зелёные полосы и пятна на морде я уже упоминал. А теперь к ним добавился ещё один оттенок — синева. Плюс отёк, дошедший уже до верхней губы. Красавец! Хорошо, пока ночью по коридору брандвахты шарился, никто из девчонок навстречу не попался: наверняка на одну заику в мире больше стало бы. Успокаивает лишь старая поговорка: шрамы и морщины — украшения мужчины. Пусть до морщин мне ещё долго, зато отметины на лице гарантированно обеспечены.

Утром — это в половине седьмого, чтобы завести генератор и снова связаться с буксиром в семь часов.

— Уже в пути, — порадовал Гриша. — Народ за ночь упахался, конечно, но ничего, пока идём до затона, отоспятся. У вас-то как ночь прошла?

— Спокойно. Но бдительности не теряем.

— Ясно. Я рацию не выключаю, так что, если что не так, связывайся в любое время. Может, по течению, там, где фарватер уже обозначен, и «нажать на газ» удастся.

— Понял. Конец связи.

Надо идти радовать «бабий батальон»: совсем немного осталось ждать подхода основных сил, часов пять. Никакого «нам бы ночь простоять, да день продержаться». А трупный запах, которым уже потянуло от убитых, можно и перетерпеть. Не такой уж он и сильный, в отличие от того, что был в «выморочных» домах.

Предлагали женщины, правда, поскидывать мертвяков прямо в затон, но я воспротивился. Воду-то мы пьём из него. И нахрена нам разлагающиеся трупы рядом с водозабором? Нет уж. Только в Белую, где их течением уволочёт куда-нибудь подальше. Приплывут мужики, займутся. Они, в отличие от меня, не только здоровые, так ещё и мышцУ накачавшие на погрузочно-разгрузочных работах.

В расчётах времени прибытия наших путешественников я почти не ошибся. Ещё половину первого «стукнуть» не успело, как вначале в отдалении послышался рокот судового двигателя, а потом из-за поворота реки начал выползать нос баржи.Не с одним, а с двумя грузовиками и грудой чего-то накрытого брезентом на палубе. Неплохо затарились, хоть Данилыч и прибеднялся.

Нет, у Гриши Толкунова точно талант капитана. Вон, как уверенно «вырулил» поперёк течения, чтобы войти в затон. Отлично рассчитал, когда сцепку буксира и баржи так развернёт, что ему останется лишь дать полный ход, и она вползёт в довольно узкий проход.

В общем, стоим полным составом на палубах и пялимся друг на друга, пока Григорий примеряется, как приткнуть нос баржи к берегу. Мы — на палубе брандвахты, экспедиция — на палубах буксира и баржи. Только… Что это за продолговатый предмет, прикрытый тряпкой, у колёс одного из грузовиков? Очень уж напоминающий мёртвое тело…

28

Если моей физиономии больше всего подходит фраза, произнесённая Высоцким в фильме «Место встречи изменить нельзя», «Ну, и рожа у тебя, Шарапов», то на Данилыче просто лица нет. Посерел, осунулся, глаза запали. Выбросил за борт окурок, и тут же прикурил новую сигарету. И как только с баржи опустили на берег трап, сбежал на берег.

— Кто там, на палубе лежит? — спрашиваю его, даже не дожидаясь, пока он протянет руку для приветствия.

— Хороший человек. Ты его не знал.

Сразу же отлегло от сердца: наши все живы.

Нет, подставы, как таковой, в Прибельском не было. И даже жители Сарт-Наурузово вывалили на окраину деревни смотреть на то, как к пляжу пытается пришвартоваться баржа, толкаемая буксиром. Из чистого любопытства. Во-первых, место там уже считается несудоходным, а во-вторых, после известных событий очень уж невероятное явление — люди на корабле.

Деревня — фактически «пригород» посёлка городского типа Прибельский. Даже чёткой естественной границы, где заканчивается она, а где начинается посёлок, не существует. Всё размыто. Включая род занятий населения: кто-то на полях сахарную свёклу выращивает, кто-то на комбинате, производящем сахар и молочные консервы, работает. Так что вопросы о том, много ли товара осталось на комбинатских складах, сразу же встретили глухое недовольство людей. А к тому времени, когда грузовик и «Волга» спустились с баржи и въехали на огромный луг перед селом, в «город» уже укатил какой-то «джигит» на мотоцикле.

От полноценного конфликта сдержало лишь наличие у чужаков серьёзного оружия. Но бухтели «явились тут какие-то, чтобы нас ограбить», многие. А пара пацанов (ещё один факт в копилку того, что незначительная часть непьющих всё-таки выжила) даже пыталась кидаться камнями в тронувшиеся к комбинату машины.

Впрочем, к моменту появления грузовиков у проходной предприятия, там хватало народу, быстро собравшегося после привезённого мотоциклистом известия. Куда более агрессивного. Да ещё и кое-кто был вооружён охотничьими ружьями. Фигня, конечно, по сравнению с автоматами, но брат решил, что неправильно будет затевать сражение, убивать местных и подставлять под огонь своих. Так что вместе с Садыком двинулся на переговоры.

— А если мы у вас купим? — попытался найти выход из тупика Сабиров.

— Люди, да что вы упёрлись, заламывая цены? Ждёте, когда эти мешки с сахаром мыши погрызут? — вдруг встрял какой-то старик. — Берите, сколько и чего дают. Да наварим мы этого сахара, сколько и самим потребуется, и на продажу.

— «Наварим», — огрызнулся кто-то. — Чем наварим? Электричество пропало, дизель-генератор сломался, а моториста, чтобы его отремонтировать нет.

За этот-то и уцепился Садык, имеющий опыт ремонта дизелей. Тем более, загвоздка оказалась не в самом двигателе, а в топливном насосе, с которым он справился довольно быстро. А за это «выторговал» возможность загрузить пять машин того, что позволят. Плюс пришлось отдать ту тонну круп, которые Данилыч на всякий случай брал в поездку, и один из автоматов с патронами. Для защиты складов комбината от других «залётных».

В общем, к тому моменту, когда ребят впустили в «закрома родины», к Андрею подошёл тот самый дед.

— Я тут послушал ваших. Возьмите меня с собой в город. Сердечник я, а здесь моих лекарств уже не найти. Поэтому ни в огороде, ни на комбинате работать уже не могу. Может, там таблетки достану и хоть чем-то смогу вам помогать. А ещё я из лозы плести умею: у нас же когда-то, до войны, вся округа этим кормилась. Хочешь, покажу тебе стулья и стол,